Страница 7 из 7
Райан побежал быстрее, и чем быстрее он бежал, тем гуще становился воздух, и продираться сквозь него приходилось с трудом. Уже не было крыльев за спиной, и на каждой ноге словно повисла гиря. Мокрый тротуар превратился в смолу, засасывал его, тянул назад против воли, пытался не отпускать. В этом мире больше колдовства, чем магии у драконов. А у тьмы больше слуг, нежели у света. Райан открыл рот, чтобы позвать на помощь, но не смог издать ни звука. Вновь и вновь он пытался наполнить легкие воздухом, но грудь и горло наполнялись черным безмолвием, словно шерстью. Смола затвердела, превратилась в камень и крепко вцепилась в его ноги, теперь он вообще не мог пошевелиться. Райан поглубже вздохнул, чтобы попытаться в последний раз позвать на помощь, до того как преследователи настигнут его… и с криками проснулся на дядиной кровати.
Сидел он вертикально и прямо, словно негнущаяся кукла. Одежда прилипла к телу. За окном белели предрассветные сумерки. Райан свесил ноги с кровати и, когда ступни коснулись пола, услышал хруст.
Рядом с кроватью лежал разбитый глиняный дракончик. Радуясь, что дракон раскололся на достаточно большие кусочки, Райан собрал их все. С помощью клея удастся восстановить фигурку. А пока клея не было, он просто сложил все части вместе на кофейном столике и полюбовался результатом. Все в порядке, не хватало только глаз.
Райан выпил растворимого кофе и, уходя, запер квартиру. Дождь оставил после себя сырость и прохладу. Радугами вспыхивали маслянистые пятна в водосточных желобах. Он остановился в дверях парадного и посмотрел вниз. Бетон был мокрым, и на ступеньках вовсе не было никаких пятен. Кто теперь узнает, что здесь произошло? Взявшись за оборванный конец черно-желтой ленты, все еще болтавшейся на дверной петле, Райан оторвал себе кусок побольше.
Интересно, стоит ли, добравшись до станции Пенн, звонить в полицию и давать анонимные сведения о тех, кто убил дядю и где их искать? Он может точно их описать и направить полицейских в бар, где убийцы постоянно проводят время… если, конечно, полицейские удосужатся выслушать анонима, не желающего объяснить свою необычайную осведомленность. Ну а если он объяснит? Тогда, может, они поверят ему? Когда небеса разверзнутся, не иначе… Но ведь надо же что-то сделать! К сожалению, дальше этого умозаключения Райан не продвинулся.
Тогда юноша решил для начала сходить и посмотреть, правда ли есть бар там, где он предполагал. И он двинулся в путь.
Он завернул за угол и увидел две полицейские машины с зажженными красно-синими мигалками, припаркованные перед тем переулком. Между ними втиснулась «скорая помощь». Обычной в таких случаях сутолоки и беготни не наблюдалось, ибо время здесь уже не имело значения: в «скорой помощи» стояли носилки с телом в чехле, застегнутом на молнию.
Убийца сердито зыркал глазами и выкрикивал ругательства в адрес женщины с желтыми волосами, дающей показания полицейским. Руки его за спиной сковывали наручники, но ничто не могло остановить поток его ругательств. На границе ночи и рассвета прохожие, направлявшиеся кто на работу, кто домой, останавливались послушать. Казалось, что задержанному мужчине не было дела до прав, которые ему зачитывали. Он жаждал рассказать миру о том, что совершил. Свой поступок он расценивал не как преступление, а как услугу человечеству, ибо он очистил, спас мир от ужасного монстра. Да он настоящий герой, рыцарь, истребитель неведомых чудищ! Так как же они осмеливаются называть его поступок убийством, пусть даже жертва когда-то была его другом?
— По правде говоря, я не знаю почему, — говорила желтоволосая женщина, в то время как мужчину заталкивали в полицейскую машину. — Все мы шли тут, значит, очень поздно, и вдруг…
Она обернулась и увидела Райана. На какое-то мгновение ее обезображенное синяками лицо залилось краской, затем расцвело, и его невинную красоту оттенили розы.
Полицейский призвал ее продолжать, вопросительно окликнул:
— Мэм?
Она вздрогнула и стряхнула наваждение. Продолжила рассказ о событиях, которым была свидетельницей.
Райан наклонился и подлез под черно-желтую ленту. Роза была красной, и в ней не было воспоминаний о крови или огне. Еще у нее не было шипов. И всю дорогу до вокзала, всю дорогу до дома он вдыхал ее аромат.