Страница 12 из 69
И лишь одна пара глаз горела не радостью встречи, а ненавистью. Люцита впервые увидела свою соперницу.
Максим блуждал по Цыганской слободе. И думал о том, что никак со своими думами разобраться не может. Вот, например, зачем он сейчас забрался сюда, в Зубчановку? Чего ищет в доме барона? Барсетку? Чтоб друга выручить?
Ага, как же!
Об одном он только думал. На одно надеялся. Найти где-нибудь, увидеть, хоть краешком глаза, цыганку-тростиночку, что пела в ресторане. И в какие бы ворота ни стучался, ждал, что она сейчас откроет… А он будет стоять и смотреть на нее. Вот оно — счастье!..
Но на деле все получилось совершенно иначе. Зубчановские все, как один, сказали — иди к барону Зарецкому, дом которого издалека виден…
Ворота открыл тот самый цыган-охранник, с которым они дрались в ресторане:
— Ты смотри, кто к нам пожаловал!
— Добрый вечер! Я могу поговорить с цыганским бароном?
— Какой прыткий! Ты что, со мной вчера не наговорился?
— Слушай… не знаю, как тебя зовут… я с тобой драться не собираюсь.
— Испугался? А вчера в ресторане такой смелый был…
— Спасибо на добром слове. Я там друга защищал. Так что если вчера чем-то задел — прости. А вообще, мне нужно поговорить с бароном… Ваши тут говорят, что по всем вопросам — к нему…
— Барон в табор уехал. Только ты туда не попадешь.
— Почему?
— Потому что мне не нужны твои извинения. Выбирай: будешь драться или я тебя так пристрелю, — сказал Рыч и достал пистолет.
— Смотрю, ты в тюрьму захотел?
— А тебе, гляжу, на тот свет не терпится. Скажу: «Покойник лез на охраняемую территорию». Я при исполнении!
Максим посмотрел Рычу в глаза, в зрачки. И понял: да, этот может убить. Просто так, ни за что. Ради куража. Чтобы показать себе, что он на это способен и ничего ему за это не будет.
И уходить теперь нельзя. К таким, как этот, спиной не поворачиваются. В спину он тем более выстрелит — характер шакалий.
Рыч снял пистолет с предохранителя, направил прямо в грудь.
Астахов уже не знал, что делать — плакать, смеяться, спрятаться от всех, всех поубивать. А Тамара опять затянула старую песню:
— Что поделаешь, Коленька. Антон наш какой есть, такой есть. Он мальчик легкомысленный. Зато добрый и бескорыстный.
— Я вижу, что бескорыстный! Мои документы уже кому-то подарил. Знала бы ты, сколько я за них заплатил!
— А что это за бумаги?
— По бизнесу нашему. Большое дело намечается, очень большое. Мне в Москву надо было с ними ехать, а теперь я с чем поеду?
— И надолго ты в Москву?
Последний вопрос неприятно кольнул Николая Андреича. Ну не любят мужья, во всем мире не любят, когда их спрашивают, надолго ли уезжают. Потому и не ответил на вопрос. О другом сказал:
— Зато теперь точно знаю, кого вместо себя оставлю. Максима!
— А не слишком ли много чести?
— Нет! В самый раз!
— Не спеши, Коля. Антон себя еще покажет. И документы найдет. И таких дел наделает!
— В то, что дел наделает, — верю. А в то, что документы найдет…
— Ты в него никогда не верил. А ему сейчас эта вера очень нужна. И я в него верю. Ты тут сиди, брюзжи. А я пойду к нашему мальчику.
Подъезжая к дому, Тамара втайне надеялась: вот встретит ее сейчас Антон с барсеткой в руках. Скажет: здравствуй, мамочка, ты только не волнуйся, я уже все нашел, пошли к папе.
Но в действительности все было не так. Антон дремал в гостиной на диване. От него вкусно пахло хорошим пивом и дорогой рыбой. Разбудила, тихонько, аккуратненько, чтоб не испугать спросонок:
— Ну, как дела, сынок? Спишь?
— Да, мама. Так болит все.
— Я понимаю… Но кто ж документы искать будет?
— Максим. Он за ними поехал.
— Понятно. Выслуживается. В замы метит. Выскочка!
— Макс — не выскочка…
— Ну да! Он же тебя открыто подсиживает. Неужели ты не видишь?
— Мама, он не такой. Он мой лучший друг.
— Не друг он тебе. И вообще, Антоша, в бизнесе друзей не бывает, есть только конкуренты!
— Да какие конкуренты? Даже если он выбьется в люди, меня-то уж точно не задвинет. Он же мне стольким обязан!
Тамара обняла сына за голову, прижала к груди:
— Мой глупый, мой наивный мальчик. Плохо ты людей знаешь…
Максим смотрел, как сгибается палец его собеседника, лежащий на курке. Время шло очень медленно. Вдруг раздался неприятный металлический лязгающий звук. И одновременно с ним — выстрел.
Пистолет полетел в сторону, вместе с невесть кем брошенным ножом. Впрочем, почему «невесть кем»? Вот он, спаситель, стоит в пяти метрах. Улыбается:
— Рыч… тебя, кажется, так зовут… нехорошо в безоружных людей стрелять.
— А ты кто такой? Чего не в свое дело лезешь?
На выстрел прибежал перепуганный Сашка (и куда вся его веселость делась?).
— Ромы, вы успокойтесь! Рыч, ты чего завелся? И ты, Миро! Рыч, ты что, не признал? Это же Миро — будущий зять Баро!
Рыч посмотрел на правую руку, еще секунду назад державшую пистолет. Ничего не скажешь, ловко этот сопляк нож метнул. На руке ни царапины, а пистолет выбил…
— Ничего, щенок, мы с тобой еще встретимся, — сказал он шепотом, так, чтоб никто не услышал, подобрал пистолет, а заодно уж и нож, И ушел в сторожку охранника.
Сашка пошел вслед за ним. Всякий знает: Рыча, когда он бешеный, одного лучше не оставлять.
Максим протянул руку Миро:
— Меня зовут Максим. Спасибо.
— Не стоит. А я Миро. А ты не испугался?
— Как же — не испугался! Еще как испугался.
— Мало того, что смелый, так еще и честный! Молодец. Как же тебя, гаджо, занесло в Цыганскую слободу?
— Да мне с вашим бароном поговорить нужно, а охранник вот очень любезно объяснил, что он в табор уехал. Ты не знаешь, как туда добраться?
Миро загадочно улыбнулся:
— Догадываюсь…
— Такты мне подскажешь, как табор найти?
— Знаешь, я сегодня одного человека искал, очень искал. Но так и не нашел. Так что отвезу я тебя в табор. Пускай хоть кто-то найдет, кого ищет! Пошли, у меня тут «газелька» за углом.
Веселье в таборе было в самом разгаре. Миро присоединился ко всем незаметно — как будто весь вечер тут был.
А потом подвел к Зарецкому Максима:
— Баро, вас тут один молодой гаджо ищет.
— Здравствуйте, — привычно начал Максим. — Мне нужно поговорить с цыганским бароном.
— И о чем ты будешь с ним говорить? — спросил не отошедший от танца Зарецкий.
— Вчера в ресторане мы подрались с вашими ребятами и потеряли барсетку…
Баро прервал Максима, показав жестом «тихо, ничего больше не говори».
А сам сказал:
— Значит, я тот, кого ты ищешь. Рамир Зарецкий, — и протянул руку.
— Максим Орлов.
— Давай отойдем в сторону, вон туда, к моей машине.
— Пошли, — сказал Максим, а про себя невесело пошутил: «Надеюсь, там нет пистолета».
Цыган открыл машину. Показал на заднее сиденье. Пистолета там не было. А была… барсетка.
— Это твоя? — спросил барон.
— Нет. Моего начальника.
— Ты смелый парень. Решился прийти сюда ради своего хозяина.
— Не хозяина, а начальника.
— Вдвойне смелый. Еще и споришь с бароном. Что же тебе надо от меня?
— Понимаете, в этой барсетке очень важный документ. Я пришел за ним. Все остальное, если хотите, можете оставить себе.
— Мне чужого не надо. Забирай ее.
— Спасибо.
Зарецкий подошел к Максиму поближе и взял его двумя пальцами за рубашку. Не грубо, но и не вежливо.
— Но передай своему начальнику, слышишь, обязательно передай: из-за того, что находится в этой барсетке, может случиться большая беда.
— Не понял.
— Достаточно того, что он поймет. Скажи ему, что нам с ним нужно встретиться. Я буду ждать его звонка часов в пять вечера. Возьми — вот моя визитка. Передашь?
— Да, конечно.
Танцевальная карусель кружила вовсю. И сам собой сложился пляшущий круг, в центре которого оказались Люцита и Кармелита. Это был не просто танец, а бой, дуэль, поединок. Люцита знала, за что сражается, а Кармелита — нет. Может, оттого и была она более раскованной и вдохновенной.