Ожоги

Сам Фери, оказывается, несмотря на страшную боль в колене, все это время оставался внизу и ждал возвращения своих дружков. Ему не повезло, что первыми появились полицейские. В конце концов его отправили в больницу. Я же никак не могла втолковать полицейским, которые держали меня, что на крыше остался еще один человек — он застрял в сетке крана и именно у него есть ключ к моим наручникам. Убедившись в бесплодности всех попыток, я замолчала. Только назвала полицейским свое имя. Меня заперли в камере, где я сразу же заснула прямо на полу, не обращая внимания на пьяный гам вокруг.

Часа через два меня снова вызвали и повезли. Я была такой сонной, что даже не спросила, куда меня везут, — решила, что, очевидно, в суд. Вместо этого меня привезли на третий этаж в отдел тяжких преступлений в угловой офис. Там сидел Бобби Мэллори с глазами, воспаленными от бессонной ночи. Правда, чисто выбрит и галстук аккуратно завязан.

— Почему она в наручниках? — спросил Бобби.

Полицейские, которые меня привели, ничего об этом не знали. Им сказали, что я опасна и что меня лучше оставить в наручниках.

— Снимите сейчас же. Иначе я доложу вашему начальству.

Больше он не сказал ни слова, пока они не нашли подходящий ключ и не сняли наручники. Когда они вышли, он разразился потоком горьких слов. Он говорил и говорил о том, что я играю в полицейские игры, что порчу ему лучших людей, переворачиваю вверх дном его отдел и так далее, и тому подобное. Я молчала, растирая затекшие, стертые в кровь руки: не было сил говорить, его ярость подавляла меня.

Когда же, устав, он замолчал, я увидела, что по его обветренным багровым щекам катятся слезы.

— Можно идти? — спросила я едва слышно. — Или меня еще в чем-нибудь обвиняют?

— Иди, иди, — хрипло сказал он, закрыл лицо одной рукой, а другой махнул, выпроваживая меня.

Я на секунду задержалась у порога.

— Ребята не стали меня слушать, но там остался еще один человек, Огаст Крей, он застрял в сетке. И скажите, где моя тетка?

— Иди, Вики, иди, ради Бога. Не могу тебя слышать…

На выводе из управления стояла Лотти. Не говоря ни слова, не задавая никаких вопросов, я бросилась к ней в объятия.

Глава 47

В ГНЕЗДЫШКЕ У ЛОТТИ

В четверг Лотти взяла выходной специально для того, чтобы побыть со мной. Она бдительно охраняла мой покой и никого ко мне не подпускала — ни Мюррея, ни даже окружного прокурора. Последний, как добрый республиканец, наверняка упивался мыслью о возможности свалить нашего главного демократа и председателя окружного совета. Со свойственной ей обстоятельностью Лотти записала на моем автоответчике свой номер телефона, с тем чтобы все мои звонки перебрасывались сюда, к ней. К телефону она меня, однако, тоже не подпускала.

Около пяти вечера, окончательно проснувшись, я вспомнила про мистера Контрераса. Но, прежде чем поведать мне о конце всей одиссеи, Лотти переселила меня в гостиную, на диван, завернула в одеяло и настояла, чтобы я съела тарелку супа.

А произошло, оказывается, вот что: на звук выстрела в холл выбежали Рик и Винни. Пуля попала мистеру Контрерасу в плечо, но он был в сознании и даже смог дать им номер телефона Лотти.

— С ним все будет в порядке, — заверила меня Лотти. — Простреленным плечом его не остановить. Как только ему сделали перевязку, он тут же хотел бежать разыскивать тебя. Пришлось дать ему успокоительное.

— А как ты меня нашла? — спросила я из своего гнездышка на диване.

— Позвонила лейтенанту Мэллори. Оказывается, твой неугомонный сосед узнал того, кто в него стрелял. Похоже, он знает всех твоих знакомых мужского пола. И следит за ними. — Тут Лотти усмехнулась. — По всей видимости, лейтенанту совсем не хотелось вмешиваться, но не мог же он игнорировать свидетельские показания человека, в которого стреляли. В конце концов он согласился позвонить мне и сообщил, где ты находишься. Господи, как же я испугалась!

Она сжала губы и отвернулась, чтобы успокоиться.

— Честно говоря, я и сама испугалась, — призналась я. — Даже не представляла себе, в какое отчаянное положение попали эти ребята. Я не понимала тогда, что они готовы на все.

— В общем, я добралась до помощника федерального прокурора, ну или как там она называется, и рассказала ей все, что знала. Думаю, она бросила на розыски тебя своих людей, но к этому времени ты уже объявилась в полицейском управлении на Одиннадцатой улице. Кошмарное место! Как я ни старалась проникнуть туда, они меня просто не пропустили! Физически не пропустили!

Я вылезла из своего гнезда и кинулась к ней на шею. Я знаю, у нее с самого детства аллергия на полицейских. Тем более драгоценными были для меня ее усилия.

Я спросила ее об Элине. У тетки нашли истощение, ну и, кроме того, был сломан палец. Ей оказали необходимую помощь, но где-то после полудня уже отпустили из больницы. Лотти рассказала мне все это, а потом предложила подумать о себе. Она сказала, что мне сейчас необходимо что-то вроде каникул, и достала целую кипу туристских проспектов — Карибские острова, Коста-Брава и так далее… Теплые, приветливые места, которые помогут мне на время забыть про грядущую чикагскую зиму.

В пятницу Лотти позволила наконец внешнему миру навалиться на меня. Но поставила жесткое условие: каждый, кто хочет меня повидать, должен прийти на Шеффилд-авеню. К сожалению, таких оказалось слишком много, невзирая на все ограничения.

Первой появилась Элисон Винштейн, помощник прокурора, чью жизнь Лотти спасла год назад. Она расспросила меня обо всем, что произошло; кроме того, ее интересовали мои выводы и предположения. Как и все прокуроры, сама она говорила очень мало. Тем не менее мне удалось выяснить, что получены ордера на обыск в фирмах «Алма Миджикана» и «Фармуоркс». Они также попытались затребовать все окружные контракты, о, похоже, без боя Бутс и Ральф их не отдадут.

После ухода миссис Винштейн я стала просматривать газеты. Что там пишут про мои приключения? Мюррей сделал очень неплохой материал, даже не поговорив со мной. Он получил эксклюзивное интервью у мистера Контрераса и умудрился встретиться с Элиной, прежде чем ее выпустили из больницы. Интервью с мистером Контрерасом меня здорово позабавило. Из всех известных мне мужчин старик больше всего не любил Мюррея, считал его пронырой и ловкачом. Тому, наверное, пришлось немало потрудиться, чтобы получить у старика эксклюзив.

Покончив с газетами, я позвонила Робину Бессинджеру в «Аякс». Он уже, конечно, обо всем читал и был очень сконфужен.

— Извини, Вик, что мы усомнились в твоих выводах. Ты показала себя высоким профессионалом. Я бы хотел… мы не могли бы как-нибудь опять пообедать вместе?

— Не знаю, надо подумать, — медленно ответила я. — А пока окажи одну любезность — приготовь чек для мистера Селигмана, отвезу ему завтра утром.

— Мы собираемся возбудить иск против Мигера и Макдональда, — сказал он.

— Это сколько угодно. Но не заставляйте старика ждать, пока вы решите свои дела. Он и так три недели висит в воздухе, и это после того, как потерял свою любимую женщину и любимую помощницу. Я знаю, вы вполне способны обойти всякие там бюрократические препоны. Завези мне чек по дороге домой, а я завтра утром доставлю его мистеру Селигману.

Робин согласился, правда очень неохотно. Думаю, если бы не перспектива ужина со мной… и всего остального, может, он и вообще бы не согласился. Я же совершенно не была настроена на «все остальное» — слишком много ран надо зализать, прежде чем мне снова этого захочется.

Лотти утром убежала в «Бет Изрейэль» проверить самых неотложных больных, но к обеду вернулась и накормила меня куриным супом собственного приготовления.

— Слишком уж ты исхудала, голубка, — сказала она. — И эти круги под глазами… Хочу, чтобы они исчезли как можно скорее.

Я послушно съела две большие порции супа с гренками. В то время, как я все это приканчивала, объявился Мюррей. Мне не очень хотелось встречаться с ним, но чем скорее я через это пройду, тем лучше. Так оно и оказалось, тем более что он уже знал, что стало с Фери. Отстранен от должности без содержания, выпущен под залог с выплатой ста тысяч долларов за преступное нападение на меня, Элину и мистера Контрераса.