Страница 23 из 98
– Так было в прежние времена, – добавила она, – людям было свойственно чувство ответственности. Они гордились своей работой. Совсем не то, что сегодняшняя молодежь.
Мери закрыла глаза и некоторое время сидела молча, так что Пол Маселли спросил, закончила ли она свое повествование на сегодня? Она подняла на него глаза:
– Нет еще. Я хочу рассказать вам одну историю. Позвольте мне рассказать вам о «Мираже».
– О чем?
– О «Мираже». Это корабль. Траулер. – Мери говорила так тихо, что Полу пришлось поднести диктофон почти к самым ее губам. – Это было в марте тысяча девятьсот сорок второго года. Вы знаете, что в это время происходило в мире, правда?
– Война? – уточнил Пол.
– Да, именно война, – кивнула Мери. – На маяк тогда уже провели электричество, поэтому нам не нужно было каждый день заводить часовой механизм и обслуживать фонари. Единственное, почему мы все еще жили на маяке – кто-то должен был быть там, и поэтому береговая охрана позволила Калебу остаться в качестве гражданского смотрителя. И слава Богу. Не знаю, куда бы мы иначе делись. Как бы то ни было, тогда казалось, что военные действия разворачиваются прямо здесь, рядом с берегом. В Аутер-Бенкс соблюдалась светомаскировка, вдоль побережья действовал режим затемнения, и свет маяка тоже был притушен. Нельзя было включать огни на берегу, потому что на их фоне немецкие подводные лодки могли заметить силуэты наших кораблей. Однако, похоже, это мало что давало. Эти лодки тогда отстреливали наши корабли по одной штуке в день. По одной штуке в день.
Мери помолчала, позволяя осмыслить свои слова.
– Ну и однажды утром, как раз перед рассветом, Калеб находился наверху, в световой камере маяка, и увидел лодку, пробивавшуюся к берегу через бурные волны. Похоже было, что она терпит бедствие. На палубе Калеб заметил двух человек, поэтому он сел в свой маленький катер и отправился к ним на, помощь. Потерпевшие казались совсем замерзшими, и Калеб не был уверен что сможет их спасти. Однако, ему это удалось, К тому моменту, когда он добрался до них, они замерзли почти до смерти. Он доставил их на берег. Выяснилось, что они с борта английского траулера «Мираж», который этой ночью торпедировали немцы. Из всей команды только им удалось покинуть корабль прежде, чем он пошел ко дну. Мери перевела взгляд на дорогу. – Когда Калеб сказал мне название траулера, я вспомнила, как еще девочкой, увидела где-то слово «мираж» и спросила отца, что оно обозначает. Он объяснил мне, что в жаркий день берег может выглядеть так, словно залит водой, хотя на самом деле это не так. «Иногда, Мери, – сказал он, – все представляется совсем не тем, что есть на самом деле». Мне следовало отнестись повнимательнее к тому, что он сказал.
Мери взглянула на Пола Маселли, чтобы убедиться, придает ли он достаточное значение ее словам.
– Итак, Калеб привел этих двоих британских моряков в дом. По-английски они говорили с каким-то противным акцентом. Мы с моей дочерью Элизабет – ей тогда было четырнадцать – накормили их прекрасным по тем временам обедом из трех блюд, а они рассказывали, как они были торпедированы, потеряли своих друзей, и все в таком роде. На ночь я уложила этих ребят наверху в свободной комнате. Примерно около одиннадцати мы с Калебом услышали пронзительный крик из комнаты Элизабет. Калеб схватил свой пистолет и помчался туда. В комнате Элизабет был один из парней и приставал к ней. Калеб пристрелил его прямо там, наверху, в коридоре перед дверью. Другой парень сбежал, услышав выстрелы. Мы сразу же позвонили в береговую охрану, и они настигли его, – при этом воспоминании Мери улыбнулась. – Он напоролся на дикого кабана – судьба, которой не пожелаешь никому. Выяснилось, что они совсем не англичане, а немецкие шпионы. Береговая охрана ждала их появления уже несколько недель, но не могла выследить. Калеб, хотя и проклинал себя за то, что не позволил этим двоим замерзнуть до смерти, получил медаль. «Мираж», конечно же, не существовал в действительности.
