Страница 23 из 28
Бриксия закричала. Покачнулась, попыталась сойти с места, где стоит прямо перед центральным троном, чтобы тот, кто правит этим сборищем, не заметил ее присутствия. Но сдвинуться, бежать не могла, ей предстояло встретить лицом то, что ее ждет.
Вспышка… если свет может быть черным, а не белым… такой свет вспыхнул между нею и троном, как меч может поставить преграду на пути движущейся стали. Контролируемая воля, не вполне злая, но с отчетливым отпечатком тьмы, словно удар, обрушилась на нее, пыталась поглотить. Ударила, как хлыстом. И ей показалось, что призрак на троне взглянул на нее глазами красного пламени.
Тень начала углубляться, она двигалась, менялась, как только что черты лица Марбона, становилась все материальнее. На троне, казалось девушке, сидит не благородный лорд, который должен владеть таким залом. Нет, на нее издевательскими пламенными глазами, которые созданы из огня самого ада, смотрит разбойник, отвратительный, худший из тех выродков, от которых она бежала в прошлом, хорошо понимая, что произойдет с ней, если она попадет в их руки.
Исчез!
На троне теперь сидела жаба из Пустыни — непристойно разбухшая, раскрыв зубастую пасть, вытянув лапы. Гигант среди своего племени, ростом с того разбойника, фигуру которого она заменила. Она произнесла искаженно:
— Сокровище… Сокровище!
Ящик и цветок…
Бриксия почувствовала, что до боли прижимает их к груди. Ящик и цветок…
Жаба исчезла. Ее место заняла птица-женщина. Щелкая клювом, она высоко подняла свои руки-крылья, выставила когти; казалось, вот-вот она поднимется в воздух, нападет на Бриксию.
Иллюзии? Девушка не была уверена. Каждое появившееся видение было материально, прочно, как и трон, на котором оно появлялось. Ящик и цветок…
А теперь… теперь это Двед! Окутанный туманом, он не сидит, а лежит на троне. Все скрыто, кроме части его лица. Он слабо поднял голову, посмотрел на нее затуманенными от ужаса глазами, и в них была отчаянная мольба:
— Сокровище! — Это единственное слово прозвучало мучительным шепотом в зале.
И он исчез. Его место заняла Ута… Ута, ясно видимая, зажатая чудовищем, дергающаяся, пытающаяся освободиться, а уродливая лапа ползла к ее пушистому горлу, чтобы сдавить, выдавить жизнь
— Сокровище! — промяукала кошка.
И как и все остальные, Ута исчезла. Трон какое-то время оставался пустым. Потом — на троне появился мужчина, не призрачный, теневой, а реальный, как Марбон в помещении со столбом.
Не в шелковой одежде для пирующих, а в кольчуге и шлеме, который затенял лицо.
— Марбон! — Бриксия чуть не произнесла этого имени вслух, но тут же увидела, что это не повелитель Эггерсдейла, хотя очень похож на него. На лице у этого человека резкая печать гордости и высокомерия. Рот искривлен, словно он взял в него что-то неприятное, кислое и испортил себе удовольствие от пира.
Остальные, как и их господин, тоже стали отчетливее. И не все они, поняла с дрожью Бриксия, люди. Справа от лорда сидела женщина в платье цвета свежей весенней зелени. Но волосы у нее тоже зеленые, как и платье, прекрасные, но нечеловеческие. По другую сторону, слева от лорда, над столом видна кошачья голова. По цвету похожа на Уту, но по размеру вдвое больше.
Были и другие: молодой мужчина в шлеме с гребнем в виде вставшей на дыбы лошади, у него тоже безошибочно нечеловеческое выражение лица. Еще одна женщина, в платье стального цвета, на поясе металлические пластинки, и н каждой — молочно-белый драгоценный камень. Волосы у нее белые, как эти камни, они уложены короной. На спокойном лице высокомерное выражение. Но что-то говорило, что она в этом обществе стоит особняком, наблюдатель, но не участник происходящего. На груди у нее подвеска со сложно вырезанным узором из того же белого камня. И Бриксия понимает, что эта подвеска — оружие, сильнее любого лезвия.
В дальнем конце стола, отдельно от остальных (как будто они не совсем желанные здесь гости) сидели еще двое. Ясно разглядев их, Бриксия затаила дыхание.
Гротескное тощее существо, которому служат птицы… Это не совсем его двойник. В фигуре больше округлости, сходства с женщиной, хотя она тоже не одета, если не считать перьев. На существе-птице пояс с драгоценностями. А другие драгоценности сверкают на широком, похожем на воротник ожерелье. Но существо, несомненно, родственно тому, из Пустыни.
А рядом с ней — жаба… только у этого чудовища близкое, почти святотатственное сходство с человеком. При этой мысли Бриксию охватило отвращение, но она не могла оторвать, несмотря на все усилия, взгляд от этого существа.
Глаза жабы злобно блестели, и девушка догадывалась, что хоть чудовище принимают тут, но само оно всех собравшихся ненавидит.
Казалось, присутствие самой Бриксии не вызвало интереса у пирующих. Ни одна пара глаз не выразила удивления, на нее даже не смотрели. Она не понимала, с какой целью оказалась здесь. Потом…
Она больше не стояла беспомощно перед троном. С изумлением поняла, что по какому-то капризу приведшей ее сюда силы висит в воздухе над пирующими, так что одним взглядом может охватить весь зал.
Высокий трон лорда, как до сих пор во всех крепостях, стоит лицом к большой двойной двери зала. И вот с грохотом, от которого стихли все разговоры пирующих — Бриксия слышала их как легкие вздохи ветра, — створки двери не просто распахнулись, они ударились о стены. Как будто летний гром прозвучал в зале.
В широком проходе — эта дверь могла пропустить целый отряд вооруженных солдат в строю — стоял человек. Как и лорд этого зала, он был одет не для пира, но также в кольчугу и шлем. На спину отброшен плащ, словно для того, чтобы освободить руки.
Но меч у человека в ножнах, а другого оружия у него нет. Кроме ненависти на лице. И Бриксия, которая при первой встрече назвала Марбоном владыку зала, теперь почти убеждена, что не ошиблась бы, назвав так пришельца.
Он не стал сразу входить в зал, а как будто ждал приглашения от лорда на троне. Стоял, спокойно разглядывая собравшихся, а за ним видны были другие воины.
Впечатление такое, словно взрослый стоит в кругу детей. Воины, вставшие по бокам от него, плотно собравшиеся за спиной, были такого роста, что он сам казался гигантом. Но воины эти не дети, у них внешность взрослых, часто даже пожилых мужчин.
Тела у них не коренастые, как у гномов, а стройные и изящные. Только руки и красивые лица не закрыты. А все остальное — в кольчугах цвета перламутра, из перекрывающих друг друга пластин. А шлемы — либо настоящие раковины, либо сознательно повторяющие их рисунок.
— Приветствую, родич…
Молчание, наступившее после грохота, с которым раскрылись двери, нарушил лорд, хозяин зала. Он слегка улыбался, но улыбка неприятная, насмешливая.
Человек у входа посмотрел ему в глаза. Он не улыбался. Напротив, легкие морщины в углах рта и глаз говорили, что он с трудом сдерживает ярость. И дальше в зал он не входил.
— Ты не сообщил, что окажешь нам честь своим присутствием, — продолжал лорд. — Но для родственника всегда найдется место в Катале…
— Такое же, как в Ан-Яке? — впервые заговорил вновь пришедший. Говорил он негромко, и у Бриксии появилось странное ощущение, что в ней тоже возникает напряжение, то напряжение, с каким пришелец сдерживается.
— Странный вопрос, родич. Что бы он значил? Может, у тебя и твоего водяного народа какие-то неприятности?
Человек у двери рассмеялся.
— Правильный вопрос, Элдор! Неприятности, говоришь? А почему ты спрашиваешь? Ведь ты умеешь читать мысли, у тебя много глаз и ушей, слушателей травы, птиц и всего остального, и ты должен знать, что случилось.
Лорд покачал головой.
— Ты переоцениваешь мои возможности, лорд Зарстор.
— Да, неприятности, — взорвался Зарстор. — Те, что происходят от злых желаний, от сношений с силами, одна мысль о которых грязнит человека. У меня нет таких возможностей, как у тебя, Элдор, но я слышал о призывах, переговорах, свиданиях, о том, что началось странное оживление. Мне говорили о Сокровище…