Страница 31 из 69
— Вот так и получилось, внученька… Браслет, говорят, у него украла…
— Бабушка, но я все же не понимаю, как браслет у тебя оказался?
— Он хотел, чтобы я ему погадала, а я отказалась. Вот тогда он мне его и подбросил.
— Что, сам бросил? — уточнил Миро.
— Сам. И закричал сразу: «Милиция! Обокрали!»
— А люди?! — возмутилась Кармелита. — Там же люди вокруг были, они должны были видеть!
— Милая… Кто ж за нас, цыган, вступится… о чем ты говоришь, деточка моя… И следователь мне не поверил.
— Значит, тебе не поверил — ему поверил…
— Кто он? — решительно спросил Миро.
— Человек, Миро… человек…
— Я понимаю, что человек. Но фамилия-то у него есть?
— Я его первый и, дай Бог, последний раз в жизни видела.
— Рубина, ты только не волнуйся, — сказал Миро. — Мы тебя отсюда вытащим. Мы все для этого сделаем.
— Да! — поддержала его Кармелита. — Отец сейчас у следователя.
— О-о-о… Даже он мною занялся… — удивилась Рубина и обратилась к Миро: — Ты вот что… Не обижайся, но отойди на пару минут… Мне надо Кармелите пару слов с глазу на глаз сказать.
Миро вышел из комнаты.
Кармелиту удивила такая резкая перемена в беседе.
— Что случилось, бабушка?
— Это я тебя должна спросить…
— Не понимаю!..
— Вижу, внучка, я твои сомнения… Стоишь ты, милая моя, на перепутье — не знаешь, какую дорогу выбрать…
— Ой, бабушка… мне иногда даже страшно бывает… все-то ты видишь, все знаешь… Может, посоветуешь мне, как поступить…
— Нет. Советовать не могу… Здесь только сердце подскажет, а чужой совет — дело пустое. Потому что сейчас ты услышишь только то, что твоему сердцу приятно.
— Неправда!
— Правда. Волнуюсь я за тебя… Людей худых вокруг много. Обидеть каждый может… Я кое-что приготовила тебе…
Рубина торжественно сняла с себя оберег — мешочек на тесьме:
— Вот, сделала амулет тебе… — и надела талисман на шею внучке. — Да убережет тебя берегун-трава… от глаза дурного, от зла людского, от ошибок сердечных, от тревог бесконечных… Аминь.
Смешные они, эти цыгане. Даже взятки предлагать, как следует, не умеют.
— Нет, уважаемый господин Зарецкий. Залог можно вносить только после решения суда и только в кассу.
— Я могу дать столько денег, сколько надо, — сказал Баро шепотом.
Следователь улыбнулся:
— Знаете что. Идите-ка отсюда, от греха подальше… Я сейчас имею все основания и вас задержать… Рубина Задорожная в полном соответствии с законами задержана на семьдесят два часа. И никаких убедительных аргументов, чтобы я ее отпустил, вы мне не представили.
Баро вышел из милицейского здания. Земфира, Миро и Кармелита ожидали его на улице. На лицах у всех было написано тревожное: «Ну, как, отпустили?». Как хотелось бы Баро победно кивнуть головой. Но пришлось отрицательно покачать.
— Что же теперь делать? — нарушила молчание Земфира.
— Поехали к Бейбуту. Поговорим, обсудим, что делать.
Все посмотрели на Баро с уважением. Настоящий барон. В один момент забыл прошлые обиды и ссоры. Едет к Бейбуту. И правильно. Несчастье. Склоки разводить некогда.
Все — да не все. Кармелита зло топнула ногой:
— Вы езжайте куда хотите. А я тут останусь, рядом с бабушкой Рубиной.
И как ее ни уговаривали, от своего не отступилась. Сразу видно — баронская дочка. Баро первый понял, что спорить с ней бесполезно, махнул рукой:
— Ладно, Кармелита, оставайся. А мы — к Бейбуту.
Палыч, конечно, мужик хороший. Но совет он дал Максиму совершенно никудышный. Помириться с Антоном, разобраться. Какое там! Антон опять за виски принялся. С ним сейчас только разговаривать. Ерничать начал с первого же слова:
— Здравствуй, Максим. Защитник… рыцарь в блестящих доспехах…
— Антон, я не ругаться с тобой пришел.
— Конечно! Ведь ты у нас один такой правильный… Ангел! Не то что я…
— Кончай пить!