Мери глубоко вздохнула, внезапно почувствовав усталость. Ткнув тонким, прямым пальцем в своего слушателя, она добавила:
– Иногда, мистер Маселли, все представляется совсем не тем, что есть на самом деле. Совсем не тем…
Пол Маселли некоторое время пристально смотрел на нее. Затем он выключил диктофон и взял в руки свою папку.
– Вы мне очень помогли, – сказал он. – Можно я приду еще раз, чтобы послушать ваши рассказы?
– Конечно, конечно, – ответила Мери.
Пол убрал диктофон и встал. Он бросил взгляд на берег и снова повернулся к Мери.
– Вас ведь пытались выселить с маяка в начале семидесятых, да? – спросил он.
Мери смотрела на него в упор. Какой же он дурак! Мог ведь просто уйти, не провоцируя ее гнев и больше не искушая судьбу.
– Да, это так, – ответила она.
– И тогда вам помогла Энни О'Нейл? – спросил он.
Мери очень хотелось ответить: «Мы ведь оба – и вы, и я – знаем, что мне помогла именно она, не так ли, мистер Маселли?» Но ей очень хотелось также, чтобы молодой человек пришел еще, чтобы она могла вновь и вновь рассказывать ему истории, связанные с маяком. Она хотела часами говорить в маленький черный диктофон.
– Да, – сказала она вслух, – именно Энни О'Нейл.
Мери смотрела ему вслед, пока он шел по тротуару и садился в машину, а затем откинула голову на спинку кресла-качалки и закрыла глаза. Она почувствовала в груди щемящую жгучую боль, которая стихла лишь после того, как шум его автомобиля растворился в воздухе.
Мери познакомилась с Энни в мае 1974 года, когда ей было семьдесят три года, и она была, можно сказать, почти молодой женщиной. Она мыла стекла в световой камере маяка, когда заметила молодую девчонку на берегу. На ее берегу, потому что дорога, ведущая к маяку, тогда не была заасфальтирована, и не слишком много людей отваживалось гулять по ней. Поэтому Мери сначала подумала, что видит призрак, и, стоя у окна, пыталась разглядеть, двигается девушка или нет и существует ли она на самом деле.
С высоты маяка Энни казалась крошечной куколкой. Она смотрела на море, а темная юбка и рыжие волосы развевались у нее за спиной.
Мери спустилась вниз и вышла на берег.
– Эй, привет! – крикнула она, приблизившись к девушке. Энни обернулась, прикрывая глаза рукой и приветливо улыбаясь.
– Привет! – откликнулась она, и ее голос, слишком низкий для такой молоденькой девушки, удивил Мери своей хрипотой. А затем так, как будто это Мери была здесь незваной гостьей, она спросила:
– Вы кто?
– Смотрительница маяка, – ответила Мери. – Я здесь живу.
– Смотрительница маяка?! – воскликнула Энни. – Тогда вы, должно быть, самая счастливая женщина в мире!
Мери тогда улыбнулась, потому что именно таковой она себя и чувствовала.
– Мне ужасно захотелось прийти сюда, к маяку. – Энни посмотрела на песок под своими босыми ногами. – Я познакомилась с человеком, за которого вышла замуж, как раз здесь, на этом самом месте.
– Здесь? – недоверчиво спросила Мери. – Здесь никого никогда не бывает.
– Он красил дом и делал какой-то мелкий ремонт. Ах, да. Мери вспомнила. Несколько лет назад здесь кишмя кишели молодые люди, полуобнаженные, бронзовые, красивые, с платками, повязанными вокруг лба, чтобы пот не заливал глаза. Наверное, она имела в виду одного из них.
– Правда, когда я познакомилась с Алеком, была ночь. Было очень темно, но я могла видеть его при каждой вспышке маяка. Он стоял именно здесь, наслаждаясь вечером. Чем ближе я подходила, тем больше он мне нравился. – Она улыбнулась, заливаясь румянцем, и отвернулась к воде. Ее волосы нимбом стояли вокруг головы, и она подняла руки, чтобы пригладить их.
– Вот как! – Мери поразило, что все это произошло недалеко от ее дома. – Значит для вас это особое место?
– Да. Теперь у нас маленький сын. Пока Алек заканчивал учебу, мы жили в Атланте, он – ветеринар, но все это время мы знали, что поселимся именно здесь. И теперь мы наконец вернулись. – На ее лице вдруг отразилось удивление. – Вы смотрительница? – спросила она. – Я не думала, что на маяках все еще есть смотрители. Мне казалось, что теперь все маяки работают на электричестве.