Страница 15 из 120
Но если жизнь Рюрика проходит уже там, на небесах, то для Олафа, как нагадали ему кудесники по его лбу да по стопам ног, это в далеком будущем. А думать сейчас надо о том, что следует делать уже завтра утром и даже сейчас. Новый дом вот построили. Дом, в котором будут жить не только Олаф с женою, дочерью Рюрика, но и ее брат, сын Рюрика, Ингварь, со своими няньками, и лучшие дружинники Олафа, что были с ним на Ладоге, после того как из ладожской крепости Рюрик пошел войной на новгородского смутьяна — князя Вадима и, убив его, сделал Новгород своим владением.
Олаф вспомнил первые годы тяжелой жизни варягов-русичей в земле ильменских словен и снова глубоко вздохнул. Сколько дорогих людей унесла распря между Вадимом и Рюриком!.. Убиты Триар и Сигур, которых словене почему-то называют до сих пор по-своему — Трувор и Синеус. Погибли в кровавой бойне их жены и дети. Сгинули в этой сече и драгоценные изделия — метательные машины. Никто теперь ни в одной из больших или малых дружин не знает, как и подступиться к изготовлению хитроумных приспособлений, с помощью которых Рюрик когда-то побил войска трех германских королей, за что и был впоследствии изгнан с земли своих предков. Не хотел он, да и не думал, что его народ и его воинство превратятся на земле родственных племен в изгоев. Ведь не по своей злой воле появились они здесь! Ох, Гостомысл, Гостомысл! «Низкий поклон» тебе за твое деяние в промысле ратных дел среди своих племен! Ну да грех поминать лихим словом покойников, Святовит покарает! Олаф еще раз вздохнул, вспомнив смерть Гостомысла тогда, когда уже, казалось, смирились все родовитые потомки вождей славянских племен, да и сами вожди не роптали на варязей, видя, что «срама на свою голову они имати не хотят, ну, а коли тако, то и должно бысть все тако же, яко было и при Гостомысле». Ну что ж, «бысть» так «бысть», и слава Святовиту! Но не мог не видеть Рюрик, как уехал в сердцах из Новгорода во Псков сын Гостомысла, Власко, и ежели не собрал там войско против варягов, то только потому, что ведал о быстрой смерти любимой жены Рюрика — Эфаиды, после кончины которой и сам Рюрик был не жилец на этой земле.
Олаф еще раз оглядел своих дружинников, тесным кругом сидящих вокруг очага и греющихся у огня, и едва не спросил, не ведает ли кто чего о Власке Гостомысловом. Не затевает ли знатный Словении Вадимову смуту продолжить? Время-то уж больно подходящее для распри: Рюрик умер, дружина в Новгороде не велика, ее и попытать можно, ну а малые дружины сидят далеко и не сразу на помощь придут! Олаф посмотрел на Стемира, Свенельда, своих самых надежных, еще рарожских друзей, затем перевел взгляд на мудрого Дагара, меченосца правой руки еще у Рюрика, затем на Кьята, меченосца левой руки дружины Рюрика, и почувствовал, что сейчас их души заняты поисками новых путей сближения со словенами, понял их правоту. Они больше знали новгородцев и недавно, обходя торговые лавки на Плотницком конце Словенского холма, выглядели там дивного сказителя и привели его в новую гридню.
Сказитель был одет в длиннополую льняную рубаху, подпоясанную узорным поясом, широкие полотняные штаны темно-коричневого цвета, но обут сказитель был, как воин, в хорошие кожаные сапоги, и это насторожило Олафа. «Уж не от Власко ли это лазутчик, который и сказ умеет вести, и ухо с глазом востро держать не откажется. Такие ой-ей как хитры, все сумеют высмотреть! Ну, что ж, славный сказитель, говори, я послушаю, о чем ты легенды ведать нам будешь и какому уму-разуму учить пришел». Олаф еще раз посмотрел на благообразный лик славянского сказителя и не мог больше противиться самому себе. Уж больно душевная речь лилась из уст рассказчика. Уж больно метко она в цель попадала, и Олаф приглушил тоскливое страдание своей души и стал слушать вместе со всеми то, чему не внимать было нельзя…
— Долго жили в тех местах два молодых брата — Словен и Рус, но вот с озера Спящих Островов подула Яга на них злым ветром, наступило лихое для братьев время, и пришлось им вместе со своими приближенными искать себе новое отечество, — вещал между тем сказитель, и Олаф еще раз убедился, что этот пришелец не просто так появился в Рюриковом городище. Князь отыскал в группе сидящих на скамье гостей лицо постаревшего Бэрина, пристально посмотрел на него, указав потом кивком на длиннобородого сказителя, и дал понять, что надо быть с этим словенином особенно бдительным.