— Я-то трезвый. Потому меня мыслишка одна и осенила. А уж не ты ли подослал ко мне эту цыганочку? А?
Впервые в жизни Максим посмотрел на друга (на друга ли?) с недоумением. Антон ли это? Что с ним сейчас случилось? Или он всегда таким был? Но как же можно было столько лет не замечать всей этой гнильцы?
— Антон… Ты… ты хоть понимаешь, что говоришь?
— А-а… Правда глаза колет. Может, ты и вправду им продался?
— Дурак! Просто я хотел, чтобы ты дров не наломал. Как обычно.
— По какому праву ты мешаешь мне жить, как я хочу?
— Да никто тебе не мешает. Я хотел помочь тебе… по-дружески.
— Не тебе указывать мне, что и как делать. Не настолько мы близкие друзья…
— О чем ты, Антон? Близкие… далекие… Думаю, что с этой минуты мыс тобой вообще не друзья. Прощай!
Максим вышел из гостиной…
На душе у Антона стало мерзко. Кажись, перестарался. Пожалуй, Максим не заслуживал того, что он сказал.
Но рюмка виски быстро вернула прежнее боевое настроение. «Не забывай, дружище, бизнес суровая штука!» Интересно, как там Игорь, нашел бульдозер или нет? По дороге еще пришлось отбиваться от мамы с ее вечным нудным: «Что, куда, зачем?».
Но Антон уже не обращал внимания на эти мелкие преграды. Потому что верил в свое светлое предпринимательское будущее. А оно сейчас ассоциировалось с мощным, напористым бульдозером.
Тень совсем накрыла Сашку. Показалось, что она заняла весь мир. И в нем для бедного конюха не осталось ни лучика света.
Страх заморозил сердце и наэлектризовал волосы.
И вдруг… Каким-то непонятным образом тень превратилась в Марго!
Сашка шумно выдохнул воздух, как конь после хорошей пробежки.
— Маргоша… Как же ты меня напугала!
— Вот уж не думала, что цыгане могут чего-то бояться…
Нет, тут она, конечно, права. Сашка сам ее не раз в этом убеждал.
— Нет, ну ты меня не поняла. Вообще-то я не трус… Просто прикорнул. А тут шаги, тень… В общем, спать одному — это не по мне, — Сашка, признаться, и сам удивился такому неожиданному финалу, но Маргоше он, кажется, понравился.
— Значит, ты бабник? — сказала она, скорее с удовольствием, нежели с обличением.
— Бабник?.. Да у меня до тебя, можно сказать, ни одной женщины и не было.
— Сказать-то можно, — лукаво улыбнулась Марго. — Да кто ж тебе поверит? Опять же, говоришь, один спать боишься? А?
— Красавица моя, я же конюх… — нравоучительно напомнил цыган.
— А какая здесь связь?
— Не понимаешь?
— Не понимаю. Поясни…
— Очень простая. Обычно я ночую на конюшне, а там лошади. Родные души…
— И что?
Сашка закатил глаза и заговорил с такой искренней нежностью!..
— Не понимаешь? Это же ло-ша-ди… Они… как тебе сказать… они такие… такие…
— Какие? — спросила Маргоша, подступая к Саше.
— Такие… как женщины. У каждой свой характер… Вот придешь ко мне на конюшню… Я тебя с каждой из них познакомлю. И сейчас познакомлю, только с чем-то другим, — и Сашка завалил Марго на топчан, мысленно благодаря Баро за то, что придумал такое хорошее дежурство.
К ночи в камере похолодало. Попросили у надзирательницы одеяла. Та отказала. Но Рубина оказалась просто волшебницей, в минуту разговорила внешне суровую милиционерку. Про жизнь рассказала, про болезни (даже диагноз поставила!), про семью. И вот уж надзирательница сама притащила два одеяльца.
Закутались, стало хорошо и тепло. (Насколько хорошо и тепло может быть в камере.)
Олеся разговорилась. А Рубина, не глядя на нее, но внимательно слушая, высунула из одеяла руки и начала раскладывать карты.
— …Вот, и работала я в фирме бухгалтером, — продолжала Олеся неспешный рассказ. — А потом в один момент меня взяли да уволили…
— Да, король тут при дороге… — сказала Рубина, как будто невпопад.
— …Но через неделю я узнала, что начальник за бугор свалил…
— А тебя, красавица, под белы рученьки — и в казенный дом… — на этот раз совершенно к месту сказала цыганка, глядя на карты.