Страница 14 из 29
— Ты кого хошь уговоришь, — словно после двухчасовой борьбы, сдался Андрей. — Подожди в комнате отдыха, я скоро.
И он улетел со своим, кажется, холодильником на плече.
Магазин они отделали недавно, а потому в комнате отдыха имелся, кроме новенькой четырехконфорочной плиты, лишь довольно приличный диван. Приличным диван был как по внешнему облику, так и по габаритам. Я отчего-то — видимо, гормональная буря во мне еще не утихла — преисполнился уверенности, что этот сексодром не раз уже опаляло пламя страсти.
— Сидишь? — вывел меня из задумчивости Андрей. — Ну, сиди дальше. Я сейчас в душ нырну минуты на две.
— Ныряй, — разрешил я. — Смотри воды не наглотайся, а то пиво не поместится.
— В меня? Да это же полный нонсенс! — возмутился Андрей.
— Амунсенс, — машинально поддержал я нашу дежурную шутку. — Давай-давай, шевели трусами. Пиво не ждет!
И Рюрикович исчез в душевой кабине — славно живут нынче менеджеры по закупкам!
Кстати, прозвище он себе дал, можно сказать, сам. Однажды, еще в начале нашего знакомства, я спросил, как его звать по отчеству, и Андрей, хмыкнув, ответил киноцитатой: «Рюриковичи мы!».
Нырял он, и правда, недолго. Моя российско-итальянская старушка бодро завелась, и мы помчались в ближайшую оптовку за лекарством от жажды.
Нам повезло: только что завезли свежее волжское пиво. А мы с Андреичем, будучи не слишком взыскательными ценителями благородного напитка, считаем, что свежее волжское пиво превосходит по своим тактико-техническим данным заграничное баночное.
Словом, мы стимульнули отечественного производителя ящиком пивка, вместе с ящиком погрузились в мою колымагу, и тут я задал серьезный вопрос:
— Андрей, у тебя зависнуть сегодня можно?
— Базару нет, — кивнул романтик Андрей, окончивший местный университет и московскую академию классической гитары. — Чего-чего, а площадей у меня хватает. Эх, я чувствую, мы с тобой сегодня и оттопыримся!
Вместе с женой Валей и сыном Олежкой преуспевающий коммерсант благородных кровей занимал второй этаж несколько покосившегося деревянного особняка на одной из самых центральных, — а также самых пыльных и шумных — улиц нашего почти стольного града. Комнат там насчитывалось примерно по две на каждого члена семьи — согласитесь, не слишком-то для людей с августейшими корнями.
Мы заехали в уже почти декоративные от времени ворота, разгрузились и поволокли ящик с напитком в палаты Рюриковичей. Ведшую в палаты лестницу слева украшал живописный обломок перил.
Другой достопримечательностью великокняжеского дворика был покосившийся образец деревянного зодчества: сарай, плавно переходящий в сортир. Стену малой архитектурной формы украшал роскошный лозунг, призывавший достойно встретить 175-летие восстановления генерал-губернаторства.
Несмотря на довольно ранний еще час, жена Андрея была уже дома: она работала на почте, по-моему, с пяти утра. Наследник по будним дням, как водится, воспитывался бабушками.
— О-о, какие люди! — улыбнулась она. — Вы куда столько пива натащили, а? Пушнину ставить некуда, а сдавать некому!
Надо сказать, что, по крайней мере в смысле отношения к друзьям мужа, Валентина — идеал. Приходи к ним в ночь-заполночь — мордой об стол никогда биться не будешь, Валя обязательно приветливо встретит и вкусно накормит.
— Женщина, — поднял палец свободной от груза руки Андрей, не переставая разуваться. — Сегодня великий день.
— Серьезно? И что же это за день, можно узнать?.. Валера, вон тапки стоят. Я, вообще-то, полы только что притерла, но ты лучше обуйся.
Мы прошли на кухню и принялись укладывать бутылки в холодильник.
