Страница 89 из 112
На следующий день, в страстную пятницу, 26 марта, Ричард пишет приору и Кентерберийскому конвенту послание, в котором призывает церковь не поскупиться при сборе денег на выкуп. Он сообщает, что «nullo modo»[141] не сможет получить свободу, не внеся 100000 марок. Далее Ричард информирует монахов о том, что император поцеловал его в знак дружбы и пообещал ему и его королевству «consilium et auxilium»[142]. При этом наметился коренной поворот в их отношениях, поскольку, когда после заключения соглашения явились послы Филиппа и заявили о прекращении его вассальных обязательств по отношению к Франции, что de facto уже произошло в силу принятия от Иоанна ленной присяги в отношении владений Ричарда, a de jure означало объявление войны, Генрих отослал их с негодованием. Ричард при этом подтверждает готовность ответить по всем обвинениям в курии Филиппа, что, впрочем, его ни к чему не обязывало, ведь теперь он был не волен распоряжаться собой, а когда выйдет на свободу, в оправданиях отпадет нужда. Подобное развитие событий, а именно, довольно запоздалое появление французских герольдов войны в Шпейере, пожалуй, можно рассматривать как доказательство абсолютной убежденности Филиппа в осуждении Ричарда в Шпейре, на основании чего можно сделать вывод о сговоре французского короля с императором и соответствующих планах Филиппа. Несвоевременность очевидна. Но поскольку осуждения Ричарда не последовало, то время для французской пропаганды оказалось не самым подходящим: Ричард даже доказал свою невиновность — согласно Коггесхэйлу и Philippidos, император включил в свою обвинительную речь даже упрек Филиппа, будто Ричард хотел его, своего сеньора, убить с помощью ассасинов, и в виду того, что это обвинение разделило судьбу прочих, объявление французами войны лишь доказывало злые намерения Филиппа, воспользовавшегося беззащитным положением пленного. Даже если прямой выгоды в этом для Ричарда не было, все же это доказывает, что с его появлением в Германии, средства направленной против него кампании перестали действовать. Больше не представлялось возможным вешать на него беспочвенные обвинения, и, если это не могло помочь ему во взаимоотношениях с императором, то способствовало вербовке союзников. Император, казалось, всерьез отнесся к своей «посреднической миссии» и принял доставленное архиепископом Реймским предложение о личной встрече с французским королем, которая должна была состояться 25 июня в традиционном месте германо-французских встреч на границе между Вокулером и Тулем. Это, должно быть, сильно встревожило Ричарда. «Рах»[143] между императором и английским королем был очень хрупок, несмотря на все заверения в обратном.
19 апреля Ричард пишет из Гагенау воодушевленное письмо на родину: 602 император обращается с ним уважительно, и даже удалось договориться о единовременной выплате лишь 70000 марок, из чего можно заключить, что за остальные 30000 теперь появилась возможность выставить заложников. С просьбой приступить к сбору денег было связано сообщение о том, что с императором заключен «mutuum foedus amoris»[144], который был бы взаимовыгоден «in jure suo obtinendo et retinendo»[145]. Надо понимать, имелась в виду помощь Генриха в отвоевании потерянных французских владений Ричарда за содействие последнего в завоевании Сицилии. Чтобы подчеркнуть значение этого союза, Ричард заверяет, что, даже будучи свободным, охотно заплатил бы эту сумму, а то и большую. Но мы не настолько наивны, чтобы принимать это за чистую монету. Просто надо было морально поддержать своих, тех, кому предстояло напрячь до предела свои силы при сборе необходимой суммы, а также подготовить всех к тому, что освобождение может стоить еще дороже, поскольку он прекрасно понимал принципиальное противоречие его интересов с интересами императора. В скрепленном золотой печатью послании императора,603 датированном тем же числом, 19 апреля, и адресованном английской знати, похоже, только ей, а не вассалам французских владений Ричарда, толкование тогдашних отношений, представленное Ричардом, получает полное подтверждение: «in concordia et bona pace»[146] пребывает Генрих с английским королем, который для него «carissimus noster»[147], следовательно, они «corde et animo uniti»[148]. Но о пакте взаимопомощи в письме императора, однако, нет ни слова, так что упомянутое соглашение, скорее, следует понимать как принятие Ричардом финансовых обязательств, а смысл письма усматривать в напоминании о настоятельной необходимости сбора денег, завуалированном смутными обещаниями и угрозами. После подобного недвусмысленного намека на то, что только после уплаты выкупа он сможет получить свободу, становилось маловероятно, чтобы Ричард мог рассчитывать на скорое возвращение домой.
