Класс отщепенцев

Но сейчас отщепенцы шли домой. Шли быстро, выбирая для своего пути наиболее запутанные и темные переулки района: на основных улицах уже было людно. Звук, с которым Градобой шел напрямую к своей жертве, привлек внимание патрулей, и теперь район стремительно оцепливали. На небе уже занимался рассвет. Странно — вроде выходили на закате… Может, долговато обустраивались, да и Градобой соизволил пожаловать отнюдь не сразу… Но ведь битва была столь скоротечна, да и собирались потом впопыхах… Отступали, правда, делая изрядный круг.

— Ф–фух, вырвались! — выдохнул Лоувель, когда свистки замыкающегося кордона остались далеко позади.

— Главное, что мы инвентарь весь унесли… А то толку было бы вырываться… — откомментировал Сержи. Темный эльф уже не напоминал отбивную: по дороге Дуча старательно нашептывала рядом исцеляющие наговоры, в то время как Налинна сосредоточилась на гремлине. К счастью, магический щит поглотил основной удар осколков, но эльф все равно был недоволен тем, что его лицо и одежду исполосовали. В голове уже роились предположения о поражающих свойствах зачарованной шрапнели, а главное — о способах использования оной. Похоже, может выйти неплохая курсовая… — Все равно по следам бы нашли, и все это дело на нас бы и повесили…

— Ты сегодня просто преисполнен оптимизма, ушастенький… — послышалось изнутри жилета мурриста. Судя по бодрости голоса, гремлин тоже быстро приходил в норму.

— Да думаю, насколько мы наследили… — темный эльф и вправду был слишком мрачным для героического победителя нечисти. — Место они нашли. Останки Градобоя — тоже… Поймут ли они, что именно произошло?.. Не факт, но в общих чертах сообразят. Думаю, у нас мало времени, чтобы предъявить свои права на победу. Утром наверняка бравые сотрудники магистрата уже будут рапортовать о своей блестящей операции… Похоже, мы будем первыми студентами Академии, которые радуются тому, что занятия так рано начинаются… А деканат обязан открыться еще раньше, чтобы проконтролировать этот процесс… — Пожалуй, навещу‑ка я декана до умывания и переодевания…

— Эх, хотелось бы мне его рожу увидеть, но ты прав — так эффект будет круче… — Покачал головой Лоувель.

— А в чем проблема — пошли все вместе! Это же общая победа, в конце концов. Полюбуетесь из первых рядов…

Отщепенцы шли по коридору Управления, ой, то есть Академии… От них в равной степени шарахались не закончившие уборку слуги, рано пришедшие студенты и преподаватели. Непонятно даже, что было тому большей причиной — покрытое засохшей кровью и свежими шрамами лицо с совершенно непередаваемым выражением холодной сосредоточенности у идущего впереди темного эльфа, изорванная одежда или несомая в руках орков оторванная башка… Пожалуй, все‑таки лицо, ясно говорившее, что у эльфа есть еще свободные руки, которыми он запросто оторвет еще одну голову, если в этом возникнет такая необходимость. Идущую следом компанию сейчас никто бы не рискнул назвать молодой или разношерстной. Общее выражение решительности роднило их больше каких‑то там генов. Ни у кого из встреченных ими в то утро сомнений не оставалось — эти идут сражаться. Ну а то что все происходит в стенах храма знаний… Знания разные ведь бывают, правда…

Стук в дверь декана можно было взять за эталон решительности. Примерно, как уведомление о скором сносе. Декан уже давным–давно научился считывать по стуку большую часть информации о предстоящем визите, так что в этот раз сакраментальное «да–да?» раздалось как раз в момент открывания двери.

Вошедшего эльфа декан встретил гробовым молчанием. Пожалуй, можно сказать, что впервые у декана действительно отняло речь. Сержи не стал особо затягивать паузу. Орки водрузили каменную башку на стол декану так, чтобы тот мог полюбоваться ее изумительным оскалом со следами запекшейся крови (не чистила статуя зубки, да и затруднительно это было бы с такими‑то клыками), и застывшим на полпути между плотью и камнем выражением глаз. Сам эльф навис над столом, упершись руками с боку от оторванной головы. Его комплекция не очень хорошо подходила для нависания, но нужный вес добавляла плещущаяся в глазах тьма. Наконец декан смог оторваться от созерцания одной пары глаз и перевел внимание на другую.

