Ожоги

Несколько минут я колебалась, не позвонить ли Лотти Хершель, чтобы обсудить с ней сложившуюся ситуацию. Лотти — моя близкая приятельница, врач, работает в небольшой клинике на Дэймен, перевидела множество алкоголиков. Однако, взглянув на часы, я отказалась от этой мысли: рабочий день Лотти начинается в семь утра; звонить ей в такой поздний час только для того, чтобы облегчить свою совесть? Нет, не стоит.

Я поставила бутылку с виски обратно в шкаф, не стала даже наливать себе, хотя перед этим и собиралась выпить. Перед глазами у меня как предостережение стояло одутловатое лицо спящей Элины, отпившей эти пять дюймов.

Даже горячая ванна не доставила мне ожидаемого удовольствия. На этот раз я представляла себе Элину сидящей на скамейке в парке вместе с тем семейством, с которым я познакомилась утром в Бюро по экстренному расселению.

Я вышла из ванны, насухо вытерлась, достала из морозильника телячью котлетку и положила в микроволновку. Потом оделась и спустилась к дверям мистера Контрераса. Я вспомнила, что, возвращаясь домой, видела в его окнах свет. Я постучала и сразу услышала нетерпеливое повизгивание собаки. Когда он наконец справился с замками, Пеппи выскочила первая и облизала мне лицо. Я спросила старика, не видел ли он сегодня Элину. Конечно, видел — когда он не возится с растениями и не проверяет ставки на скачках, то следит за домом лучше всякого платного охранника. Да, он видел, как она вышла, это было около половины третьего. Нет, он не обратил внимания, как она была одета и была ли она накрашена. Не так он воспитан, чтобы таращиться на людей и влезать в их личные дела. Зато он видел, как она садилась в автобус на Дайверси, в направлении восточной части города — в это время он как раз ходил на угол за молоком.

— Она что, не собиралась уезжать?

Я нетерпеливо пожала плечами:

— Понятия не имею. Знаю только, что идти ей некуда.

Старик сочувственно прищелкнул языком. И приступил к подробнейшим расспросам. Я чувствовала, что терпение мое вот-вот иссякнет. И в этот момент из своих дверей появился второй сосед, банкир, в джинсах от Ральфа Лорена и рубашке для игры в поло.

— Знай я, что вы будете каждый вечер орать на лестнице, ни за что не купил бы здесь квартиру. — Его лицо искажала злобная гримаса.

— А я, если бы знала, какая вы плаксивая жопа, ни за что не позволила бы вам здесь поселиться.

Пеппи глухо зарычала.

— Иди к себе наверх, детка, — поспешно проговорил мистер Контрерас. — Если вспомню что-нибудь еще, обязательно позвоню. — С этими словами он втащил упирающуюся собаку в квартиру и закрыл дверь.

Я слышала, как визжала и царапалась Пеппи, стремясь поучаствовать в схватке.

— И все-таки, чем вы там у себя занимаетесь? — не отставал банкир.

— Не ломай голову, мой сладкий. Для того, чем я занимаюсь, специального разрешения не требуется.

— Короче, если не прекратите шуметь на лестнице, я вызову полицию. — Он с грохотом захлопнул дверь перед моим носом.

Ну вот, подумала я, теперь ему будет о чем посудачить с подружкой… или с мамочкой, или еще с кем-нибудь вечером по телефону.

Вернувшись в квартиру, я стала готовить гарнир к котлетке — грибы с луком в красном вине. После разговора с мистером Контрерасом мне стало полегче. Автобус в направлении восточной части… Похоже, у нее было на уме что-то определенное. Утром, чтобы успокоить свою совесть, поговорю с кем-нибудь из полиции. Может, они согласятся отыскать водителя и узнать у него, не заметил ли он, куда она направилась, выйдя из автобуса.

Только в одиннадцатом часу я наконец села ужинать. Котлетка прожарилась как надо, а винный соус с грибами придавал ей изысканный вкус.

Не успела я съесть и половины котлетки, как зазвонил телефон. Может быть, не брать трубку? А вдруг это как-то связано с Элиной? Если она торговала своей задницей на Кларк-стрит, то тогда это могут быть копы, и они надеются, что я внесу за нее залог.

Звонили действительно из полиции, но не по поводу Элины, а «по личному делу». Мой старый приятель Майкл Фери. Я с ним познакомилась в прошлый Новый год на обеде у старого друга отца Бобби Мэллори. Бобби и отец Майкла выросли вместе в Норвуд-парке. Поэтому с тех самых пор, как Майкл поступил на службу в полицию, Мэллори не спускал с него глаз. Однако не пытался использовать свое влияние для продвижения Майкла по служебной лестнице. Бобби — человек с принципами. Да Майклу протекция и не требовалась. Сейчас, на пятнадцатом году службы, ему предложили перейти в Центральное управление, в отдел по расследованию тяжких преступлений.

Айлин регулярно приглашала нас с Майклом на званые обеды. Она не столько заботилась о поисках претендента на место моего второго супруга, сколько о моих будущих детях. Она перебрала всех лучших представителей чикагской полиции в надежде, что кто-нибудь подойдет мне в качестве папаши для моих будущих деток. Айлин принадлежала к тому поколению, которое считало, что жених с шикарной машиной — это лучше, чем жених с какой-нибудь «хондой». А Майкл ездил на серебряном «корветте» — говорил, что осталось немного денег после отца. Он симпатичный и привлекательный, и мне действительно нравится его «корветг», но общего у нас маловато: Мэллори и любовь к спорту. Встречались мы либо на теннисных кортах, либо на стадионе, и то случайно. Айлин хоть и скрывала свое разочарование, но приглашать нас вместе на обеды перестала.

— Вик! Как хорошо, что я тебя застал, — с восторгом завопил мне в самое ухо Майкл.

— Что-нибудь стряслось? — спросила я, перестав жевать.

— Да нет, просто я только сменился. Вот решил позвонить, узнать, как у тебя дела.

— До чего трогательно! — насмешливо сказала я. — Ты не появлялся… сколько? Месяц, наверное? А теперь, в одиннадцатом часу, решил наконец выяснить, как у меня дела.

Он сконфуженно засмеялся:

— Ты, как всегда, права, Вик. Черт, мне действительно нужно тебя кое о чем спросить, но я хотел сделать это подипломатичнее… как-то неловко сразу переходить к делу, можно все испортить.

— А ты попробуй.

— Понимаешь, какое дело… Ну, в общем, я никогда не думал, что ты интересуешься политикой. Местной, я имею в виду.

— А с чего ты взял? — Я была удивлена.

— Эрни сказал мне, что ты включена в список спонсоров фонда Фуэнтес и собираешься в это воскресенье на пикник к Бутсу.

— Да, новости распространяются с молниеносной быстротой, — произнесла я нарочито небрежно, хотя меня это здорово задело — не терплю, когда следят за каждым моим шагом. — Откуда Эрни об этом знает? Ему-то какое дело?

Эрни Вунш и Рон Грассо — друзья детства Майкла, вместе росли в Норвуд-парке. У отца Эрни фирма, которая является генподрядчиком на строительные работы. Не слишком большая, но все же… Эрни и Рон еще в юности довольно экстравагантно проявили себя на местном политическом поприще, что, по-видимому, им нисколько не повредило. Сейчас они подключились к фирме отца Эрни и, судя по всему, процветают: я все чаще вижу красно-белые полосы с надписью «Вунш и Грассо» на проезжающих мимо грузовиках с цементом. Самой большой их удачей за последнее время стало получение подряда на строительство офисного комплекса Рапелек, недалеко от Золотого берега.

— Ну, Вик, не принимай это в штыки, — миролюбиво сказал Майкл. — Просто Эрни с отцом приглашают на все такие мероприятия — они ведь не последние люди в нашем округе. Ну и существует, конечно, обратная связь… Ты же знаешь, как это делается у нас, в Чикаго.

Да, это я знала.

— Так что не стоит заводиться. Просто они просмотрели программку и увидели твое имя. А они же знают, что мы с тобой… ну, скажем так, друзья. Вот и спросили у меня.

— Ну хорошо, с этим все ясно, — согласилась я. — Просто меня всегда удивляет, когда разные стороны моей жизни вдруг оказываются… на одном крючке.

— Да, мне знакомо это чувство, — примирительно сказал Майкл. — Знаешь, я подумал, а не поехать ли и мне с тобой. Для них там чем больше народу, тем лучше.