— Сегодня два благородных дона, — Рюрикович кивнул в мою сторону, — собрались принять на грудь по паре капель пива. И если в этом доме найдется нежирное мясо, то и тебе, женщина, дозволено будет участвовать в грядущей трапезе.
— Да без меня вам, благородные доны, придется сосать одно пиво!
— Ты ошиблась! Причем два раза! Во-первых, я буду готовить мясо в пиве, а во-вторых, у нас имеется запас соленых орешков.
— Тогда я у вас пакетик реквизирую, испеку соленого печенья, — сказала Валентина, задумчиво взяв себя за крошечный подбородок.
— Видишь? — посмотрел на меня расширенными от восхищения глазами Андрей. — Общаясь с таким мудрым и добрым мужем, как я, даже эта скромная женщина растет на глазах.
Валя с притворной яростью схватила громадную жестяную кружку и замахнулась:
— Я тебе сейчас эту кружку на голову поставлю!
— Расплавится, — спокойно предупредил Андрей, закладывая в холодильник последнюю пару бутылок. — Мясо тащи, однако.
— Ну, ты тиран! — Валентина вернула кружку на место.
— Похож, похож на тиранозавра, — вставил я.
— Практически одно лицо! — с энтузиазмом согласился Рюрикович, а потом сказал мне: — Иди в зал, я сейчас мясо затею и подползу.
В зале я включил старенькую катушечную «Яузу» и поставил бардов Мищуков, а сам устроился на диване и задумался.
Братья запели с полуслова:
«…Я тогда любил говорящих „нет“…»
Задумался я сначала о деле Судакова, о том, что еще ни на шаг не продвинулся вперед. Почему? Потому что и на Приятеля полагаюсь, и не желаю откладывать жизнь на потом, — а вдруг «потом» не будет? Специфика работы. Сибаритство, вино, женщины… Когда в любой день можешь проснуться и увидеть на кровати свой хладный труп, тяжело позволить себе роскошь глубокой и длительной привязанности, — даже если не принимать во внимание цинизм, свойственный моему преклонному возрасту.
— пели Мищуки.
Единственный на всем белом свете человек не со мной во многом по моей вине. А за все в жизни надо платить. И я плачу судьбе по счету почти спокойно, лишь изредка стискивая зубы. Я плачу судьбе сладко-жгучей памятью о плеске реки, о синих городских сумерках, о наших неистовых прощальных объятьях, об обещаниях быть вместе. Я плачу судьбе написанными, но не отправленными письмами! Я плачу судьбе сумбурной жизнью в вечном ожидании. Я плачу судьбе погибшей надеждой. И пар из моего котла уходит во многом в свисток…
Кухонная дверь отворилась, и мою начавшуюся было хандру в зародыше подавил Андрюха.
— Пойдем, махнем по жбану, пока мясо готовится, — промолвил он, переоблачаясь из делового костюма в домашний, состоявший из одних тренировочных штанов.
— Пойдем. — Я поднялся с дивана, восхищенно глядя на могучий торс хозяина. — Андрей, ты ведь здоровый лось и так, куда ты еще гирями накачиваешься? Что ты с собой делаешь?
— Не знаю, — придирчиво оценивая свой внушительный бицепс, ответил великий князь Андрей. — Пока не решил.
На кухне процесс шел полным ходом: печенье пеклось, мясо жарилось.
— Подождали бы немного, что ж без закуски, — спросила Валя, вытирая руки полотенцем.
— Благородные доны мучимы жаждой, — сурово возвестил Рюрикович. — Опять же, нам с Валерой к трудностям не привыкать. Помнишь, — обратился он ко мне, — какая летом жизнь была тяжелая? Хлеба не было. Икру мазали прямо на колбасу!
Валя рассмеялась и подсела к нам. Андрей уже разливал пенный напиток по маленьким стеклянным кружкам.
Выпили первую, немного погодя — вторую. Мясу еще оставалось около часа до готовности, печенью — полчаса. Андрей предложил: