Князь Олег

Страх, уныние и злость распространялись в городе с быстротою смерча и грозили ворваться в императорский дворец, в котором не было мира и покоя.

— Я всегда говорил тебе, брат Лев, что ты крайне недальновиден! Как можно было тратить деньги на пять увеселительных домов, не проверив, в каком состоянии находится флот! Эпарх Никита ведь говорил, что у многих судов, что стоят в Суде, днища вот-вот треснут! Как мы будем защищать город? — кричал молодой узколицый император Александр, энергично расхаживая по большой красивой зале, огороженной с восточной стороны огромной пурпурной завесой с золотыми кистями.

— Ты прекрасно знаешь, брат Александр, что армия всегда требует больших расходов, которые очень редко оправдываются! А увеселительные дома приносят огромную прибыль! Не тревожься о столице! Бог да не оставит нас в беде! Патриарх Евфимий…

— Патриарх Евфимий говорит, что все свечи гаснут в его храмах, когда он начинает просить Христа о помощи! — вскричал Александр, прервав спокойную речь своего царствующего старшего брата.

— Не кричи! Разбудишь императрицу Зою и наследника Константина! — спокойно потребовал император Лев и хладнокровно спросил: — Ты согласен на богатую дань этим варварам? Они штурмуют город пятый день, и Феодосиева стена действительно имеет глубокие пробоины во многих местах. Хотя от цепей в гавани есть кое-какой толк, но боюсь, что этот дикий язычник весь свой оставшийся флот поставит на колеса и проведет его по суше вдоль Феодосиевых стен, а затем спустит на воду в Мраморном море, и тогда мы даже сверхбогатыми дарами не спасемся, — иронично улыбаясь, заявил император Лев, ласково, однако, поглядывая на своего младшего брата.

— Поражаюсь твоей выдержке, Лев!

— Просто я вчера беседовал со старцами из Влахернской церкви, и они поведали мне о набеге варваров лет тридцать назад. В Фотиевой хронике о нем сказано, что лишь риза Святой Богородицы спасла город от гибели и что предводитель той орды, киевский князь Аскольд, даже принял христианство.

— Знаю я эти хроники! В них столько же выдумки, сколько и в апокрифах! — зло возразил младший брат-император, а старший на это снова ответил спокойным тоном:

— Нельзя бранить церковные хроники, дорогой мой брат, ибо они хранят государственную историю!

— В городе грязь, нет воды, люди умирают от ожогов и огнестрельных ранений! Всюду проклятия сыплются на наши головы, а ты словно стоик — само спокойствие и хладнокровие! — возмутился император Александр.

— Я не верю, что враг так многочислен и силен, что может сокрушить двойную цепь стен нашего кремля; да, думаю, и до наших дворцов он не дойдет. Нам с вами, император Александр, опасаться нечего! И раввины, и патриархи не допустят, чтобы наши боги забыли про нас! — с трудом сдерживая себя, чтобы не разразиться бранью, проговорил старший брат-император и посмотрел несколько раз на дверь.

В это время дальняя, северная дверь залы отворилась, на пороге появился высокий смуглый слуга, одетый в длинный полосатый халат, и тихо доложил:

— Его высокопреосвященство, патриарх Константинопольский Евфимий.

Братья-императоры с любопытством уставились в дверной проем и ждали появления фигуры в белом.

Патриарх, одетый в простой плащ с капюшоном, тихо вошел в царские покои не быстрой походкой.

— Ваши императорские величества, высочайшей милостью правители Византии, император Лев и император Александр! — твердым голосом проговорил священник и слегка поклонился. — Я вынужден довести до вас возмущение Святого братства, которое отказывается помогать великой столице мира силою Святого Духа до тех пор, пока царствующие особы трижды не обойдут городские стены против движения солнца и вместе с народом не отслужат молебен в стенах собора Святой Софии, — жестко заявил Евфимий, глядя поочередно в глаза слегка побледневшим братьям. — Шестые сутки я молю Бога Христа и Пресвятую Деву Богородицу о заступничестве от врага, но ни одна свеча не выдерживает и минуты горения. Они гаснут одна за другой, вызывая смятение в моей душе и душах моей паствы! Нынче ночью мне были два видения: апостол Павел стоял возле моего изголовья и говорил, что врага на стольный град прислал он в отместку за разгром государства[60] его верных учеников; второе видение — сама Мать Христова, Пречистая Дева Мария. Она сказала, что город можно спасти только совместными усилиями всех молящихся и только повторив благодеяние царя Михаила! — гневно проговорил патриарх Евфимий, глядя на испуганные лица обоих императоров. — Если вы читали наши хроники, то, наверное, помните, что, когда тридцать лет назад киевский князь Аскольд захотел сокрушить нашу столицу, царь Михаил Третий сам, босой, в одежде простолюдина, совершил суточный молебен и беседовал с врагом-язычником, чтобы смирить его гнев и отстоять родной город! Вы же не делаете ничего! Так не поступал еще ни один правитель!

