Письма Кэмптона — Уэсу

Но неузаконенные отношения будут существовать, потому что обычаи света не в силах уничтожить в людях влечений и желаний; потому что люди будут любить, хотя бы свет осуждал любовь, как пошлость или безумие. Каждому из нас не трудно найти свое счастье, но мы должны идти извилистыми тропами в этом лицемерном мире. «Прямого пути нет! Поворачивай!» Таков голос условных приличий с тех пор, как существуют условность и приличие.

Итак, каждому пошлому браку соответствует канонизированная обычаем любовь, — это ты можешь увидеть в истории древнегреческой культуры и в роли гетер. Помнишь: «Положение женщины, прикрепленной к домашнему очагу, оказало губительное влияние на нравственность греков. Женщина не могла оказывать на общество того возвышенного и облагораживающего влияния, какое она оказывает на современное общество. Мужчины были принуждены искать духовного общения и понимания вне домашнего круга, среди класса женщин, называемых гетерами. Гетеры пользовались большим уважением за блестящий ум и образование. Наиболее известной представительницей этого класса является Аспазия, подруга Перикла. Влияние гетер на общественную нравственность было чрезвычайно вредным». Но этот обычай просуществовал много веков. Вспомни эпоху Возрождения, когда были воспеты Лаура и Беатриче, вплоть до блестящих энциклопедистов восемнадцатого века с их общепризнанными возлюбленными, вспомним Гёте и Джона Стюарта Милля. Их любовь расцветала в разных условиях и при различной обстановке, но в основе всегда было то же самое — сильная, нежная любовь между мужчиной и женщиной, испорченная тем, что обычай разрешал при этом брак без любви. Но и это было хорошо, ибо было лучшим из всего, что могло быть в то время. И когда историк позволяет себе сказать, что: «Влияние гетер на общественную нравственность было чрезвычайно вредным», нам понятно, что он считает брак, вынуждающий мужа и жену искать душевной близости за пределами семьи, учреждением дурным и безнравственным.

Ныне положение изменилось. Женщина возродилась в силе и достоинстве, и на Земле расцвело невиданное до сих пор рыцарство. Женщина — равная, товарищ, личность. Она перестала быть средством, но стала сама по себе целью; ее роль не только рожать, но и жить наравне с мужчинами. Повторяю, она не средство, а человеческая личность, наделенная собственной душой. Благодаря большой и всеобщей эмансипации женщин осуществилось утончение современной любви.

Теперь перейдем к последнему вопросу — о продолжении рода. Совершенно так же, как функция предшествует органу, — любовь к жизни является врожденной и заставляет человека стремиться к поддержанию жизни. Но даже первобытный человек, в котором инстинкт всего сильнее, способен на добровольную смерть. Некоторые люди всегда были способны отдать свою жизнь (считается даже, что самоубийство существует и в мире животных). А сегодня мы уже не говорим, что человек во чтобы то ни стало обязан жить. Почти столь же часто он должен умереть. Многие ради идеи считали нужным умереть на костре или на виселице. Если мы так распоряжаемся своей жизнью, то еще проще распорядиться своим инстинктом продолжения рода, который связан лишь биологически с любовью и жизнью, и который в своем социальном выражении часто представляет лишь холодное умствование, а не горячую всеподавляющую потребность. Нас ничто не побуждает воспроизводить себя. В действительности каждому родившемуся на свет ребенку приходится бороться за свою долю земных благ с другими претендентами на них. При современном экономическом положении всякое увеличение народонаселения — угроза.

Я называю деторождение без участия в нем человеческих и духовных сил метанием искры, перегрузкой мира вульгарными земными тварями. Ребенок имеет право на рождение, если он зачат в любви, а не в похоти. Если это дитя твоего идеала, дитя твоей подлинной и лучшей жизни, тогда в нем воплощается твое бессмертие, и тогда, и только тогда, ты имеешь право радоваться и гордиться созданной тобой жизнью.

