Страница 64 из 71
В чем же отличие пентагоновских стратегов от бизнесменов, предлагающих американцам разыгрывать на экранах компьютеров новые варианты битвы за Днепр и нападения на Советский Союз? По сути, нет никакой: и те и другие участвуют в большой игре в «советскую угрозу», пущенную со злым умыслом профессиональными лжецами в Вашингтоне. Их далеко идущая цель—подстегнуть милитаристский психоз и антисоветскую истерию, нейтрализовать влияние антиядерного движения, создать в стране такой политический климат, при котором миф о «советской угрозе» можно было бы устойчиво поддерживать.
НОВЫЕ ОПУСЫ ГОЛЛИВУДА
— Действительно, почему бы Голливуду не поставить увлекательный художественный фильм о Советском Союзе, — удивлялся знакомый американский кинематографист из Нью–Йорка. — Сколько ведь интересного происходит у вас в стране, да и американцам не мешало бы узнать побольше о вашей культуре, истории, политике…
Почему бы и нет, подумал я и из чистого любопытства заглянул в чужой портфель. Неудобно, конечно, но как устоишь, если речь шла о портфеле Голливуда, где лежали свеженькие, ожидавшие своего воплощения сценарии. Еще не оконченные, требовавшие доработки по ходу съемок, но в целом уже готовые фабрикаты.
Итак, передо мной сюжеты на «советскую тему». Первый попавшийся на глаза сценарий — для кинокартины под условным названием «Чарли Чан в Москве». Два китайских дипломата, отец и сын, оба атташе (уже оригинально), выполняют в Советском Союзе тайное задание по добыче сведений о «заговорщике Линь Бяо». Прямо на дипломатическом рауте сына соблазняет «красавица из Средней Азии по имени Лотус», оказавшаяся (о, фортуна!) дочерью Линь Бяо. В порыве страсти она признается, что ее отец «сотрудничает с советской разведкой». Следует хитрая комбинация, и сам Линь Бяо с дочкой становятся жертвой «банды четырех». В финале фильма происходит головокружительная автомобильная погоня вдоль Великой Китайской стены, похищение самолета и торжественная встреча отца и дочери в Тайбее. Выясняется, что все они работали в действительности на тайваньскую разведку.
О чем следующий сценарий? Авторы его утверждают, что это — «подлинная история». Ее главный герой — Иван Иванович Петровск в двенадцатилетнем возрасте разоблачает «агента Троцкого, работающего на службу Гиммлера». Его мать выходит замуж за некоего Паукера, который разоблачен позднее уже как агент британской разведки. Ивана Ивановича за заслуги командируют на учебу в Оксфордский университет, где он знакомится с местными студентами, многие из которых уже давно завербованы и по указанию Москвы подрывают устои английской демократии. На фоне средневековой оксфордской архитектуры вспыхивает любовный роман между Иваном Ивановичем и красавицей итальянкой (в сценарии следует прозрачный намек на целесообразность эротических моментов). Роман, правда, внезапно обрывают в Москве: там, оказывается, перед Иваном Ивановичем поставили уже другое задание. В традиции хэппи–энда он возвращается на родину, где на черноморской вилле уходит в сладкие воспоминания о старых добрых временах…
Судя по мелькавшим заголовкам, таких сценариев в портфеле Голливуда было еще не менее дюжины. И состряпаны они с тем же блеском интеллекта, воображения и художественного освоения «советской темы», как и первые два.
Куда более серьезным опусом оказался показанный по телевизионному каналу Эн–би–си художественный фильм «Третья мировая война». Первое впечатление от кинокартины — бред параноика. Как может начаться ядерная катастрофа, повествовалось уже не в одном американском фильме, обсуждалось за амбразурами «думающих танков» и тайно обыгрывалось в сверхсекретных правительственных документах, но такого еще не было.
Действие фильма развертывается в не столь отдаленном будущем. Где–то на Аляске тайно высаживается специальный штурмовой отряд советских парашютистов с заданием взорвать нефтепровод. На пути к цели десантники безжалостно расстреливают американских пограничников, зверски расправляются с гражданским населением. Цель плана — под угрозой выведения из строя нефтяной артерии заставить президента США пойти на отмену объявленного им торгового эмбарго. Обостряющийся конфликт не может предотвратить даже чрезвычайная встреча в верхах. Глава Белого дома объявляет мобилизационную готовность № 2.