Императоры переглянулись. «Если мы сейчас скажем ему, что ждем вестей от раввина Иова, то гневу Евфимия не будет предела», — хмуро подумал император Лев и, решительно глянув на младшего брата, сказал:

— Патриарх Евфимий! Присядьте, отдохните немного! Вам пришлось тяжко в эти дни. Мы с братом Александром отблагодарим вас за этот поистине стоический труд…

— Надо немедленно спасать столицу! Здесь наши святыни, наши корни! Народ стонет на улицах, ваши императорские величества! О чем вы говорите?! — прервав императора Льва, возмутился Евфимий.

Император Лев решительно направился к Александру и, взяв его за руку, вывел за пурпурную завесу.

— Наши боги тоже молчат! — прошептал он Александру, показав на изображение греческих богов. — Надо сделать, как велит Евфимий! Я не хочу пережить позор беглеца-императора. А вы, брат? — жарко прошептал он, глядя испытующим взором на младшего брата.

Тот покраснел и кивком выразил согласие с мнением старшего брата.

Они вышли через северные двери императорского дворца и направились к церкви Святой Ирины, где толпа монахов и православных прихожан ожидала появления государственных сановников в сопровождении телохранителей.

Монахи скорбными голосами читали молитвы о заступничестве и спасении города от дикого врага, обращаясь то к Сыну Божию, то к Пречистой Деве Марии.

Патриарх Евфимий присоединился к монахам и православным прихожанам и, руководя молитвенными песнопениями, направил все молебное шествие в сторону форума Феодосия и к воротам Неория, где тоже собралась толпа православных верующих.

Ветер трепал языки факелов, освещавших каменные улицы и дороги, ведущие вдоль северной стены Царь-града, пролегающей по берегу бухты Золотой Рог. То тут, то там навстречу толпе молящих Бога о спасении пробегали ратники охранной дружины. Лучники тащили камни, стрелы, горшки с зажигательной смесью и ворчали на неповоротливость меченосцев, защищающих внутренние рубежи столицы. Водоносы сновали вдоль стен, поливая дороги и деревья, опаленные огненосными стрелами врага. Лекари, омывая настоями трав раненых воинов, помогали им преодолеть боль и спешили на помощь другим раненым.

Город не спал шестую ночь. Он сражался за каждую пядь своих древних стен, возводимых то Константином, то Юстинианом, то двумя императорами Феодосиями, деятелями Православной Церкви. Купола храмов возвышались среди яркой, пышной зелени и смело вонзались в небо спасительными мощными позолоченными крестами.

Все жители города схватили свои пищали, копья, стрелы, камни и мечи и старались поразить врага раньше, чем его нога ступит на святую землю Константинополя!

— Грех, великий грех тому, кто не защищает дух города, его древние святые камни, улицы, площади, храмы и дворцы, его жителей! Вставайте все — и стар, и млад — на защиту своего древнего города и спасите его от нашествия варварских полчищ! — звенело повсюду воззвание глашатаев, перекликающихся друг с другом с крепостных башен.

Толпа вокруг патриарха Константинополя росла и множилась с каждым часом. Слух о том, что сами братья-императоры вместе с Евфимием сначала трижды обойдут весь город, а затем отслужат ночной молебен в храме Святой Софии, облетел город и вытянул на улицы всех богатых вельмож, аристократов и купцов, которые так же, как и братья-императоры, с трудом отыскали в своих кладовых скудные одежды простолюдинов и в сандалиях на босу ногу присоединялись к молебному шествию, тщательно охраняемому императорской и столичной стражей.

60

Разгром государства павликиан, последователей учения апостола Павла, живших в Малой Азии в середине IX в. н. э., произошел в 872 г. н. э.