— Это что?.. — вопрос был скорее риторическим, тем не менее, декан действительно желал узнать подробности.

— Курсовая, — все‑таки иногда темные эльфы действительно перебарщивают с лаконичностью.

— Хм… А можно поподробнее? — еле подбирая слова, сказал декан. Он все‑таки довольно быстро пришел в себя, сказался опыт.

— Подтверждение того, что теоретические выкладки студентки Салли Ласидай были абсолютно верны.

— Хм… А вы? — декан заглянул за спину Сержи и оценил занявшую кабинет компанию.

— А мы взялись доказать это на практике. А заодно доказать исключительно благие намерения и самоотверженность нашей одногруппницы в недавнем инциденте.

— Ясно… А… как…

— В курсовой все будет изложено… Думаю, это работу уже сейчас можно назвать научным прорывом в области борьбы с нежитью. Прорывом даже на мировом уровне… Но для ее завершения нам совершенно необходима Салли. Все‑таки теоретические выкладки принадлежат ей…

— Понимаю… — декан задумался, потирая подбородок. Теперь он сверлил взглядом свой стол, и в голосе у него появилась заинтересованность. — Посмотрим, что я смогу предпринять… Вы ведь оставите мне это? На время, разумеется… Для весомости аргументов науки…

— Разумеется. Если что — у нас достаточно материала…

— Замечательно, — декан улыбнулся.

Ну а дальше… Дальше нужно было понимать отщепенцев, чтобы понять, почему вместо долгого похода домой и наслаждения честно заслуженным выходным отщепенцы быстренько привели себя в порядок и отправились на занятия. Они не стремились покрасоваться или искупаться в лучах славы. Отнюдь, разве что самую малость, показав, что произошедшее — не более чем род самостоятельной работы… Мечты о громких успехах, похвалах и блестящей карьере как среди своих, так и среди чужих умерли давно. Еще тогда, когда они поняли, что значит быть отщепенцем. Быть отщепенцем — значит выделяться из общей массы. Зачастую — плестись позади. А иногда — идти впереди. В одиночестве, с возможностью опереться лишь на самого себя. Это дисциплинирует. Речь не идет об общественной дисциплине, расставляющей безликие куклы ровными рядами. Речь идет о личной дисциплине, когда существо знает, что ему надо и куда оно идет, и добивается этого. Для таких не существует выходных. Отщепенцы шли учиться, ибо для этого они оказались в этих стенах. Шум утихнет, блеск пройдет, но они останутся самими собой — лучшая награда и тяжкий груз. Быть отщепенцем — не значит хотеть вернуться в строй. Не значит желать того, чего принято желать в этом строю. Это все равно что желать стать королем для того, чтобы ничего не делать… Те, кто хотят ничего не делать, как правило ничего и не делают. Разве что продолжают желать…

После занятий группа разделилась — кто‑то пошел отдыхать, кто‑то по своим или общим делам… Тридрилл куда‑то исчез, орки и гномы пошли на рынок — пытаться избежать потребительской катастрофы, а эльфы и Дуча направились на задний двор Академии.

Там, неподвижная словно статуя, еще с вечера находилась госпожа Рэссер. Не знаем, о чем был между ними разговор, да и был ли он вообще… Но из окна корпуса было видно, как госпожа Рэссер еле кивнула, и они вчетвером углубились в непроходимые заросли.

После того, как Академия включилась в игру, маховик процесса закрутился быстрее. Намного быстрее. Так что никого не удивило, что Салли вернулась домой буквально на следующий день. Удивило то, как она вернулась…

— Только не говорите мне, что министра понизили до звания кучера, или кто он там теперь? — хмыкнул Тридрилл, сидя на подоконнике и глядя вниз на почетную процессию.

— Сомнительно. Скорее уж пытается сохранить лицо при плохой игре… — высказал свою точку зрения Сержи, который стоял у того же окна, скрестив руки на груди, и, так же как и гремлин, наблюдал за процессией.