Слотеры. Песнь крови

Врать не буду, я с удовольствием предпочёл бы избежать этой прогулки. Устроиться вместо этого в любимом кресле и, грея руки у камина, попытаться осмыслить, сложить в единый узор ранее добытые сведения. Решить головоломку, напрягая мозги, а не ноги. К сожалению, осмысливать и сводить воедино, пока было нечего. За весь день никто не смог сообщить мне хотя бы крупицу факта, способного навести на след Ренегата.

Исключение составили странные намёки Мэйса, но каким боком их прикрутить к Ренегату, не разговаривая с Морганой и Варрой? А отыскать обоих будет делом небыстрым. Моргана — ночная пташка, а Варра на то и преступник, чтобы скрываться по тёмным углам. Найти их, конечно, всё-таки придётся, но добраться до Квартала Склепов пока однозначно проще…

И всё же парочка не выходила у меня из головы.

Теоретически интерес Морганы Морган к убийству Эдварда Треверса объяснить несложно. До сих пор считалось, что если и есть вампир, который способен пить Древнюю кровь, то это как раз она, соответственно первое подозрение падает именно на неё. Явившись на место преступления в качестве заинтересованного лица, Моргана, возможно, просто спешила засвидетельствовать клану Пустышки — она здесь ни при чём. Какое-никакое, а объяснение её визита.

Но при чём здесь Варра — один из пяти Пальцев, сиречь главарей гильдии Ночных ангелов? Что общего может быть между сообществом преступников и бандитов и безумным вампиром-кровожором? На что намекал МэйсТреверс, когда называл его имя?

Кое-какие догадки на этот счёт у меня уже появились, однако я не торопился с версиями. Возможно, визит в Квартал Склепов позволит протянуть ниточку в этом направлении. Пока же не оставалось ничего иного, как вновь сосредоточиться не на следах, а на лапах.

Ренегат!

Безумный носферату оказался идеальным городским хищником. Он крался по ночным улицам как тигр по джунглям, сливаясь с окружающей средой, невидимый и смертоносный. Он выбирал свои жертвы и планировал атаку так, чтобы не оставлять ни следов, ни свидетелей. Когда Ренегат нападал, то не оставлял жертве и тени шанса.

Несложно представить, как всё происходило. Молниеносно! Стремительный прыжок из темноты, мертвящая удавка ледяных конечностей, сильный и быстрый укус. Не изящный прокол вены клыками, переходящий в мягкое, тягучее смакование, как это происходит при нападении большинства носферату, а именно укус. По-звериному сильный и жестокий, оставляющий кровоподтёк на шее, ломающий трахею. Укус, нацеленный на убийство.

Я тщательно изучил отпечатки его зубов на шеях жертв. Они выглядели несколько… нетипично. Обычный вампир, совершая нападение, упивается не только кровью, но и полной властью над своей жертвой. Носферату редко убивают сразу, предпочитая прежде утолить жажду иного толка: в полной мере насытиться страхом и безысходностью, которые источает смертный. Это своего рода ритуал. А высшие вампиры и вовсе частенько совращают или соблазняют своих жертв, примешивая к утолению жажды тантрические обряды.

Ренегат же, судя по состоянию оставленных им тел, на подобные «сантименты» не обращал ни малейшего внимания. Плевать ему было на то, что они являлись важной составляющей вампирского небытия. Носферату-отступник руководствовался приоритетами, которые диктовало ему ненасытное брюхо. Гонимый голодом, он выслеживал, нападал, убивал, лакал кровь и шёл дальше.

Зверь в человеческом обличье. Не хуже иного Выродка.

Размышляя об этом, я миновал гостиную дома вдовы Маркес, поднялся по ступенькам на второй этаж и замер у двери своих комнат. Замки были как будто в порядке, все охранные знаки также оставались на месте, но смутное предчувствие тоненькой трелью прозвучало в голове, отдалось колющей болью в виске.

Знакомый такой звоночек и знакомое покалывание. Предупреждающий окрик инстинкта, отточенного за годы охоты на нечистых, неживых и проклятых…

О! Неужели мне повезло и Ренегат оказался настолько самонадеянным, что притащил сюда свою костлявую задницу, намереваясь взять реванш — на моей территории? Клянусь кровью и пеплом предков Слотеров, я дорого бы за это дал!

Набрав в грудь воздуха, я на секунду задержался на пороге, вытаскивая пистолеты, а затем швырнул себя вперёд.

Время и пространство спрессовались в единое целое.