И совсем непонятно, чем объяснить кратковременное заточение Ричарда в государственной темнице Трифельс. Быть может, этот замок из красного песчаника, расположенный в Райнпфальце, с самого начала должен был стать тюрьмой Ричарда, так что неожиданный перевод его туда не следует воспринимать как резкую перемену в отношении к нему императора по сравнению со Шпейером, или, как предполагают английские источники, причина тому кроется во влиянии французских послов на Генриха, заставивших его изменить свои взгляды. Этот перевод можно рассматривать в качестве вынужденной меры предосторожности ввиду активности княжеской оппозиции и, таким образом, как совершенно нейтральное по отношению к Ричарду действие. В любом случае эта изоляция была в высшей степени нежелательна для английского короля. К счастью, в Трифельсе он провел не более трех недель, судя по его путевому журналу: 30 марта он пишет еще из Шпейера, 19 апреля — уже из Гагенау, живописного, несомненно комфортабельного, вместе с тем хорошо укрепленного императорского замка в Эльзасе, где, благодаря присутствию самого Генриха, Ричарда окружили атмосферой придворной любезности, полагавшейся гостям королевских кровей. Бесценную услугу освобождения из темницы оказал ему, однако, не трубадур Бдондель, приключения которого местные предания, в отличие от австрийских, переносят в Трифельс, но вполне реальный верноподданный, объявленный в Англии вне закона канцлер Лоншан, приехавший, чтобы провести с императором переговоры о судьбе Ричарда, как писал последний в письме из Гагенау. Связи с родиной постепенно налаживались, но основы политики открытого подыгрывания императору и тайного противодействия официальной линии сотрудничества были заложены именно в Шпейере. Здесь побывали не только аббаты Боксли и Робертсбридж, но и друг и сподвижник Ричарда по крестовому походу будущий архиепископ Кентерберийский Хьюберт Уолтер. Незаметно для императора здесь на пороге великих переговоров в обстановке строжайшей секретности были достигнуты договоренности, которые, несмотря на полную недооценку их значения в исторической литературе, следует отнести к важнейшим достижениям Ричарда в период пребывания в плену, в чем у нас еще будет возможность убедиться.
29 июня, после состоявшейся 25 июня последней пробы сил с императором, переговоры подошли к своей финальной стадии в Вормсе. На сей раз рейхстаг был более представительным, что доказывает список свидетелей договора: среди видных участников теперь можно заметить примирившихся с императором герцогов Брабантского и Лимбургского, а также ландграфа Тюрингского и маркграфа Мейсенского; участие Леопольда Австрийского, напротив, не засвидетельствовано. Некоторые важные для него требования в Вормский договор, который нам известен в изложении Говдена, не включены, а именно, положения, касающиеся Исаака и его дочери, хотя они могли попасть в дополнительное соглашение, поскольку Говден упоминает о них в другом месте. Однако в договор с императором был включен пункт о выдаче племянницы Ричарда за сына Леопольда не позднее, чем через семь месяцев после освобождения английского короля. Но вернемся к основным положениям договора: Ричард обязан — без обоснования причин — заплатить 100000 серебряных марок, для взвешивания и опечатывания которых в Лондон будут направлены представители императора. В качестве гарантии уплаты остальных 50000 марок Ричард будет обязан выставить заложников: 60 человек за 30000 марок императору и семь человек за 20000 марок герцогу Австрийскому. После выплаты первой суммы и предоставления заложников за вторую Ричарду должны были возвратить свободу. При этом обращает на себя внимание увеличение суммы выкупа в полтора раза против первоначально оговоренной и новое распределение долей между императором и герцогом: Леопольд больше не участвует на равных в дележе надбавки и должен из общей суммы получить теперь не 50000 непосредственно от императора, но только 30000, а остальные 20000 уже от самого Ричарда. Он должен был согласиться на отсрочку платежа, что в итоге, как мы увидим, приведет к недополучению предназначавшейся ему суммы. Таким образом, император получал от Ричарда 130000 марок, из которых должен был передать Леопольду 30000, после чего у него осталось бы 100000. Следовательно, по сравнению с Вюрцбургским договором его доля увеличивалась на 100 процентов. Это перераспределение выкупа, а также соотношение выставляемых заложников, как нельзя лучше соответствовало различию в ранге между императором и герцогом, и Генрих с Ричардом без особого труда договорились между собой за счет Леопольда. Но то, что Леопольд в общей сложности не мог рассчитывать больше, чем на 50000 тысяч, ясно вытекает из выкупного характера этого платежа.
141
«Никоим образом» (лат.).
142
«Совет и помощь» (лат.).
143
«Мир» (лат).
144
«Взаимное полюбовное соглашение» (лат.).
145
«Во осуществление и сохранение своих прав» (лат).
146
«В мире и согласии» (лат).
147
«Драгоценнейший наш» (лат).
148
«Едины, как сердце и душа. (лат.).