Страница 93 из 98
Мери посмотрела на Алека, и Оливия увидела в глазах смотрительницы сочувствие и даже симпатию.
– Она сделала это, – подтвердила Мери, – и в любом случае, для нее это было непросто. Она избавилась от ребенка Пола, а позднее еще от одного.
Алек шагнул к Мери:
– Какого черта вы…
– Алек, – Оливия схватила его за руку и притянула к себе.
– Лейси – дочь того молодого человека, с которым Энни делала витражи, – сказала Мери. – Том, как-его-там?
– Что? – воскликнул Пол.
– О Боже, нет, – Алек закрыл глаза и прислонился к дверному косяку, как будто у него не осталось больше сил держаться на ногах. Он снова посмотрел на Мери: – Откуда вы можете это знать? Как вы можете быть уверенной?
– Энни была уверена, – ответила Мери. – Я видела ее расстроенной гораздо чаще, чем вы, но никогда она не была так удручена, как в тот день, когда поняла, что беременна от Тома. Она сказала, что не может делать еще один аборт, хотя потом и изменила свое мнение. Но тогда прошло еще слишком мало времени после первого раза. Все это еще было живо в ее памяти. Поэтому она оставила ребенка. Она ни разу не говорила Тому, что это его, и я думаю, к тому моменту, когда родилась маленькая девочка – Лейси, – она почти убедила себя, что это ваш ребенок, Алек. Мери хмуро посмотрела на Пола.
– А думал, ты один такой? – спросила она. – Ты думал, что был каким-то особенным, и поэтому Энни не смогла перед тобой устоять? Ну, тогда позволь мне объяснить тебе. Ты был всего лишь одним из многих, кого Энни приводила в эту постель. У нее были туристы летом, рыбаки осенью, строители весной. Энни не могла сказать «нет» не только спортсменам и работникам Красного Креста, она не могла отказать никому, кто хотел получить частичку ее души.
У Пола был такой вид, как будто его сейчас стошнит. Он развернулся на пятках, и они услышали на лестнице дробный стук его каблуков. Оливия продолжала сжимать руку Алека, но тот отвернулся от нее, прислонившись к дверному косяку, прикрыв глаза рукой.
Оливия посмотрела на Мери. На лице старой смотрительницы вдруг проступил каждый прожитый год. Казалось, она вот-вот упадет прямо здесь, на лестничной площадке, и лишь тонкая трость продолжала удерживать ее в вертикальном положении. Оливия отпустила Алека и прошла в спальню, чтобы принести стул с жесткой спинкой. Она подставила его Мери, та с тяжелым вздохом опустилась на него и потянулась, чтобы взять Алека за руку. Он посмотрел на нее, его веки покраснели.
– Послушайте меня, Алек, – сказала Мери, – слушайте внимательно, хорошо? У Энни была потребность в том, чтобы ее все время кто-нибудь любил, и для любого мужчины оказывалось непосильной задачей удовлетворить эту ее потребность хотя бы в малой степени, но я точно знаю, что вы – единственный мужчина, которого любила она. Энни ненавидела себя за то, что делала, а я ненавидела себя за то, что помогала ей в этом. Затем она преодолела себя и последние несколько лет не встречалась ни с кем и не приводила сюда никого. Для нее это было очень трудно – ей приходилось сражаться со своей собственной природой, и время не помогало, ей не делалось легче. Однако она побеждала в этой битве и гордилась собой, пока он не вернулся, – Мери кивнула в сторону лестницы, по которой скрылся Пол.
Оливия снова положила руку на спину Алека. Он оцепенело смотрел на Мери, но не было никакой уверенности, что слышит слова старой женщины. Его глаза остекленели, мышцы спины под рукой Оливии напряглись.
– Насколько я знаю, с Томом она была всего один раз, Алек, – продолжала Мери. – Их отношения не были долгими, и Энни сильно переживала, что это вообще произошло. Ужасно переживала. И она всегда желала рассказать вам правду о Лейси, но просто не знала, как это сделать. – Мери облизнула губы. – Помните, ту операцию, когда она давала свой костный мозг? Тогда она чуть не рассказала вам все, потому что боялась, что может умереть, а вы ничего не узнаете. В конце концов так оно и вышло. Она не хотела причинять вам боль, не хотела, чтобы вы страдали из-за ее слабости.
