Азагот (ЛП)

– Кто. Это. Был.

– Мой бывший парень, – ответила Лиллиана. – Гатриэль.

Ноздри Азагота затрепетали, в глазах вспыхнули красные искры.

– И чего он здесь забыл?

"О, он хотел поторопить меня стащить твой хроногласс".

– Он хотел пожелать мне хорошего проживания здесь, – ответила Лиллиана, надеясь, что Азагот не заметит дрожь в голосе. Ей ненавистно было ему врать, но в данном случае, сказать правду – принести ещё больше боли, а этого ей не хотелось делать.

Она уже и так достаточно натворила.

– Он хватал тебя. – В выражении его лица тенью проступили очертания внутреннего зверя. Лиллиана быстро схватила его за руку и притянула к себе, сильно прижала к своему телу, потому что со вчерашнего дня в этом нуждалась.

– Мы боролись. – Лиллиана положила руку ему на шею и начала массировать, сильно впиваясь пальцами в твёрдые как кирпичи мышцы. – Вот что мы делали. Но я не хочу, чтобы ты обращал на это внимание.

– Он прикасался к тебе. Я... чую его запах. – Азагот зарычал, притянул Лиллиану ещё ближе и наклонился к её уху. – Мне нужно оказаться в тебе. Мне нужно тебя отметить. Оставить метку. Заставить его навечно исчезнуть.

О... чёрт.

– Я согласна, – прошептала Лиллиана.

И прекрасно поняла, что Азагота она не оставит.

Переводчик и редактор: Casas_went

Глава 18

Азагот находился в состоянии животной страсти. Испытываемое к Лилли желание было таким базисным, примитивным, как желание убивать, с которым, как знал Азагот, не стоит бороться. Он подхватил Лиллиану на руки и пошёл в сторону спальни, а Аид помогал всем, кто имел глупость оказаться у Мрачного Жнеца на пути.

Всего лишь один гриминион оказался близок к совершению ошибки, но он с пищанием отпрыгнул и посеменил в свою жилую часть, когда Азагот прошёл мимо по коридору. Лиллиана прокладывала дорожку из горячих поцелуев по шее и челюсти Мрачного Жнеца, сводя его с ума. Добравшись до спальни, Азагот пинком распахнул дверь, не заботясь о том, что та треснула в центре.

Оказавшись в спальне, Азагот опустил Лиллиану на пол, но когда наклонился для поцелуя, снова унюхал бывшего девчонки. Им завладел гнев и, схватившись за фиолетовый сарафан Лиллианы, он разорвал его на две части.

– У тебя было два очень занятых дня, да? – Мрачный Жнец бросил на пол порванную вещичку и пальцем подцепил изящное кружево трусиков Лиллианы. – Встреча с бывшим, уничтожение моего камня для наблюдений, а ещё ты Зубала в лицо ударила.

– За удар Зубала я не извиняюсь, – ответила Лиллиана. – Он придурок. Да и Гатриэля я уж точно не приглашала. – Она накрыла руку Азагота своей и подтолкнула её глубже в свои трусики, пока его пальцы не потёрлись о расщелинку. – Но очень сожалею о шпионском камне. Клянусь.

Азагот позволил себе поиграть пальцами, поласкать её совершенное лоно. Бесчисленные годы секса с ангелами научили его таким нежным касаниям и одновременно успокаиванию дикого зверя – своего и их.

– Что заставило тебя подумать, что я хотел кого-то кроме тебя?

– Зубал сказал... не важно. А затем я увидела, как ты наблюдаешь за теми женщинами, – ответила Лиллиана и затаила дыхание, когда Азагот скользнул пальцем между складочек. – К тому же все те вещички для секса. Ты использовал их с другими женщинами, а мне просто пришлось сидеть среди них, смотреть на них.

Азагот посчитал, что понял её. Если бы ситуация оказалась противоположной и ему пришлось жить с постоянными напоминаниями о Гатриэле – Серебристоволосом мудаке, – он бы тоже оказался на грани.

– Я выброшу. Всё. – Азагот опустился на колени и клыком перекусил трусики. Проклятье, ему никогда не надоест смотреть на неё в обнажённом виде. Лоно было приглашающе открыто для его языка. – Позже, – прорычал он, набрасываясь на ожидающее местечко между её ножек.

Лиллиана позволила ему лизнуть её всего лишь раз, и отступила.