На выдохе распахнуть ногой дверь и влететь внутрь, на ходу взводя курки (раньше нельзя, чтобы треск пружин не предупредил незваного и излишне чуткого гостя!). Полсекунды — и два гигантских прыжка, чтобы пересечь первую комнату, определённую под приёмную. Вторые полсекунды — и ворваться в другую комнату, служившую нам с Таннис спальней. Взять под контроль оба окна.

В третьей комнате, используемой как рабочий кабинет, окон не было. Единственный путь из неё вёл через дверь спальни или дымоход камина. Но за последний я не волновался: трубу по моему требованию перекладывали так, чтобы в паре мест она коварно сужалась, превращаясь в капкан для самого гуттаперчевого домушника. Если незваный гость там, то…

Бесформенная тень метнулась, было из кабинета, но отпрянула, наткнувшись сразу на три пистолетных дула. Кургузые стволы «громобоя» и изящная резьба «единорога» отсвечивали в темноте железом.

— Стоять! — рявкнул я.

Тень послушно замерла.

Путей отступления у незваного «гостя» имелось ровно два. Первый — пересечь спальню и сигануть в окно с высоты второго этажа. Второй — прошмыгнуть через прихожую, а оттуда рвануть по лестнице вниз и к чёрному ходу, который ближе, чем парадный. Главный недостаток обоих заключался в том, что я стоял на выходе из кабинета, и куда бы ни попытался рвануть визитёр — в окно или в дверь, ему придётся повернуться к нам спиной.

«К нам» — в смысле ко мне и моим пистолетам. А пара пуль промеж лопаток — очень невесёлая перспектива.

Мне не удалось увидеть лица незваного гостя, но я сразу понял — это не Ренегат. Визитёр казался заметно выше и плотнее. Пахло от него тоже иначе: не могилой и тленом, а потом, насаленной кожей ремней, железом и порохом.

Такой запах сопутствует не вампирам и даже не ворам и грабителям, но негодяям иного склада и расклада. Так пахнут наёмные головорезы и профессиональные бретёры, люди, которые не имеют против вас ничего личного, но за пригоршню монет и обещание при случае шепнуть об их услугах «кому следует», быстро и аккуратно нарисуют вам вторую улыбку — пониже подбородка.

Так пахну я сам.

Что за странный визит? У кого хватит (то есть, не хватит) ума присылать наёмного душегуба к Выродку Слотеру?!

— Шаг вперёд, — приказал я, — И медленно.

Тень «гостя» сделала осторожный шажок из темноты кабинета и очутилась вместе со мной в спальне. За окнами вовсю вечерело, но кое-какой свет ещё пробивался, так что стало возможно разглядеть мрачное, неестественно бледное лицо с тяжёлыми, резкими чертами и тонкими, бескровными губами; с верхней огромной подковой свисали роскошные чёрные усы. Кончики их были любовно нафабрены.

— Иберриец? — спросил я.

— Jo… — неохотно подтвердил незваный гость.

Голос звучал невнятно, будто слова он произносил, набив рот варёной репой.

Обитатели лесистой Иберрии в своём развитии недалеко ушли от других дикарей вроде гейворийцев или варваков, но если последние цеплялись за свои традиции и жизненный уклад, то иберрийцы, как раз наоборот, отчаянно тянулись к прелестям, а ещё больше к порокам — цивилизации. Эта тяга из года в год ослабляла народ: лучшая молодёжь покидала хутора и жалкие деревянные города Иберрии, чтобы своими глазами увидеть величие грандиозного Ура, изысканность Лютеции, пёструю яркость Сантагии или даже поступить на службу к султану варварски роскошного Тортар-Эреба.

Был период, когда поток переселенцев из Иберрии представлял настоящую проблему — готовые работать за гроши, они отбирали хлеб и работу у коренных уранийцев. Лишь в последние годы число иберрийцев стало сокращаться — тамошние властители приняли указы, запрещающие мужчинам без особого дозволения покидать страну. Ответственность за нарушение указов распространялась на всю семью ослушника, поэтому значительное число тех, кто приезжал в Ур из Иберрии сегодня, — те ещё людишки. Беглые преступники, скрывающиеся от закона своей родины; сироты, воспитанные улицами и бродячей жизнью, или же настолько отъявленные мерзавцы, что от них отказались собственные семьи. Выбор ремесла у таких был невелик — если не в наёмники и душегубы, то в воры и преступники. Зависит оттого, насколько кишкой вышел…