Страница 97 из 112
Мнение о том, что, вступив во владение «Arelats»[172], Ричард мог бы «окружить» Францию, не более как чисто теоретическое рассуждение. Вначале ему пришлось бы завоевать эту страну, точнее, он должен был в первую очередь обеспечить себе туда доступ. Овернь представляла в высшей степени ненадежный путь сообщения с долиной Роны, поскольку с давних времен за нее велась ожесточенная борьба между Францией и Анжу, и Ричарду пришлось в ней участвовать в 1189 году, пока он не уступил ее, находясь в 1191 году в Мессине. Так что полем сражения стала бы именно Овернь, и проблемы возникли бы у него с двух сторон: с севера из Бургундии и с юга из Тулузы. Абсурдно было бы предпринимать наступление на юго-востоке своего государства, в то время, когда на севере в его отсутствие рушилась бы оборона Нормандии под натиском Филиппа. Ричард наверняка понимал, что его первостепенная задача на ближайшее будущее будет заключаться в том, чтобы отвоевать нормандский Вексен и другие утерянные области, и в укреплении обороны Нормандии. Поэтому после возвращения он позаботился о полном устранении угрозы войны на юге: заключил с Раймундом VI Тулузским, сыном своего старого врага, мир, и в 1196 году отдал ему в жены свою сестру Иоанну. И хотя впоследствии ему приходилось возвращаться в Овернь с оружием в руках, но поскольку он не хотел выходить за ее пределы, она играла роль лишь побочного театра военных действий, прикрывая фланг, и эти операции не означали пренебрежения жизненно важным северным фронтом. Выступление Ричарда на юго-востоке вместо севера означало бы отказ от стратегических задач, тогда как окружение Франции путем присоединения Бургундии нельзя было бы осуществить до тех пор, пока она сама не была бы окружена. Следовательно, чтобы взять под контроль новоприобретенное королевство, потребовалось бы эффективное военное взаимодействие с императорскими войсками. Но свое участие в войне здесь Генрих VI не предусматривал, так что весь проект сводился к тому, чтобы осложнить жизнь Ричарду. Не этого ли хотел император? Но какой был в этом смысл? Если он хотел выпустить из своих рук целое королевство, то, надо полагать, должен был надеяться таким образом защитить собственные стратегические интересы. В качестве простого данайского дара, с тем лишь, чтобы найти Ричарду работу или втянуть обе западные державы в длительную войну в надежде извлечь из нее впоследствии выгоду, добровольное предоставление территории империи в качестве театра военных действий представляется крайне нелепым решением. Поскольку Генрих определенно не имел намерений уступить своему пленнику страну, то главной целью передачи Бургундии в лен Ричарду следует признать желание продемонстрировать свой сюзеренитет над страной.
Однако было бы неверно, следуя Говдену, утверждать, что Генрих совершенно не контролировал соответствующие территории, и в первую очередь это касается северной части земель. Здесь находилось наследство его матери и правил в качестве пфальцграфа его брат, Отто. Когда в 1156 году Барбаросса женился на Беатриссе, наследной принцессе Бургундской, ему удалось здесь закрепиться. Десятилетиями терпеливо и последовательно укреплял он здесь свое положение, и, когда в 1178 году в Арли его провозгласили королем Бургундским, влияние империи в этом регионе достигло своего апогея. Во второй половине восьмидесятых годов Генрих VI в качестве германского короля во всем следовал намеченному отцом курсу. Он сажает в Дофин герцога Бургундского, воюет с Умбером III Морьенн-Савойским, на чьих землях были расположены перевал Мон-Сени и Большой Сен-Бернарский перевал, проявляя повышенный интерес к обеспечению контроля над этими путями сообщения, ив 1188 году выходит на среднее течение Роны Так что проблемы страны были ему хорошо знакомы, и, по крайней мере, с самого начала он осознавал их значение. В любом случае передача этого королевства Ричарду означала бы смертельный удар по всему достигнутому в этом регионе политикой Гогенштауфенов. И что бы здесь сделал или не сделал Ричард, непременно сказалось бы на авторитете императора. Не предпринимая ничего, он не смог бы удержаться, страна так или иначе превратилась бы в растревоженный муравейник, и пользу от этого получила бы только Франция. И даже если бы ему каким-то образом все же удалось закрепиться в столь отдаленной от его государства провинции, в выигрыше едва ли остался бы император.
