Флинн

Киркман молча смотрел на Флинна.

— Я хочу сказать, доступ к самолету у него был. Он — инженер. Скорее всего знает, как собрать бомбу. Никто не обратил бы на него внимания, если бы он расхаживал по зданию аэропорта с радиопередатчиком в руке. Вы часто пользуетесь мобильными рациями. Он мог дождаться, пока самолет взлетит…

— Я его не видел, инспектор. Он, должно быть, крепко спал в своей постели.

— Он мог не попасться вам на глаза. Аэропорт он знает как свои пять пальцев. Ума ему не занимать.

— Нат Баумберг — не псих, инспектор.

— Да, конечно. Я уверен, что вы правы. И я уверен, что его нервная реакция вполне адекватна, учитывая обстоятельства.

— Поверьте мне, инспектор, Нат Баумберг — честный, очень искренний, хороший человек. Я не говорю, что он и мухи не обидит. Одно время он много говорил о деятельности Лиги защиты евреев.

— Правда?

— Тогда меня это удивляло, но я находил тому оправдание. Родители его отца и семьи двух его дядьев погибли во время Холокоста.

— Действительно, логичная реакция.

— Он говорил мне, что поддерживает лигу материально. Поймите, пожалуйста, что речь идет не о его склонности к насилию. Она равна нулю. По моему разумению, он отошел от лиги именно из-за ее насильственных действий, направленных отнюдь не на защиту евреев. И он действительно человек очень искренний. Принимает близко к сердцу трагедии других людей.

— Он говорил вам, что отошел от лиги?

— Инспектор, был Нат членом Лиги защиты евреев или нет, это никакого значения не имеет. На борту самолета не было высокопоставленных арабов, точно так же, как и врагов государства Израиль или простых евреев. Я упомянул про ЛЗЕ лишь для того, чтобы показать, что Нат не выносит несправедливость.

— Но он никогда не говорил вам, что более не состоит в ЛЗЕ?

— В последнее время он вообще не говорил про лигу. Уже много лет.

Флинн выбил трубку в пепельницу.

— От вас, мистер Киркман, я хочу услышать, что все, кому следовало быть на борту, улетели.

— Что значит, следовало?

— Вы раздали всем списки. Сто десять пассажиров. Сорок восемь в первом классе, шестьдесят два в экономическом. Восемь человек экипажа. Откуда мы знаем, что все они находились на борту?

— Странный вопрос, инспектор.

— Ой ли?

— Да, странный. Я хочу сказать, список пассажиров мы раздали двадцать четыре часа тому назад. Все газеты его опубликовали. Неужели вы думаете, что человек, которого упомянули в списке, но который так и не поднялся на борт самолета, уже не объявился бы, чтобы сказать: «Эй, а я жив?»

— Да, я так думаю.

— Тогда я не понимаю вопроса.

— Зайдем с другой стороны. Допустим, на борту самолета был человек, которому быть там не полагалось, но через двадцать четыре часа после катастрофы в этом никто не признался… вы найдете это странным?

— Вы про безбилетников? «Зайцев»? На борту рейса восемьдесят «зайцев» не было.

— О «зайцах» не будем. Допустим, в последнюю минуту стюардессу свалил грипп, или она безумно влюбилась, или с ней случилось что-то еще, но она попросила подругу заменить ее. Вы бы об этом знали?

— Конечно. О таких заменах докладывают немедленно.

— Боюсь, я привел не очень удачный пример.

— Инспектор, вы когда-нибудь летали на пассажирских самолетах?

— Случалось.

— Я про трансатлантические. В другую страну?

— Раз или два.

— Тогда вы должны знать порядок. Позвольте объяснить. Если вы летите из одного города в другой в пределах страны, при покупке билета вы называете любые имя и фамилию, если, конечно, расплачиваетесь наличными. Такое право предоставлено вам законом. Назовитесь Авраамом Линкольном и летите отсюда в Атланту, штат Джорджия, и никто не будет тыкать в вас пальцем. Конечно, если вы назоветесь Авраамом Линкольном, а выпишете чек или предъявите кредитную карточку на имя Джефферсона Дэвиса,[10] это может вызвать определенные подозрения.

— Только может, — покивал Флинн. — Только может. Главное для американца, чтобы чек или кредитная карточка были настоящими.

