По ту сторону

Сразу стало холодно.

Зябко поежившись, она спустилась к ручью. Нависающие ветви кустарника уже пожелтели, под ногами стлались свежие, недавно опавшие листья. Пока погода их баловала — третий день без дождя. Но не было теплой одежды, не было палатки, не было спальных мешков. Ирина продрогла и не очень хорошо себя чувствовала. При глубоком вдохе она начинала кашлять, а в дыхании появились какое-то сипение и глухой присвист. Очень хотелось съесть чего-нибудь горячего или хотя бы просто попить чаю. Хотелось домой, в тепло.

А еще ей все время хотелось отмыться. Она и до Димки спускалась сюда три-четыре раза в день.

Она понимала, что это не грязь, что это психологическое. Умом она это отлично понимала, но поделать с собой ничего не могла. Ощущение нечистоты разъедало ее почти постоянно. Изнутри. С того момента, как санитары заломили ей руки за голову и стянули их ременной петлей, с того кошмарного часа прежняя Ирина исчезла. И теперь она все время чувствовала грязь.

Она знала, что вода слишком холодна, что ее состояние балансирует на грани жестокой простуды, что ей нужно тепло, тепло и отдых. Но эта холодная вода была чистой, и с этим она ничего не могла поделать. Она все знала, но должна была отмыться, пусть даже в ледяной воде.

Весело, перекатами сбегавший ручей в одном месте образовывал подобие крохотного водопада, высотой не больше метра. Здесь, на черных, влажных камнях очень удобно было стоять. Вода искрилась на солнце, вспыхивая тысячами серебряных искр. Вниз по течению тянуло опавшие листья, мокрые камни скользили даже под босыми ногами.

Чуть дальше ручей поворачивал и исчезал за большой скалой. Там переплетались корявые, подмытые водой корни, они нависали над ручьем, скользкие даже на вид и одновременно хлипкие, так что нельзя было пройти иначе, как вброд. Ира изогнулась над водой, держась за ветку, и заглянула туда, где поток уходил в долину.

Совсем рядом спиной к ней стоял здоровенный мужик с перевязанной рукой. В первое мгновение Ирина отпрянула, затем, уже не думая о холоде, шагнула прямо в воду. Игорь, а это был он, промывал рану на плече, стоя к ней вполоборота. Ирина окликнула его громким свистящим шепотом и оглянулась на Монгол. У его подножия ходил кругами Ромка, подняв одну руку вверх и ритмично, медленно ею помахивая. Там же стояла Лена. А Игорь уже обернулся и скалился во всю свою давным-давно небритую рожу. И ниже по течению плюхал по воде кто-то еще… Женька. И Юлька. Оксана, Володя, Мишка…

Ирина села на мокрый камень и улыбнулась. Они все-таки пришли.

Больше ждать было некого.

В живых осталось одиннадцать человек, из них двое раненых.

— Нет, Игорь, ты не прав. Наоборот, нам очень повезло. — Женька аккуратно проворачивал над огнем «шашлык» — нанизанный кусочками красноголовик. — Мы до сих пор живы, мы на свободе, у нас есть оружие.

— И у каждого в носу фильтр, — бодро добавил Дима.

— Ни хрена себе везение, до сих пор живы. Этак мне всю жизнь везло. Я все время был жив, сколько себя помню.

— Ты пожалуйся Лешке. Или Эльвире. Почти половина наших погибла!

— Именно. А должны были погибнуть все. И не просто погибнуть, а послужить науке. Как кролики. Или как белые мыши.

— Все равно, у меня язык не поворачивается назвать этот кошмар везением. — Игорь вытянул к огню длинные ноги. — Но пусть так, пусть нам повезло. Хорошо. Что дальше?

— Дальше вон. Грибочки кушай.

— Я серьезно. Что делать будем, Женька? Ты теперь вроде как командир, давай. Приказывай. Мне, например, явно нужен стрептоцид. А то ведь плохо будет.

— Не волнуйся, плохо не будет. Ленка травы хорошо знает, обойдемся без лекарств.

— Слушай, тебе легко говорить — обойдемся. А у меня рука гноится. Хрен ли эти листики, ни черта они не помогают.

— Игорь, — мягко заговорила Юлька, — что ты как маленький! У тебя даже температуры нет, скажи Ленке спасибо и не ворчи.

Димка, растиравший какой-то корешок, ухмыльнулся.

— А чего, Игорюня, давай. Зайди в поселок. Там тебе по башке дадут, о руке и думать забудешь.

— Слушай, у тебя гангрены нет!

— Не паникуй. У тебя тоже гангрены нет. — Маленький, интеллигентный Гера сейчас напоминал бандита времен гражданской войны. На шее у него присохла бурая от крови повязка-шарф, на голове была пиратская косынка. Еще одна повязка была на ноге, разрезанная штанина закатана. — Даже красноты нет. Отвары котелками пьешь, весь в компрессах, в листьях, чего ты жалуешься? Здесь, прежде чем куда-то идти, сорок раз перекреститься надо.

— Мы же ничего понять не можем. Бог знает, что творится. Надо поговорить с местными, разобраться. Найти каких-нибудь пастухов. — Ирина ловко, кружочками резала белый гриб на чисто промытые побеги молодого папоротника.

— Я уже нашел, так они меня чуть не пристрелили, — пожаловался Димка. Теперь он внимательно нюхал растертый в пыль корешок.

— Вот к ним и пойдем. Барашка заколем, шашлык сделаем.

— А потом тебе на хвост вертолеты сядут. Отрыгнется такой шашлык.

— Но что-то надо делать? Не до зимы же здесь сидеть?

— Делать надо, но не шашлык. Нужен активный план. Может, пойдем к железной дороге? — Мишка, как обычно, предложил самое логичное решение.

Димка снова ухмыльнулся.

— С планом, Миша, пока ничего не получится. — Он ссыпал желтоватую труху в огонь.

— Нужно понять, что случилось. Как можно действовать, не понимая ситуации?

— Чего тут понимать? Секретная база, секретные опыты. Какая-то генеральская гнида из военных решила поставить на нас эксперимент. Выходить нужно в цивилизованную местность, а потом в газету, на радио, в милицию — куда угодно. Идти надо, а не сиднем сидеть.

— Там не один генерал. Там целая организация. Они ничего не боялись, никто из них. Они не собирались ни за что отвечать.

— Так они же не знали, что мы убежим.

— Ну убежали, и куда теперь? Нас повсюду ищут. Они как раз и ждут, что мы пойдем.

— Но они же не знают, куда мы пойдем. В поселок или к железной дороге.

— Это самые тупые маршруты, их точно перекроют.

— Засада может быть где угодно, им вообще нельзя нас выпускать. И потом, они могут перекрыть вообще все маршруты, на тот случай, если мы уходим по одному, брызгами.

— Это точно. Если мы ускользнем, им всем хана. Вся эта сволочь под суд пойдет.

— Чепуха это, ребята. Некуда нам идти. Мы в другом времени.

— Здравствуй, Вова, голова дубова. Мы с тобой в прекрасном будущем.

— Нет, конечно. Но это не наш мир. Не Земля.

— Был наш и вдруг оказался не наш? Мы что, по-твоему, на Марсе? Ты, Вова, завари лучше чайку. Котелок уже на уши встал.

— Не вдруг, а постепенно. Или еще как-нибудь. Мы просто не помним момент перехода. Мы же все были без сознания. — Володя потянулся к самодельной торбе, набитой мелкими желтыми, уже подсыхающими цветами. — На тебе эту дрянь, сам ее заваривай.

— Вот это как раз не дрянь, это вербейник. Самый настоящий, земной вербейник. Так что мы с тобой не на Марсе. А не нравится, можешь голый кипяток хлебать.

— Да никто и не говорит, что мы на Марсе.

— А автоматы? А вертолеты? А горы? А русская речь? Да все то же самое!

— Все очень похоже, но не то же самое. Мы вполне могли сместиться в будущее или прошлое.

— Вполне могли сместиться. И часто ты так смещаешься? Ты говоришь так, как будто это самая обыденная вещь на свете.

— Ну и что? А часто ты просыпаешься в тюремной камере? А много ты видел гусениц, чтобы носить в носу?

— В прошлом автоматов не было. — Женька сплюнул с губы невидимую соринку. — И вертолетов. И фильтров таких тоже быть не могло.

— Значит, мы сместились в будущее. Только недалеко. Лет на десять.

— А какой дурак в этом твоем будущем закатил назад камушек? Тот самый, кругленький, с тебя ростом, что Лешка возле лагеря в обрыв спихнул? И зачем?

— Зачем его Лешка спихнул?

— Не придуривайся. Зачем его обратно закатили?