Страница 58 из 98
– Вы видели это? – Он был вне себя, и она отшатнулась от него, от незнакомого пламени в его глазах.
Она взяла газету, подняла ее к свету, струившемуся из кухни и прочитала заголовок:
ОТДЕЛЕНИЕ СКОРОЙ ПОМОЩИ В КИЛЛ-ДЕВИЛ-ХИЛЛЗ ОБВИНЯЕТСЯ В СОКРЫТИИ ПРИЧИН СМЕРТИ ЭННИ О'НЕЙЛ
Она нахмурилась.
– В сокрытии? Я понятия не имею, что они имеют в виду, Алек.
Он вырвал газету у нее из рук.
– Похоже, что вы опустили кое-какие подробности, рассказывая мне о том, что произошло, когда Энни привезли в отделение скорой помощи.
Он говорил, очень стараясь сохранять спокойствие, но она прекрасно чувствовала его ярость. Она поправила халат, вспоминая сообщения, оставленные репортершей на ее автоответчике накануне. Она боялась, что знает, о чем идет речь в статье. Конечно, никакого «сокрытия» методов лечения Энни не было: все, принимавшие в этом участие, прекрасно знали подробности и могли публично обсуждать это. Но были люди, включая часть персонала скорой помощи, которые считали, что ее попытки спасти Энни были безрассудными. Алек достаточно знал медицину, чтобы на основе фактов, преподнесенных ему не Оливией, а кем-то другим, сделать аналогичные выводы.
Сейчас у него был такой же обвиняющий взгляд, как на фотографии в студии Энни, и ей хотелось как-то изменить его, снова вернуть его улыбку. Она теряла то, что стало для нее драгоценным: дружбу Алека, его доверие.
– Прочитать вам это? – спросил он и начал читать, не дожидаясь ответа. – «Оливия Саймон, одна из врачей отделения скорой помощи Килл-Девил-Хиллз, претендующая на должность заведующего отделением, замешана в сокрытии причин смерти одной из наиболее уважаемых жительниц Аутер-Бенкс – Энни Чейз О'Нейл. Так утверждает доктор Джонатан Крамер, другой врач этого отделения, который тоже претендует на должность заведующего. „Доктор Саймон сделала серьезную ошибку, принимая решение, – сказал доктор Крамер вчера. – Она часто действует так, как будто она хозяйка отделения“. Особо он упомянул случай с О'Нейл. Миссис О'Нейл получила огнестрельное ранение в прошлое Рождество, работая на общественных началах в приюте для женщин, подвергшихся насилию, в Мантео. Крамер утверждает, что „в таких случаях обычная процедура состоит в том, чтобы стабилизировать пациента и отправить его на вертолете в больницу „Эмерсон Мемориал“, где есть оборудование для лечения пациентов с серьезными травмами. Мы не в состоянии справиться с подобными случаями своими силами. Я считал, что мы должны подготовить пациентку к транспортировке, но доктор Саймон настояла, чтобы мы оперировали ее в нашем отделении. У Энни О'Нейл не было никаких шансов“.
– Но, Алек, это же нелепо! – воскликнула Оливия, но Алек продолжал читать.
Оливия уже поняла, что одной этой статьи вполне достаточно для того, чтобы лишить ее шанса занять должность заведующего отделением.
– Доктор Саймон, прежде чем переехать сюда, проработала десять лет в отделении скорой помощи в больнице «Вашингтон Дженерал» в округе Колумбия. «Она привыкла к прекрасно оборудованной больнице, – сказал Крамер, – и не понимает, что для такого небольшого отделения, как наше, существуют ограничения». Майкл Шелли, который в настоящее время заведует отделением, отрицает какое-либо сокрытие фактов и говорит, что все это дело чрезмерно раздули. Что же касается доктора Саймон, то она в данный момент недоступна и не может прокомментировать это сообщение. Потому что, – ядовито добавил Алек от себя, – как мы знаем, доктор Саймон отключила телефоны.
Он бросил газету на кофейный столик и посмотрел на нее пронизывающим взглядом.
– Почему вы не сказали, что были какие-то сомнения, как ее лечить? Почему вы скрыли от меня факты?
Оливия устало опустилась на ближайшее кресло и подняла на него глаза. Он стоял посреди комнаты, как раз в потоке света, лившегося из кухни, как актер в луче прожектора.