Алек освободился от рук Мери, прошел мимо Оливии и направился вниз. Оливия смотрела ему вслед, а Мери откинулась на спинку стула с длинным вздохом. Казалось, она тает, ее тело уменьшается в объеме, пока, наконец, Мери не стала на несколько дюймов ниже. Она подняла глаза на Оливию:
– Я сделала нечто ужасное?
Оливия опустилась рядом на колени, накрыв ладонью руку Мери.
– Я думаю, что вы оказали всем нам огромную услугу.
ГЛАВА 52
Оливии пришлось позвать Сэнди – девушку из дома престарелых, – чтобы она помогла ей спустить Мери по лестнице и довести ее до микроавтобуса. Когда Оливия пересекла автостоянку, направляясь к берегу в поисках Сэнди, ни «бронко» Алека, ни «хонды» Пола уже не было, а вокруг бульдозера и маяка копошилось с полдюжины рабочих.
Пока они спускались по лестнице, Мери не проронила ни слова, лишь морщилась каждый раз, наступая на левую ногу. Она продолжала молчать, когда они дошли до стоянки, и когда забиралась в микроавтобус. Но когда хлопнула дверца, и Сэнди помогла Мери застегнуть ремень безопасности, она повернулась к окну:
– С Алеком все будет в порядке, вот увидите. Оливия кивнула, теперь это было ее делом. Домой она вернулась в двенадцатом часу и сразу направилась к телефону, чтобы позвонить Алеку. На другом конце провода долго никто не отвечал, и она уже составляла в голове сообщение, которое оставит на автоответчике, когда Алек наконец снял трубку.
– Алек, – сказала она, – мне очень жаль.
Он ответил не сразу, а когда наконец заговорил, в его голосе чувствовалась усталость:
– Не думаю, что я в состоянии сейчас разговаривать, Оливия.
Она закрыла глаза:
– Я просто хотела, чтобы ты знал, что я думаю о тебе.
Она повесила трубку и прошла на кухню. Менее, чем через час, ей нужно быть в отделении скорой помощи, и она должна чего-нибудь поесть, иначе до позднего вечера у нее не будет такой возможности. Однако мысль о еде вызывала отвращение, поэтому она налила себе чашку чая и отправилась в гостиную. В этот момент к дому подъехала машина Пола. Оливия поставила чай и встретила его у входной двери.
Он стоял на крыльце, бледный и подавленный.
– Можно войти? – спросил он.
Она отступила, пропуская его в гостиную. Он со вздохом опустился в плетеное кресло, и Сильви, запрыгнув к нему на колени, громко замурлыкала. Оливия села на диван в другом конце комнаты и поднесла к губам чашку с чаем. Она чувствовала легкость, на нее снизошло почти наркотическое спокойствие.
Пол слабо улыбнулся:
– Ну что ж, я внезапно прозрел, не так ли? – Думаю, не ты один.
– Я сложил все оставшиеся ее витражи и по дороге сюда завез их в студию. Я договорился с Томом Нестором, что он подарит их кому-нибудь от моего имени, – он покачал головой. – Том Нестор. Никогда бы не подумал… Я никогда…
– Святая Анна, – тихо произнесла Оливия. Пол застонал:
– Я уничтожил кассеты с интервью, Оливия, разбил их молотком.
– Ах, как драматично, Пол!
Он, казалось, был уязвлен, но у нее не было желания извиняться.
– Я также сжег ее фотографии, хотя, должен признаться, это было нелегко.
– Ты не оставил ни одной?
– Ничего. Ничего не осталось от нее.
– Хорошо. Тебе нужно покончить с ней, или ты никогда не сможешь разобраться со своей собственной жизнью.
Он посмотрел на нее:
– Все это так безобразно, – то, что произошло между нами, я имею в виду. Я был таким мерзавцем.
Она промолчала – едва ли с этим можно было спорить.
– Ты все еще хочешь иметь со мной какие-нибудь отношения, хочешь быть частью моей жизни? – спросил он.
Она медленно покачала головой, как бы пробуя это движение и прислушиваясь к ощущениям, которые оно вызывает, и он быстро опустил взгляд.
– Может быть, это просто твоя реакция на то, что произошло сегодня утром, – сказал он.
Она поставила чашку на кофейный столик и наклонилась к Полу: