По следу

Алонов переместился ближе к врагам. Они медленно отходили, и ему время от времени приходилось повторять этот несложный маневр. Бинокль был хорошим помощником. Алонов убедился, что бандиты перестали соблюдать осторожность, — никто не оглядывался, не осматривался. Дело поглотило их целиком.

Для бандитов выпал нелегкий день. Алонов же отдыхал. Он позволял себе курить, — вода была близко, и запас во фляге не казался последним ресурсом, как вчера. Алонов следовал по пути бандитов и нашел еще одно место, где оставленные ими мешки помяли траву. Он искал, но и на этом месте ничего не было потеряно или забыто.

По мере приближения вечера Алонов ограничивал свой дневной план одним заданием: установить место ночного привала врагов, чтобы больше от них не отрываться.

Он старался ориентироваться, определить точку своего стояния, как говорят топографы и солдаты. У Алонова было хорошо развито чувство направления местности. Еще ни разу в жизни ему не случалось заблудиться.

Возможно, что он умел ориентироваться по кривым. Горожанин привык к прямым линиям, к отрезкам прямых линий. И в воображении он невольно сводит свое движение к движению по прямым, а повороты — к поворотам под прямыми углами: результат ходьбы по городским кварталам. Алонов, как многие живущие вне городов, был способен воображать и запоминать более сложные сочетания неправильных линий.

Но сейчас ему были нужны прямые. Одну линию он мысленно направлял на север. Он знал, что она пересечет железную дорогу. Вторую прямую он представлял себе под острым углом к первой. Она отходила на северо-запад и должна была бы встретиться с железной дорогой в месте расположения знакомого разъезда.

Но длину этих линий Алонов не мог определить с достаточной уверенностью. Он предполагал, что находится от разъезда километрах в восьмидесяти — приблизительно. И не по прямой линии он вел отсчет.

Занимаясь преследованием, Алонов передвигался скачками. Его внимание было слишком отвлечено, он был взволнован. Иди он свободно — и длину каждого перехода можно было бы определить почти точно. С детства Алонов увлекался интересной игрой — определять любое расстояние на глаз. Уже мальчишкой он добился успеха — это не так трудно, как кажется человеку, впервые в жизни вышедшему в открытое поле.

От разъезда до рощи с болотцем — около тридцати одного километра: единственная бесспорно верная цифра. Алонов складывал все переходы второго дня и получал сорок километров. Здесь уже могла крыться ошибка, и немалая…

Что же касается расстояния до магистрали, если взять прямо на север, то оно могло оказаться и более чем вдвое короче. Ведь враги все время уклонялись к востоку, и сейчас их путь идет параллельно железнодорожным путям.

От вычислений Алонова отвлек дым, поднявшийся на линии, занятой четырьмя фигурками. Алонов приложил к глазам бинокль — и дым превратился в толстый столб. Внизу выскочил язык пламени. Алонов видел, как все четверо сбежались и старались сбить огонь. Вскоре дым исчез, и бандиты опять разошлись, встали цепочкой. Они настойчиво продолжали сбор.

Алонов не мог объяснить себе причину вспышки. Трава, по-видимому, загорелась случайно, не по воле бандитов. Однако степная трава загорается не так легко. Степь не имеет такого плотного ковра, такого толстого слоя мха, как северные леса. На севере в засушливое лето для пожара довольно одной искры из паровозной трубы… Алонов постарался приметить высокую залежь (так называют особенно густую траву), около которой появился дым.

Ему удалось побывать на этом месте. Огонь выжег неправильное пятно диаметром метров десять — двадцать. Пламя, как видно, вспыхнуло сразу и сильно, так как верхушки трав вокруг выгоревшего места были опалены. Пепел был истоптан, а трава кругом помята бандитами.

К вечеру враги оказались километрах в девяти от родника. И все это расстояние они прошли методическим, непрерывным поиском.

Наконец Алонов увидел, что бандиты повернули обратно. Вскоре все четверо остановились, подняли с земли мешки и стали приближаться. Было ясно, что они закончили свое занятие.

Алонов замаскировался метрах в четырехстах от пути, по которому они должны были пройти. Он спрятался с таким расчетом, чтобы заходящее солнце било врагам в глаза и чтобы он не выдал себя блеском стекол бинокля.

Бинокль сильно сократил расстояние. Теперь-то Алонов отлично рассмотрел всех четверых. Они шли гуськом — точно специально для наблюдения. Впереди брел человек среднего роста, полный, с большими усами. Кажется, он стрелял в Алонова около рощи. Вторым шагал высокий. Третий, тоже полный и такого же роста, как первый, едва плелся. Но и первые два имели вид людей, утомленных до крайности. Четвертым шел низкорослый. Он был, казалось, еще совсем бодрым.

На шее высокого болталась короткая, хорошо знакомая Алонову винтовка. Низкорослый нес ружье на ремне, перекинутом через правое плечо. Оно было закрыто от Алонова телом низкорослого, и какое это было ружье, Алонов не видел. У остальных двух ружья были в чехлах.

Алонов неожиданно для себя разволновался, видя своих врагов так близко. Может быть, ему не удастся описать их наружность так, как это сделал бы опытный в этом сложном искусстве человек, но теперь он узнает каждого из тысяч!

Сначала Алонов смотрел на бандитов спереди, потом сбоку. По мере того как они проходили, он поворачивал голову им вслед. И вдруг увидел, что мешки за их плечами опустели! Как же он не сразу заметил это удивительное обстоятельство! Мешки стали по крайней мере в два раза меньше. А мешок низкорослого и вовсе приобрел размеры, нормальные для мешка охотника. Именно для охотника, который не возьмет из дому лишнего грамма. Это было поразительно!

Но как же с собранными растениями? Куда они их дели — плоды работы целого дня? Что же они выбросили из мешков?

Задав себе эти вопросы, Алонов почувствовал, что все его предположения о целях бандитов, только что принимавшиеся им за бесспорную истину, могут оказаться надуманными, совершенно ложными.

Всё не так… Но ведь они что-то собирали. Это факт. Нельзя не верить собственным глазам. Они работали на сборе весь день.

«Ты больше не считаешь, что бандиты работали на совесть?» — зло пошутил над собой Алонов.

На ночь он спрятался в барбасе. От привала шайки его отделяло не более одного километра.

Враги вернулись на старое место, потому что дальше не было близкого источника воды, — так определил Алонов причину их возвращения к роднику.

Если завтра бандиты двинутся в обратный путь, Алонов увидит их в пустынной впадине — миновать ее нельзя. Опять выйдут на ковыльное плато, — тоже не пройдут незаметно. Больше он не потеряет своих врагов.

Алонов был убежден, что после дня непрерывной работы все четверо будут спать мертвым сном. Но теперь он уже не собирался напасть на бандитов и перестрелять их у костра, как мечтал вчера. Сначала он узнает их тайну. Он должен не убивать, а схватить врагов, привлечь их к ответу.

Алонов прокрался поближе к привалу. Запахло дымом костра — никуда не уйдут!

Лежа на левом боку, Алонов положил ладонь под щеку на мешок, подогнул колени. Пальцы правой руки охватывали цевье ружья. Постепенно мускулы ослабевали, но пальцы остались на оружии.

Алонов спал. Дикие травы не защищали его от холода сентябрьской ночи. Враги были от него в пятнадцати минутах ходьбы.

Он спал спокойно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Находка

Под утро температура воздуха резко понизилась. Будь у Алонова термометр, он увидел бы, что синий столбик опустился почти до нуля.

Просыпаясь, Алонов чувствовал, что и сам он, и все кругом него покрылось обильной росой. Ружье было холодное; на стволах скопилась влага. Только место на земле, защищенное и согретое телом спящего, оставалось сухим.