– Алек, – она покачала головой. – Не было никакого сокрытия. Я не сказала вам, что были сомнения в том, как ее лечить, потому что у меня никаких сомнений не было. Джонатан Крамер не любит меня и боится, что я могу занять место заведующего отделением. Он ищет способ навредить мне.
– В данную минуту мне наплевать, что он хочет сделать вам, – сказал Алек. – Я хочу знать, что произошло с моей женой.
– Я рассказала вам все, что проис…
– Вы говорили так, как будто не было других возможностей.
– Я так считала.
Он выходил из пятна света и возвращался в него.
– Меня все время поражала одна нелепость: один врач, без ассистента, делает операцию на открытом сердце – независимо от того, есть ли в наличии необходимые инструменты. Я пытался выкинуть эту мысль из головы, но эта статья просто… – Он покачал головой и обернулся к ней снова. – Почему вы не отправили ее в Эмерсон?
«Теперь ее смерть на твоей совести».
– Я считала, что она не сможет выдержать это, и… Алек показал на газету на кофейном столике.
– Этот парень, очевидно, считает, что ее шансы были бы выше, если бы ее отправили, а он работает здесь дольше вас. Вы не подумали, что он, возможно, знает, о чем говорит?
– Я действительно считала, что операция…
– Подобные операции не делают в таких условиях, Оливия. Чтобы понять это, вовсе не нужно быть стипендиаткой Родса. Вы должны были сделать интубацию, подготовить ее к транспортировке и отправить отсюда как можно скорее. – Теперь он стоял прямо над Оливией, и его громкий голос больно отдавался у нее в голове. – Если бы вы отправили ее в Эмерсон, возможно, у нее был бы шанс. Может быть, она все еще была бы жива.
Слезы текли по щекам Оливии. Она посмотрела на Алека.
– Джонатан испугался, – сказала она. – Он никогда раньше не видел подобных ранений и понятия не имел, что следует делать в таких случаях. Подумайте об этом, Алек. Пожалуйста. У нее в сердце было два отверстия. Джонатан не счел нужным сообщить об этом прессе. Как можно стабилизировать человека с двумя дырками в сердце? У меня просто не оставалось другого выбора: только оперировать. Она умерла бы в вертолете. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Она стремительно истекала кровью.
Оливия замолчала. Алек, тяжело дыша, возвышался над ней. Взгляд у него был все такой же хмурый и злой, но он слушал ее и слушал внимательно.
– Джонатан бросил меня, когда я сказала, что мы должны оперировать. Он оставил ее на мою ответственность. Я понимала, что рискую, когда выбрала операцию, тем более самостоятельно. Может быть, эта попытка была сумасшествием с моей стороны.
Я знала, что поступаю правильно: с точки зрения закона и медицины… но не моральной. – Она провела тыльной стороной ладони по мокрой щеке. – Отправить ее, переложить ответственность за ее жизнь на кого-то другого, было бы самым простым выходом, но она бы умерла. Я сделала то, что считала правильным, и если бы нам удалось как-нибудь закрыть отверстие в задней стенке сердца, она, весьма возможно, выкарабкалась бы. – Воспоминания заставили ее руку трепетать, пальцы гореть. Она снова посмотрела на Алека. – Это было самое трудное из всего, что я когда-либо делала.
Его грудь быстро поднималась и опускалась в такт дыханию, но взгляд стал мягче, пока она говорила. Он нагнулся и, взяв ее за плечи, притянул к себе, притянул, ничего не говоря, в свое освещенное пространство, и прижал к груди.
– Вы не знаете, какая это Тяжесть, Алек, – прошептала она ему в плечо. – Вы не можете этого знать.
– Мне очень жаль, – он поцеловал ее в макушку. – Мне действительно жаль, Оливия. Я почитал эту статью и просто… потерял самообладание. Я подумал, что вы соврали мне. Скрыли от меня что-то, – он вздохнул. – Думаю, мне все еще хочется найти виноватого.
Она закинула голову, глядя на него.
– Пожалуйста, Алек, поговорите с Майклом Шелли. Поговорите с сестрами, которые дежурили в тот вечер. Мне нужно, чтобы вы верили мне.
– Я верю вам, – сказал он.
Алек снова притянул ее голову к своему плечу и надолго замер. Она закрыла глаза, постепенно осознавая глубину и частоту его дыхания. Он слегка отодвинулся и, запрокинув ее голову, стал целовать в висок, глаза, мокрые щеки, и она сама подставила для очередного поцелуя губы.