– Нет. Ты хочешь стереть из памяти Гатриэля, а я хочу то же самое сделать со всеми твоими женщинами. – Она промаршировала, соблазнительно покачивая бёдрами, к кресту Святого Андрея. Грациозно развернувшись, она прислонилась спиной к дереву и защёлкнула на запястьях наручники. – Сделай это. Изгони всех наших демонов. Ну, образно.

Азагот сделал вдох в попытке уловить её эмоции, но всё, что ощутил – взрыв похоти, от которой, когда он поднялся на ноги, задрожали колени.

"Спокойно, приятель. Спокойно, чёрт возьми..."

То, как она сорвала свои щиты, было безумно, заставляло его ощущать то, что он давно – или же никогда – не чувствовал.

Азагот оглядел спальню, всё оборудование, что здесь держал, и внезапно не захотел, чтобы совершенная кожа Лиллианы чего-то здесь касалась. Всем этим он пользовался для цели, в которой больше не нуждался. Всё это нужно было выкинуть.

Хотя... скамью для порок можно и оставить.

Призвав весь контроль, Азагот принялся расстёгивать рубашку. Медленно. Наслаждаясь видом висящей на кресте Святого Андрея Лиллианы, тем, как всё быстрее и быстрее поднималась и опадала её грудь с каждой расстёгнутой им пуговицей.

– Хочешь узнать, что у меня под одёжкой? – спросил он.

Лиллиана облизнула губы, кивнула.

Азагот сделал глубокий вдох, ненавидя своё дрожащее дыхание. Он не хотел признаваться, но Лиллиане нужно было это услышать; и он хотел убедиться, что она никогда больше в нём не усомнится.

– Небеса присылали мне семьдесят две женщины в год.

– Да, – сквозь зубы процедила Лиллиана. – Я это знаю. На Небесах все это знают.

Наверное, ему не должна была понравиться нотка ревности в её голосе, но, чёрт, он же злодей.

Азагот отвернулся и посмотрел на висящую на стене картину Моне.

– Семьдесят две женщины, которые не хотели здесь быть. Как и ты. – Тишина вклинилась между ними, когда истина сказанного уплотнила воздух как протухшее мясо. – Хотя, всё не совсем так. Обычно две или три женщины жаждали со мной секса. Остальные же... – Азагот снова повернулся к Лиллиане и пренебрежительно махнул рукой. – Остальные закрывали глаза и молились. Да, на самом деле молились. Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, насколько это неприятно?

– Не могу представить, – тихо ответила Лиллиана. – Но как всё это связано с этими... вещами?

– Я рассказывал уже, что не испытывал собственных эмоций, но обнаружил, что чем больше чувствовали они, тем больше чувствовал я. Помнишь, я рассказывал, что сделал татуировки, чтобы хоть что-нибудь почувствовать? – Когда Лиллиана кивнула, Азагот продолжил: – В любое другое время я мог чувствовать только тогда, когда находился в ангеле. Чем больше она старалась, тем было лучше нам обоим. – Азагот провёл пальцем по дереву рядом с закованным в кожаный наручник запястьем Лиллианы. – Всё это помогало мне играть, пока даже самые робкие женщины не начинали молить о моём члене.

Лиллиана зарычала.

– Мне не нужно это слушать.

О, да, как же ему нравилась эта нотка ревности.

– А мне не нужно видеть как Гатри-грёбаный-эль к тебе прикасается. – Это было несправедливо и Азагот это понимал, но то, что он испытал ревность было великолепно. Сейчас для него каждая эмоция была великолепной, просто потому что он мог вообще их испытывать. – Но с этим покончено. Со всем этим покончено, да?

– Да, – прошептала Лиллиана.

– Отлично. А теперь давай попробуем то, что более заслуживает твоё поведение. – Он высвободил её запястья.

– По-поведение?

Азагот улыбнулся, обхватил Лиллиану за плечи и развернул к скамье для порок. Наклонил Лиллиану над ней и закрепил запястья в наручники. Член упёрся в ширинку штанов и он расстегнул её, высвобождая возбуждённый орган из матерчатой тюрьмы.

– Готова? – спросил Азагот, обхватив член рукой и проведя по нему несколько раз.

Он бы умер ради этого момента, но ему хотелось, чтобы Лиллиана испытывала то же самое, как тогда – на пляже и в душе. Но Азагот инстинктивно понимал, что это своего рода очищение, способ изгнать прошлое их обоих. Он хотел близости. Хотел что-то значащего секса.