— Двигались братья наугад, — продолжал сказитель, — а получалось, что шли на север, неизвестный им доселе. Дошли они до озера и дали имя ему Мойско. А из озера того вытекала река Мутная. Пришельцы сели на бережку и стали гадать. Гадание предсказало им, что следует остановиться на жительство здесь. Водичка сквозь камушки не стекала совсем, так они и поняли, что и им далее хода нетути, — бесхитростно объяснял сказитель и ясными голубыми глазами глядел на своих благих слушателей. — У истока реки братья с людьми своими поставили град и поселились в нем. Озеро они переименовали в честь дочери Словена в Ильмень, а реку по имени сына Словена назвали Волхов.
Варяги-русичи зашевелились, загудели, удивляясь вести, но перебивать рассказчика не стали. Сказитель же не настаивал на тишине, никого не замолчал, всем дал душу излить, а затем спокойно продолжил:
— Ту реку, что впадает в озеро Ильмень, братья назвали Шелонью, ибо так звали жену Словена. А Волховец был назван по имени меньшого сына Словена. Но не долго братья жили вместе, — в полнейшей тишине ведал дальше сказитель и был доволен собой: легенда лилась сама собой. «Видно, варязе душу открытую имеют, коли так чужой легенде внимают», — подумал бравый словенин и продолжал: — Вскоре обзавелся семьей Рус и поместился у соляного колодца, где и основал себе город и дал ему имя свое. Так и нынче город Руса животом богат и яко льняной цветок цветет. Якие словеночки там обитают, да яким мудрым плотницам улыбаются, да сыновей все по осени рожают! — засмеялся сказитель, но быстро улыбку смел с лица и, сделавшись грустным, далее поведал легенду о Словене и Русе.
— Возле города Руса две реки текут. Рус одной дал имя… своей жены — Парусья, а другой — имя своей сестры, Полнеть. Много лет жили братья, распространив свои владения до моря Великого, покрытого льдами, — продолжал сказитель и увидел в ответ настороженные лица своих слушателей. — Но вот снова Яга вспомнила о двух великих братьях, нагнала, хитрая, моровую язву на Приильменский край, и… разбежались жители, опустели города Словенск и Руса, — тяжело выдохнул сказитель, и слушатели угнетенно промолчали в ответ на это предупреждение.
— Но жизнь… она снова пахтает жизнь, — мудро изрек сказитель и завершил свой рассказ: — Прошли долгие годы. Люди забыли про мор и, услышав про землю своих предков, отправились снова к ней. Они взяли новые кустарники и деревья с собой, семена ржи и овощей, прихватили животных, дающих мясо, молоко и шерсть, и даже новых пчел и шмелей с собой привезли и оздоровили забытую землю! Здесь, на правом берегу Волхова, есть холм, который и поныне зовется Словенским, ведаете ли вы, русичи, об этом? — спросил сказитель.
— Ведать-то ведаем, — глухо за всех ответил Бэрин, как самый старший в окружении Олафа и все еще верховный жрец Новгорода, — но… мы думали, что Словенский холм был впервые застроен и заселен только Гостомыслом. Мы его так и зовем про себя — Гостомыслово городище.
— Нет, — протянул сказитель. — Гостомысл сюда пришел тогда, когда уже тут корни пустили Неревский конец и Гончарный край, то бишь Людин край, где ваш мыс и начинается. Гостомысл только расширил Плотницкий край да торговые ряды на берегу Волхова, а тут и вы прибыли, — вздохнул он и исподлобья глянул сначала на верховного жреца варязей, а затем на преемника Рюрика, Олафа.
— Что-то ты, былинник, нынче много вздыхаешь, али от печки жарко, али от того дела, которое задумал? — медленно растягивая слова, проговорил Бэрин, но знал, что своим вопросом не мог сильно испугать лазутчика. Он зорко смотрел за повадками сказителя и не обнаружил пока ничего из того, что напомнило бы ему характер поведения давнишних слебников Вадима. Но ведь и Власко — не Вадим! Вадим был князь Новгорода, храбрый воин, но очень ревностный хранитель своей единоличной власти! А Власко — сын гражданского, всенародно избранного правителя всего Северного объединения словен, хитрейшего посадника Новгорода и мудрейшего человека и отца! Неужели и он не выдержит, ударится в распрю и станет очередным зачинателем родственного кровопролития?! Подумал бы горячий, великолепный богатырь о сестре своей! Ведь красавица Гостомыслица замужем за варягом, живет с Гюрги здесь, в Рюриковом городище! Неужели ты, брат Власко, станешь убивать мужа своей единственной сестры?