Страница 21 из 65
…Еще позже, когда уже не осталось сил, она сидела на откидном стуле, а Женька рядом, на корточках, и они о чем-то шептались. Женя плохо понимала, о чем. Язык и веки отяжелели от бессонницы, мысли текли заторможенно.
А потом поезд прибыл на Ленинградский вокзал.
— Всем до свиданья, — сказал Лось окружившей его на перроне толпе. — Неделю отдыхаем. Затем в пятницу, как обычно, в шесть.
Женя и Женька вошли в только открывшееся, безлюдное метро. Москва отсыпалась после праздников. Они доехали по кольцу до Баррикадной. Дальше Женьке нужно было в другую сторону, он и так уже опаздывал.
— Все, пока. — Он обнял Женю в последний раз, на мгновение крепко прижав к себе. — Мы обо всем договорились.
— