Ожоги

Предложение звучало так заманчиво, что я не могла его отвергнуть, хотя мои мозги продолжали вертеться вокруг Майкла. Я натянула джинсы, сложила кое-какие вещи в рюкзак, взяла «смит-и-вессон» и добавочную обойму к нему.

В тот вечер, когда Элина привела ко мне Сериз, как раз был пикник у Бутса. Майкл, опередив меня, подъехал к моему дому и ждал, пока появлюсь я. Он сказал тогда, что не может остаться — срочный вызов, тройное убийство. Если доживу до завтра, можно будет проверить, но думаю, что никакого тройного убийства в ту ночь не было.

Думаю, он вошел в холл и увидел Элину и Сериз, сидящих на Элинином мешке. Они заявились тогда ко мне с этой сказкой насчет ребенка, надеясь с моей помощью выжать что-нибудь из страховой компании. Увидели Майкла и решили содрать с него. Должно быть, они заметили, как он бродил вокруг гостиницы перед самым пожаром. Майкл связан с Роландом Монтгомери. Когда же ребята решили поджечь гостиницу, то, видимо, обратились к нему. Но зачем им это надо? Хотя, возможно, они таким образом расплачивались с Бутсом за контракты. Ну а Майкл и те ребята — друзья детства.

Когда он вошел в холл, Элина узнала его и заявила, что ей нравятся молодые люди с такими потрясающими глазами и что она никому не скажет, что узнала его, если он выручит ее — даст что-нибудь на выпивку.

Он откупился от них браслетом, но на следующий день выследил Сериз, привел на Рапелек, до смерти накачал героином и оставил умирать. Нет, не так… Он поручил это кому-нибудь, возможно управляющему Рапелека… Огасту Крею! Вот откуда мне знакомо это имя. Ночной управляющий на строительном участке Рапелек, и на него же зарегистрирована компания «Фармуоркс»!

Майкл, конечно, надеялся, что сможет забрать браслет обратно. Поэтому-то его ребята и примчались Туда вместе с Бобби сразу, как только сторож обнаружил труп. Майклу необходимо было первым увидеть тело, до того как кто-нибудь заметит на ней этот браслет. Но браслета на Сериз не оказалось. Так… а что потом? Ему нужно было найти Элину и тоже заставить ее замолчать. Но, узнав о смерти Сериз, Элина кое-что поняла и скрылась. И не приставала она ни к кому на улицах, все это сказки. И Бобби не поручал Майклу заниматься Элиной, поэтому-то Майкл так переполошился, когда я собралась звонить Бобби.

Да, теперь все складывалось в относительно стройную, но невероятную картину. Ноги у меня стали ватными… Нужно как можно скорее обратиться к братьям Стритерс — нельзя же оставить Элину вот так, во власти Фери, — в конце концов он найдет ее.

Я доползла до телефона, набрала номер и услышала автоответчик. Стараясь говорить настойчиво, но без истерики, я назвала номер телефона Лотти и попросила срочно связаться со мной. Потом еще раз набрала номер Мюррея — никого. Я подошла к окну и внимательно осмотрела улицу. Человек с собакой исчез. По улице шагали несколько прохожих, но вряд ли это эмиссары Макдональда с приказом удавить меня. Тем не менее я стояла за шторами, пока не увидела новенький «камри» Лотти. Перед тем как выйти, я позвонила мистеру Контрерасу и предупредила его, что ночное бдение отменяется.

Старик по-детски обиделся на то, что я решила ночевать у Лотти, а не у него.

— Все равно мы с принцессой будем настороже, — сказал он. — Если тебя нет, это еще ничего не значит. Кто-нибудь все равно может пробраться и трахнуть тебя по голове, потом, когда вернешься.

Я не собиралась раскрывать ему свои планы. Мои филантропические побуждения не простирались столь далеко — у меня даже не нашлось сил поблагодарить старика за принесение ненужной жертвы. Хотя прошлой зимой он и в самом деле спас мне жизнь, это была сущая правда. Я быстро спустилась вниз, помахала им с Пеппи рукой, когда они выглянули в холл, и заспешила к машине. Ненавижу боятся: страх заставляет меня бежать, когда я предпочитаю идти.

— Ну что, добила свой «шеви»? — спросила Лотти. — При том, как ты гоняешь, это неудивительно.

Я открыла было рот для резкого ответа, но тут же закрыла его — Лотти заложила такой вираж прямо перед носом грузовика газеты «Сан таймс», что у меня даже дух захватило. Водитель резко тормознул — так, что кипа газет вывалилась на тротуар, — и громко выругался. Лотти игнорировала его гудки и проклятия с высокомерием, достойным ее предков, — она рассказывала, что они были советниками у Габсбургов.

Вообще Лотти ведет машину так, как будто это карета «Скорой помощи», которая спешит по срочному вызову, а вокруг — вражеские объекты, которые надо сокрушить. Покрышки так и летят. Это у нее уже третья машина за восемь лет. И, как все лихачи, Лотти считает, что лишь она имеет исключительное право на дорогу. К концу пути я уже сожалела о том, что поехала с ней, а не осталась у себя дома дожидаться посланцев Макдональда. Много безопаснее.

Наконец мы подъехали к дому и остановились, «камри» слабо чихнул. По-видимому, машина уже научилась не жаловаться на судьбу слишком громко. Мы поднялись на второй этаж. Я давно не была у Лотти дома, и сейчас вновь была потрясена цветистым разнообразием красок ее жилища. Одевается Лотти обычно очень строго: предпочитает густой черный и кипенно-белый цвет. И лишь в домашнем интерьере ее бурная натура проявляется во всю мощь: стоит лишь взглянуть на эти ярко-оранжевые и пурпурно-красные тона.

Я здесь бываю не так уж редко, но Лотти всегда принимает меня, как редкого и дорогого гостя: забирает у меня из рук сумку, непременно предлагает что-нибудь выпить, хотя выбор у нее крайне ограничен — Лотти сама практически ничего не пьет и дома держит только бренди, больше для медицинских целей. Но сегодня я отказалась — еще слишком жива была память о вчерашней бутылке «Джордж Гуле».

На плите у Лотти уже тушилось мясо по-венски — блюдо, которое она реконструировала по воспоминаниям детства. Ее сердечность и простота вернули меня в мое детство.

— Ты, наверное, знала, что я приду, — с благодарностью произнесла я, доедая последний кусочек со своей тарелки. — Это то, что прописал доктор.

— Спасибо, родная, — сказала Лотти и поцеловала меня. — А теперь — в ванну и спать. У тебя под глазами не синяки, а настоящие кратеры.

Перед тем как уложить меня, Лотти осмотрела мои руки. Они явно подживали, хотя за последние два дня, с силой цепляясь за руль «шеви», я их опять стерла. Лотти положила на них какой-то мази и отправила меня в прохладную душистую постель. Я вдохнула сладкий запах лаванды и подумала, что вот это, наверное, и есть запах родного дома.

Проснулась я уже в одиннадцатом часу. Солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые пурпурные шторы. В пустой квартире слышалось лишь мерное тиканье будильника. Удивительно успокаивающий звук…

Я направилась на кухню. Лотти оставила на столе стакан апельсинового сока и записку, в которой велела обязательно поесть. После долгого крепкого сна я чувствовала волчий аппетит и с удовольствием съела пару яиц с целой горой гренок. Ела и думала о том, как бы расставить ловушку для тигра. Правда, логически мыслить как-то не удавалось — слишком все это действовало на нервы. Фери, Макдональд и прочие… Нет, мне их не одолеть. Для начала сообразить бы, как отыскать Элину. Хочется верить, что у нее и в самом деле есть приятели, к которым она может обратиться, оказавшись на самом дне. А если нет? Если она прячется в одном из заброшенных зданий? Тогда Фери очень скоро разыщет ее. Если уже не разыскал и не всадил пулю в лоб или не задушил. А тело найдут не раньше чем через год, когда начнут сносить здание.

Я пошла в гостиную и снова попыталась дозвониться до братьев Стритерс. Братья Стритерс — Том и Джим — содержат фирму под названием «Всю ночь — готовы вам помочь», нечто вроде мини-службы безопасности. Я обращалась к ним, когда у меня было слишком много работы по внешнему наблюдению. Кроме них, там работают еще несколько парней, все здоровенные и бородатые. Они, помимо этого, занимаются еще перевозкой мебели, а в свободное время читают Кьеркегора[29] и Хайдеггера.[30] Они вызывают у меня ностальгию по смертельно опасным дням прошлого года.

29

Кьеркегор Серен (1813–1855) — датский теолог, философ-иррационалист, писатель.

30

Хайдеггер Мартин (1889–1976) — немецкий философ.