Тем временем американские солдаты отчаянно защищают от десантников одну из насосных станций. Из Москвы следуют команды перерезать нефтепровод любой ценой. Ядерный шантаж и игра на нервах все же уступают взаимной договоренности по телефону отменить тревогу и вернуть бомбардировщики на свои базы. Но как раз в этот момент «коварный Кремль» наносит внезапный удар, отдав сигнал к ракетному нападению на Соединенные Штаты. Ядерный порог перейден, и, видит бог, первыми это сделали русские. Фильму недостает только картины ужасов взаимного уничтожения, все остальное имеется.
Но бред ли это только? Почему американский президент мучительно терзается сомнениями, готов идти на компромисс во избежание катастрофы, а советский «генерал Руденский» решает проще — рука спокойно опускается на красную кнопку? Почему на снегу Аляски обильно льется американская кровь, лица советских десантников перекошены злобой, и действуют они, в отличие от благородных «джи–ай», как послушные роботы–смертники, фанатически следуя приказу убивать? Все очень просто: у фильма есть свой «социальный заказчик» и свой однозначный политический смысл.
«Заказчик» этот окопался в вашингтонских траншеях психологической войны и для оправдания своего курса на наращивание ядерных вооружений всеми средствами продолжал раздувать миф о «советской угрозе». В подстегиваемой милитаристскими кругами антисоветской истерии фильм «Третья мировая война» лишь эпизод массированной морально–психологической подготовки населения к возможности и даже неизбежности мировой войны. Пусть гипотетична картина советско–американской ядерной дуэли, пусть даже в этой дуэли не окажется победителя, но знай, американец, и убедись еще раз, что в гибели цивилизации повинен будешь не ты. Приготовься к этому, научись жить рядом с атомной бомбой и побори в себе этот проклятый страх перед ядерным апокалипсисом. Вот к чему призывает фильм.
В свое время доктор Альберт Швейцер предостерегал, что привыкание к атомной бомбе, а тем более к любой возможности ее применения повлияет на психику человека, обесценит саму жизнь. Нет, до массового милитаристского психоза в Америке еще не дошло, но исподволь все отчетливее проводилась мысль, которую открыто бросил еще президент Трумэн 6 апреля 1949 года. Тогда он заявил, что «готов применить атомную бомбу ради мира во всем мире». А 22 мая того же года с воплем «Русские идут!» выбросился из окна министр ВМС США Джеймс Форрестол.
И еще. Снова попытайтесь представить себе, читатель, что аналогичный фильм показан по советскому телевидению. Какую душераздирающую истерию подняли бы в Вашингтоне по поводу «мракобесия русских атомных маньяков»! Нет, пожалуй, даже при самой богатой фантазии вообразить себе такое в нашей стране невозможно. Настолько разные эти два мира, их политика и мораль.
ОТ ИЛЛЮЗИЙ К ЗДРАВОМУ СМЫСЛУ
Мой нью–йоркский телефон звонил не переставая. Знакомые и незнакомые корреспонденты, ученые, студенты просили рассказать поподробнее о выступлении в Москве Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, прислать им по почте его полный текст, делились своими впечатлениями. Большинство из них высоко отзывались о последовательности советской внешней политики, приверженности Советского Союза разрядке международной напряженности и готовности вести переговоры с США не ради самих переговоров, а с целью заключения справедливых соглашений на основе взаимности и равноправия.
Среди американцев, с кем пришлось тогда беседовать, был и бывший посол США в СССР, профессор–историк Принстонского университета Джордж Кеннан. В последние годы он особенно настойчиво выступал за нормализацию советско–американских отношений, принятие неотложных мер по обузданию гонки ядерных вооружений. У правых и консерваторов это вызывало раздражение, и они старательно навешивали на него ярлык «жертвы советской пропаганды». За что? Хотя бы за то, что профессор из Принстона высказался в пользу всеобщего и полного запрещения испытаний ядерного оружия, обязательства не применять его первым, заморозить, а затем и значительно сократить его арсеналы. Как раз тех самых мер, которые последовательно предлагает Советский Союз.