— Если вы улетаете за пределы страны, ситуация несколько иная. Вы подходите к стойке регистрации. Наш сотрудник берет у вас багаж. Вы даете ему билет. Он взвешивает ваш багаж. По вашему билету он заполняет маршрутный талон для вашего багажа. Записывает в талон, куда направляется багаж и каким рейсом. На вашем багаже должны быть бирки с вашими именем, фамилией и адресом. Он должен сверить фамилию на бирке с фамилией на билете, убедиться, что они совпадают. Если на вашем багаже бирок нет, он даст их вам и опять проверит.

— Но багаж не открывается и не досматривается, не так ли?

— Нет. Если сотрудник, принимающий багаж, думает, что в нем что-то подозрительное, или подозрения вызывает человек, сдающий багаж, он обращается ко мне. Но к рейсу восемьдесят меня не вызывали. Я сам пару раз подходил к регистрационной стойке.

— Иногда багаж сдают за других людей. За отца, мать, за всю семью. Сопровождающий…

— Ничего такого на рейсе восемьдесят не было. Так вот, от стойки пассажиры направляются к посадочной галерее. Они и ручная кладь проходят электронный контроль. Мы можем даже досмотреть ручную кладь, потому что контроль ведется в присутствии полиции. Поэтому я уверен, что эта версия ФБР — полная чушь. Никто не мог попасть в самолет с радиопередатчиком. Этого человека задержали бы.

— Они говорят, что радиопередатчик можно замаскировать, к примеру, под слуховой аппарат.

— О боже!

— За теми, кто настроен на волну преступности, не угонишься. Особенно за фибби.

— Хорошо. Затем пассажиры подходят к контрольному пункту. Они показывают билеты и паспорта. Наш представитель должен убедиться, что в паспортах фотографии именно тех людей, которые их предъявляют, а имя и фамилия в паспорте совпадают с именем и фамилией в билете. Он отрывает от билета корешок с фамилией пассажира. Дает пассажиру посадочный талон с указанием его места в салоне самолета. Так вот, инспектор, наш сотрудник на контрольном пункте собрал корешки всех билетов, проданных на рейс восемьдесят. Все до единого.

— Понятно. И каждый мог зарезервировать себе особое место, не так ли?

— Да. Многие зарезервировали. Когда покупали билеты и когда регистрировались на рейс. Вы понимаете, кто-то путешествует вместе. Кому-то нравится сидеть на крыле, а кому-то — перед ним. Кто-то хочет расположиться поближе к туалетам.

— За стойку электронного контроля, в посадочную галерею проходят не только пассажиры, но и другие люди? — спросил Флинн.

— Они не должны проходить, но проходят, — признал Киркман.

— Люди никогда не делают то, что должны, — заметил Флинн. — Это проклятие большинства из них.

— Посадочные талоны забирают у пассажиров в одном из двух мест: или стюардесса у самолетного люка, или стюард на входе в телескопический трап.

— Если талоны собирает стюардесса, они улетают с ней в Лондон?

— Нет. Она передает их стюарду перед закрытием люка.

— И где собирали посадочные талоны на этом рейсе?

— Точно сказать не могу, но думаю, что у входа в телескопический трап. У стюардесс и так хватало забот. Перед трансатлантическим рейсом люди всегда нервничают, а особенно в столь поздний час.

— Значит, стюардесса скорее всего посадочных талонов не видела?

— Скорее всего нет.

— А по головам пассажиров считали? Иногда такое случается.

— Не на этом рейсе. Зачем? Самолеты из других городов прибыли в Бостон задолго до вылета. Я хочу сказать, инспектор, что все посадочные талоны на рейс восемьдесят находятся у нас. Ровно сто десять талонов.

— Значит, по головам не считали.

— Посадочные талоны — это посадочные талоны, инспектор.

— Интересное наблюдение. Мистер Киркман, еще один вопрос. Вы несколько раз упоминали, что ту ночь провели в аэропорту, то есть посадка пассажиров на рейс восемьдесят и взлет самолета пришлись на вашу смену.

10

Дэвис, Джефферсон (1808–1889) — во время Гражданской войны президент Конфедеративных Штатов Америки, совпадение фамилий.