Страница 93 из 112
Соответствующие намерения Генриха, конечно же, не подтверждаются ни одним источником, хотя они настолько очевидны, что было бы странно, если бы Генриху ни разу не пришла в голову идея о возможности подобного реального владычества. Незамедлительная реакция Ричарда и показное удовлетворение желаний Саварика позволило ему выиграть время, благодаря чему кандидатура императора была провалена до того, как Генрих успел внести свое пожелание в качестве существенного требования в Вормский договор. Неуемное честолюбие Саварика вынудило Ричарда выделить ему аббатство Глэстонберийское, но с королевской благосклонностью эта милость не имела ничего общего. Впоследствии Ричард его отобрал, аргументируя свой поступок тем, что был в свое время вынужден пойти на это по настоянию императора.
В то самое время, когда Генрих якобы хлопочет о том, чтобы установить мир между Ричардом и Филиппом, Ричард выступает посредником между императором и княжеской оппозицией. К началу 1193 года сформировалась коалиция между герцогами Брабантским и Лимбургским с одной стороны, и архиепископом Бруно Кельнским — с другой. К этому нижнерейнскому ядру присоединяется архиепископ Майнца, через которого устанавливаются связи с Саксонией, с маркграфами Германом Тюрингским и Мейсенским. К союзу примыкает герцог пограничной Богемии, а юго-запад Германии представляет герцог Бертгольд Цэрингский, давний соперник Гоген-штауфенов. Весной, после Шпейерского рейхстага, пока Ричард находится в замке Трифельс, движение, число сторонников которого возрастает как снежный ком, по-видимому стремительно набирает силу. К заговору в конце концов присоединяются Вельфы. Целью движения было свержение императора и выбор королем юного герцога Брабантского, на что, очевидно, было получено согласие папы. Для Генриха складывалась весьма опасная ситуация. Могло случиться так, что ради сохранения власти пришлось бы искать помощи против рейнского крыла оппозиции у французского короля. В качестве цены за поддержку, вероятно, пришлось бы уступить Филиппу своего пленника. Так, по крайней мере, представлялась, по сообщениям Говдена, ситуация Ричарду, и поэтому он приложил все усилия, чтобы сорвать намеченную на 25 июля 1193 года встречу между Генрихом и Филиппом и добиться примирения императора с оппозицией. И то, и другое удалось. В середине июня, то есть незадолго до Вормского договора, в Кобленце был достигнут компромисс между императором и князьями. Предвестником выступления оппозиции стало убийство епископа Льежа, Альберта Льва, брата герцога Брабантского, совершенное 24 ноября 1192 года в Реймсе, куда тот бежал от немилости императора. До этого, воспользовавшись ситуацией двойных выборов, Генрих назначил туда третьего кандидата, своего ставленника, проигнорировав признание папой Альберта и применив грубую силу. Но одновременно с этим Альберт Лев был посвящен распоряжением папы в сан епископа Льежа. И поскольку Генрих принимал убийц при дворе, для всех он стал подстрекателем злодеяния и должен был принести в Кобленце очистительную клятву против этого обвинения. Таким образом, императору самому теперь предстояло оказаться в ситуации, которую совсем недавно пережил Ричард — обстоятельно доказывать свою непричастность к убийству. Однако серьезность положения не давала Ричарду ни малейшего повода для злорадства. Генрих предоставил брабантской партии полную свободу выбора епископа Льежа и пошел на еще более существенные уступки, так что о подавлении оппозиции в прямом смысле не могло быть и речи. Только герцог Оттокар Богемский покаялся в бунтарстве и удалился на покой в Вормс, вражда Генриха Льва с императором длилась до самого марта 1194 года. И хотя заговорщики и не достигли своей цели, то есть свержения Генриха, им удалось предотвратить нависший германо-французский союз, который мог оказаться пагубным для западной группировки. Предотвращение военной конфронтации принесло Ричарду огромное облегчение, так как отпала необходимость в германо-французском альянсе. Но и для Генриха VI посредничество Ричарда было выгодным, так как позволило достичь компромисса без единого взмаха меча и на вполне приемлемых условиях. Но те, кто усматривают «гениальный шахматный ход» Генриха в том, что ему удалось запрячь Ричарда в свою упряжку, очевидно, забывают о цене, которую тому пришлось заплатить и о тех уступках, причем весьма существенных, на которые он был вынужден пойти в пользу герцога Брабантского и его партии. Ему не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к Ричарду, поскольку тот был единственным, кому посредничество не могло пойти во вред, а сулило только выгоды. Теперь он мог быть полностью уверен в том, что его не выдадут Франции, ведь Генрих позволил ему сыграть роль, которую никогда не исполняли узники. Генрих по своей воле окунул Ричарда в глубины государственной политики империи, сблизил его с представителями оппозиции, позволил ему установить далеко не безобидные связи, которые впоследствии императору не так-то просто было бы разорвать или использовать по своему желанию. Авторитет Ричарда поднялся, у него появились сторонники, и вокруг него стали группироваться приверженцы. Примиренные им с императором князья стали его поручителями по Вормскому договору, который, несомненно, содержал тайную статью о будущей вассальной зависимости Ричарда от Генриха.