Весь проект приобретал смысл только в том случае, если бы Генрих VI хотел сделать Ричарда генеральным представителем интересов империи в этом регионе и, возможно, он рассматривал такой вариант в качестве альтернативы несостоявшейся помощи в завоевании Сицилии. При этом он, должно быть, забывал, что Ричард был его врагом и таковым бы всегда оставался, и полагал, что сопряженная с этим ленная присяга уже гарантировала его власть, а победы Ричарда автоматически бы превращались в его собственные. Данная политическая концепция несла миру двойной смысл: во-первых, грандиозной церемонией пожалования короны император мог показать, как он способен вознаграждать за подчинение, и во-вторых, направлением Ричарда в этот регион мог пригрозить Франции и Арагону.
Впоследствии Иннокентий III обвинит Генриха в том, что он хотел и Францию превратить в своего вассала. Действительно, создается впечатление, что и на Филиппа у него имелись некоторые виды, так как в 1195 году, когда Ричард и Филипп в очередной раз готовились заключить тактический мир, Генрих, если верить Говдену, не только запретил Ричарду думать о каком-либо мире, но и послал ему вместе с упомянутой короной приказ перенести военные действия на территорию французского короля, обещая при этом ему свою поддержку. Каких-либо конкретных поводов для враждебности по отношению к французскому королю не имелось. Массированное вторжение во Францию было не в интересах Ричарда, поэтому оно не состоялось, но в требовании слышен, похоже, отзвук старых, естественно, давно уже утративших актуальность, совместных планов. Мы еще увидим, какой эффект произвела эта чисто словесная попытка интервенции Генриха. Установлено, что в 1193 году, он, совершенно не думая о последствиях, был готов пожертвовать ради призрака, грандиозных целей и неопределенности, близким и доступным — постепенным дальнейшим укреплением позиций Гогенштауферов в Нижней Бургундии. Однако иллюзия, что его бургундский проект мог бы оказаться именно средством, позволяющим достичь одновременно нескольких целей, должно быть, поддерживалась Ричардом, и, вполне возможно, что в лице уже упоминавшегося епископа Саварика Батского мы встретим особенно усердного сторонника этого совместного германо-анжуйского предприятия. Об этом человеке мы знаем слишком мало, чтобы понять, на чьей стороне, в конце концов, он выступал. Исполнение намерений императора имело бы столь же пагубные последствия как для Ричарда, так и для Генриха, если бы Ричард ушел с севера и тем самым развязал бы руки Филиппу. Генриху, как он себе это представлял или как утверждали историки, ни за что бы не удалось подчинить себе Францию.
Нетрудно допустить, что инициативный епископ, чье родство с императорским домом было лишь по бургундской линии через мать Генриха, преследовал в этом деле собственные интересы. О его тесной связи с Бургундией сообщает не только Говден, но и Адам Домерхэмский, писавший в ХШ веке в приходе Саварика летопись: согласно обоим авторам, Саварик исполнял обязанности канцлера императора в Бургундии. Но это, увы, не подтверждается официальными германскими источниками. По утверждению Говдена, в 1197 году умирающий Генрих даже послал его к Ричарду, чтобы освободить того от ленной присяги и предложить денежную или земельную компенсацию, при этом под последним можно было бы предположить предложение Бургундии. К сожалению, после того, как в 1193 году засвидетельствовано его пребывание в Германии, в качестве заложника по обязательствам Ричарда, а в 1194 году его имя как посла короля к императору появляется в документах, сведения о его деятельности в последующие годы отсутствуют. Вновь он появляется только в октябре 1197 года при дворе Ричарда, и это уже после его возвращения с последними новостями от Генриха из Италии, где документально подтверждается его нахождение только в 1196 году. Разумеется, по подобным отрывочным сведениям невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть сообщения Говдена. Таким образом, епископ Батский играет не совсем понятную роль, и хотя он исполнял функции посредника между Генрихом и Ричардом, к числу лиц, пользовавшихся доверием последнего, Саварик определенно не принадлежал.
172
«Арлитанией» (лат).