Мой милый, дорогой Герберт, моя любовь не ошиблась. Это ты должен понять. Любовь никогда не ошибается. Пусть лучше мои дети остались нерожденными, если я не мог иметь их от любимой мною женщины! Ты напомнил мне, что Данте женился на Джемме, дочери Манетто Донати, и что она родила ему семерых детей. И все же, Герберт, эта женщина не была упомянута ни в «Божественной комедии», ни в «Новой жизни», ни где бы то ни было в его сочинениях. Данте приспособлялся к обстоятельствам. Он далеко не во всех отношениях стоял выше своего времени; вспомни его теологию. Обычай позволял бесстрастный брак наряду с любовью. Данте подчинился обычаю, и встреча в раю с Госпожой была омрачена ее «холодной, заученной улыбкой».

Ради Беатриче этот человек терзал свой дух бессмертным томлением и возвысил голос, слышный нам и посейчас, как очарованное эхо. Ради Беатриче он спускался в обитель мертвых, взбирался на крутизну чистилища и взлетал навстречу Райской Розе. И «где она? — кричал я неотступно». Данте — вдохновитель любящих, мог лучше прожить свою жизнь, но любил он хорошо. Верю, что ты можешь любить так же.

Это ответ на твое письмо. Чтобы отразить твои доказательства, я прибег к твоему методу, но я никак не могу отрешиться от чувства, что я вульгаризировал вопрос, наговорив о нем так много. Боюсь, что мое письмо вызвало бы улыбку у людей, познавших любовь и чудо ее простоты, несмотря на всю утонченность чувства. «Любя, мы не видим надобности много говорить об этом» — вот краткий и точный ответ. Гораздо легче жить, чем рассуждать о жизни.

Мне пришло в голову: не звучат ли мои слова оскорбительно для Эстер? Знаю, я считаю, что на свете нет женщины, неспособной внушить мужчине настоящую и прочную любовь. Помимо того, Эстер представляется мне героиней. Все, что я о ней знаю, пронизано красотой. Мне больно, что она, которая могла бы стать «вечным видением», обречена эпизодически получать твое обдуманное расположение. Она не знает твоей программы. Такая женщина, как она, готовится принять твою любовь в той мере, в какой она дает свою, не считая и не меряя. Она не удовлетворится чувством, скаредно отмеренным, как бы посаженным на хлеб и воду и обреченным на медленную голодную смерть.

До того часа, когда ты и Эстер полюбите друг друга, — если этому вообще суждено случиться, — вы будете чужды друг другу. Прости меня и напиши скорее.

XVII

ГЕРБЕРТ УЭС — ДЭНУ КЭМПТОНУ

Ридж.

Беркли — Калифорния.

2 апреля 19… г.

Итак, вы видели брата Эстер? Это хорошо, а я совершил маленькую экскурсию с Эстер. Она меня очень любит, и мысль об этом, должен сознаться, пронизывает меня трепетом. С другой стороны, я хорошо понимаю сущность этой любви, сущность и причину. Несмотря на ее удивительную душу, Эстер по существу ничем не отличается от миллионов своих сестер на земле. Она любит, не зная за что; она знает только, что любит. Другими словами, она чувствует, не рассуждая.

Но мы, мужчины, должны рассуждать по-мужски. И будьте терпеливы, Дэн, проследите мою мысль, разбирающую явление любви, начиная с той ступени, где нет ни пола, ни любви. И отсюда, как из отправного пункта, мы вернемся и отметим по пути общие очертания любви, ее фазы и этапы с момента ее появления до последних, современных ее форм — без пола, без любви. Да, те капли жизни, что известны под именем одноклеточных организмов, — крохотная клеточка, выполняющая все жизненные функции. Этот пульсирующий клочок материи обладает свойством раздражимости, которое, по выражению Герберта Спенсера, способствует «уравновешенности внутренних отношений с внешними», то есть связывает клеточку с окружающим миром, короче говоря, дает возможность жить. Эта одиночная клеточка сжимается от соприкосновения с враждебными элементами окружающего мира, а сходные элементы притягивает к себе и поглощает. У нее нет в отдельности ни рта, ни желудка, ни пищеварительного тракта. Она — сплошной рот, сплошной желудок, сплошной пищеварительный тракт.