Образ действий Генриха по отношению к Ричарду, с одной стороны, и его «гениальный шахматный ход», с другой стороны, обозначили ситуацию, в которой впервые отчетливо стала вырисовываться глубокая пропасть между реальностью и иллюзиями: Генрих хотел при помощи вассальной зависимости добиться жесткого контроля над Ричардом, но при этом продемонстрировал ему, сколь непрочно было его собственное положение, и даже свою потребность в нем как в человеке, который может помочь сохранить власть, причем совершенно не в качестве вассала. Из-под ног Генриха уходила политическая почва, на которую ему уже не суждено было вернуться. Волшебные фокусы не удавались и Генриху VI, и в Вормсе каждый расплачивался тем, чем обладал в тот момент в большей мере, чем его противник: Ричард деньгами, а Генрих — властью.
Не следует забывать, что Ричарду пришлось искать проход между Сциллой и Харибдой, и ему это, как и хитроумному Одиссею, чьим умом наделяет Ричарда автор Jtinerarium,в конце концов удалось. Главным врагом, естественно, был Филипп, и надо было его нейтрализовать, при этом не разоблачив себя полностью перед императором. А чем же занимался в это время Филипп? Сразу же после получения послания императора, в котором тот сообщал ему о пленении Ричарда, он принимается за осуществление своих давнишних планов, прерванных в предшествовавшем году, причем на сей раз довольно успешно. Пообещав Иоанну Алису, континентальные владения Ричарда и корону Англии, он добивается его переезда во Францию. Как только Иоанн появляется в Нормандии, местный сенешаль от имени дворянства предлагает ему обсудить меры по освобождению Ричарда. Но тот заявляет, что к нему должны относиться как к своему новому повелителю, только тогда он сможет настроить Филиппа милостиво по отношению к нормандцам. Затем, до прихода соответствующего циркуляра, положившего конец его проделкам, он собирает «выкупные» деньги, но в собственный карман. Кроме того, ему приписывали злоупотребление государственной печатью и получение от Филиппа займа в размере 6000 марок на предательскую деятельность. После того как Иоанн дает ему клятву о вассальной верности всех французских владений дома Анжу и, как утверждают, даже Англии, и уступает Вексен, Филипп получает в свое распоряжение плацдарм, с которого можно было начинать наступление.
При этом первый удар планировалось нанести по самой главной цели. Еще до Пасхи, Филипп стягивает в один из своих портов, Виссант, флот, укомплектованный фландрскими и французскими командами, чтобы совершить высадку в Англии, причем Иоанну в это время предстояло возглавить наемное войско и повести наступление на суше с целью совершения государственного переворота. Гервасий Кентерберийский, находившийся в то время ближе других к месту предполагаемой высадки и в силу этих причин оказавшийся вполне надежным свидетелем, сообщает, что интервенцию предотвратили решительные действия королевы-матери Элеоноры. Она призвала к оружию не только рыцарство, но и весь народ, расставила по побережью дозоры, и, как добавляет Говден, после пленения лазутчиков и благодаря этим мерам предосторожности высадку так и не предприняли. Юстициариям не составило особого труда охладить пыл Иоанна — его крепости были просто осаждены. И хотя в ряды его сторонников вливались всякого рода недовольные, из государственных мужей на его сторону не перешел ни один. Король Шотландский также отказал Иоанну в поддержке, и это обстоятельство, как утверждает Говден, окончательно успокоило Ричарда относительно судьбы Англии. У удовлетворенного соседа не было никаких причин для вторжения, и планируемого двойного наступления — с моря и с суши, с юга и с севера, — так и не получилось. Его брат, как однажды выразится Ричард, не из тех, кто способен завоевывать королевства, к тому же если хоть кто-то окажет, малейшее сопротивление. Но Ричард и не думал за это сурово карать Иоанна, напротив, чтобы не доводить его до отчаянных поступков, всегда оставлял ему путь к отступлению. В конце концов юстициарии заключили с ним перемирие до осени, гарантировавшее ему сохранение всех его владений. Поскольку Хьюберт Уолтер, находившийся с 20 апреля в Англии, принимал самое деятельное участие в заключении этого перемирия, можно предположить, что он получил от Ричарда инструкции относительно того, как обращаться с Иоанном. По мирному договору, который Ричард через своего представителя заключил 9 июля 1193 года в Нанте с Филиппом, подтверждались права Иоанна на владение поместьями. Единственной санкцией было требование вернуть собранные обманным путем деньги. Поведение Иоанна окончательно подорвало его авторитет в Англии. Его беспомощность и пресмыкательство перед Филиппом могли, конечно, радовать последнего, но в то же время они мешали осуществлению предусмотренного им «разделения труда»: Филипп должен был завоевать французские владения Ричарда, Иоанн — пусть и с французской помощью — подчинить себе Англию. В отношении Англии Филипп, похоже, вел двойную игру: очень скоро выяснилось, что он стремился заполучить право на престол для собственной династии. Поэтому трудно судить, насколько соответствует действительности слух о том, что он принял от Иоанна вассальную присягу на верность Англии французской короне. Хотя было бы вполне понятно, если бы за свою поддержку Филипп запросил самую высокую цену, но было бы нелепо предоставлять правовые гарантии, если бы он хотел это право как таковое оспаривать. Конечно, в то время в голове у Филиппа могло быть столько сумбурных и противоречивых планов, что в спешке они могли выстроиться не в логическом, а в произвольном порядке. По крайней мере, это подтверждает слух, что в Англии Иоанна считали способным на такого рода предательство.