Страница 10 из 17
Во-вторых, феномен разделяющегося Запада. После кризиса в трансатлантических отношениях 2003 г. вопрос о том, существует ли еще Запад как единое целое, стал задаваться повсеместно. Представляется, однако, что вопрос сформулирован некорректно. Дело не в том, что политического Запада больше нет, а в том, что он перестал быть единым. Атлантический океан уже не только связывает, как в годы «холодной войны», но и разделяет. Это не трагедия, а нормальное состояние, определяющееся различием интересов компонентов современного международного общества. Исторической аберрацией была как раз «холодная война», когда доминировал единственный интерес выживания Запада и его институтов в противостоянии с Советским Союзом и международным коммунизмом. Расширяющийся и при этом разделяющийся Запад, однако, остается целостным, интегрированным обществом. Что же объединяет его членов?
Что делает Запад Западом?
Институты. Современный Запад – это система институтов, обеспечивающих свободу личности, защиту частной собственности, верховенство закона, свободу предпринимательства, политический плюрализм при представительном правлении и ограниченной роли правительства, уважение и защиту прав меньшинств, религиозную свободу и т. п. Любое общество, где действуют эти институты, может считаться западным, где бы оно ни располагалось географически и какими бы культурными и цивилизационными корнями ни питалось.
Ценностные ориентации. Изначально западная общность основывалась на традиционных ценностях западнохристианской (или иудеохристианской) культуры. Развитие демократии и рынка, широкое распространение массовой культуры привели, особенно после европейской «культурной революции» 1968 г., к развитию и частичной ревизии (в направлении от модерна к постмодерну) этих начальных ценностей. После терактов 11 сентября 2001 г. наметилось, особенно в США, движение в противоположном направлении – к уменьшению толерантности и реставрации более традиционных подходов к таким вопросам, как права человека, гражданские свободы, культурное разнообразие и т. д. Количественное увеличение числа членов международного общества, ведущее к расширению и обогащению его культурно-цивилизационной основы, одновременно требует интернализации новыми национальными обществами базовых ценностей Запада36.
Самосознание. Чувство общности судьбы. Польские, чешские, венгерские элиты на протяжении 1990-х годов проявили огромную волю и настойчивость для того, чтобы их страны были приняты в НАТО и ЕС как «свои». Без их стараний расширение западных институтов на восток вряд ли произошло бы. Национальные элиты Балтийских государств еще с конца 1980-х годов настаивали на полном отделении от СССР и постсоветского пространства. Аналогичным образом Словения еще в 1991 г. отделила себя от Балканского региона и бывшей Югославии как таковой. Турция прикладывает максимум усилий для того, чтобы быть принятой в ЕС. Украина после выборов 2004 г. однозначно закрепила атлантический и европейский векторы своей внешней политики в качестве главных. Президент Румынии Ион Илиеску, выступая в 2004 г. на Европейском экономическом саммите в Варшаве, проводившемся под эгидой Всемирного экономического форума накануне расширения ЕС, заявил, что географический центр Европы находится на Балканах и что «настоящая» Юго-Восточная Европа располагается на Кавказе. Грузинские элиты глубоко убеждены в европейском характере своей страны. Практически все государства старой Восточной Европы и их преемники в той или иной форме выразили стремление присоединиться к ЕС и многие из них – также к НАТО.
Сказанное выше не означает, что через 10–15 лет Украина или Грузия станут членами Евросоюза – в том числе и из-за процессов внутри ЕС. Гораздо важнее уже выявившаяся западническая ориентация – причем не только элит, но и нарождающихся средних классов этих стран. Членство Киева и Тбилиси в НАТО, представляющееся вполне вероятным уже в пятилетней перспективе, способно закрепить и усилить этот тренд.
В «старых» членах Евросоюза, США и других странах Запада времен «холодной войны» тема общности судьбы подвергается переосмыслению. На западе ЕС, особенно в континентальных странах, дуализм европеизма и атлантизма сменяется явным преобладанием первого. В США под влиянием демографических трендов в долгосрочной перспективе может возобладать «новый американизм», ограничивающий приоритетную сферу интересов Западным полушарием. В Австралии уже давно идет дискуссия о том, с судьбой каких больших общностей связана эта страна-континент – Европы, Америки или Азии.
Внутренний мир. При всех сохраняющихся и отчасти даже углубляющихся различиях интересов стран международного общества война уже с середины XX в. перестала быть средством разрешения противоречий между ними. Формально не все члены сообщества – союзники: Ирландия, Швеция, Австрия, Финляндия, Швейцария не входят в НАТО и не имеют двусторонних военных пактов с США. Иногда даже между союзниками возникают острые разногласия (Франция/Германия – США/Великобритания по поводу войны в Ираке в 2003 г.). Тем не менее война внутри современного Запада немыслима ни при каких обстоятельствах. Сравнение англо-испанских отношений (по поводу Гибралтара), с одной стороны, и англоаргентинских (по поводу Фолклендских/Мальвинских островов), с другой, является показательным. Угроза войны резко снижается в результате успеха демократизации и практически исчезает в результате институциональной интеграции. Другой пример – сдерживающая роль НАТО в греко-турецких отношениях начиная с 1950-х годов. В принципе можно утверждать, что аналогичный уровень уже достигнут в отношениях России и ведущих европейских членов НАТО, а также Японии. Война между Россией и Германией сегодня столь же невероятна, как война между Германией и Францией37.
По контрасту, однако, сохраняется (хотя и в ослабленном виде) конфликтный потенциал, способный привести к вооруженным столкновениям между Россией и некоторыми новыми государствами (например, Грузией). Еще важнее, что, несмотря на окончание «холодной войны», Российская Федерация и Соединенные Штаты фактически продолжают политику взаимного ядерного сдерживания. Ядерные отношения России и США принципиально отличаются от соответствующих отношений США и Франции. Кроме этого, реальная военная доктрина России исходит из того, что отражение воздушно-космического нападения (на которое в обозримой перспективе способны только США) является главной задачей российских Вооруженных сил38. В высказываниях президента Путина, сделанных непосредственно после Беслана, Запад фактически обвиняется в стремлении ослабить Россию, лишить ее статуса ядерной державы, оторвать от нее отдельные территории. Исламский экстремизм и терроризм выступают, по версии Кремля, в качестве инструментов такой политики Запада39. Есть основания полагать, что идея России как осажденной врагами крепости – не только пропагандистский штамп, но и отражение того, как нынешнее российское руководство на самом деле видит окружающий мир.
Демократическая полития. При всех различиях в степени зрелости демократических политических режимов в рамках расширившихся ЕС и НАТО все они развиваются достаточно устойчиво. Существует развитая многопартийность, сменяемость власти обеспечивается благодаря институту свободных и честных выборов. Средства массовой информации свободны от контроля со стороны государства. Разделение властей достигается благодаря различным вариантам системы сдержек и противовесов.
В большинстве случаев роль парламента в политической жизни первостепенна, поскольку исполнительная власть, как правило, опирается на парламентское большинство. В новых западных демократиях президент либо делит властные полномочия с главой правительства (как, например, в Польше), либо является символом единства нации и выполняет представительские функции (как в Эстонии). Постепенно электоральная демократия в этих странах перерастает в демократию участия.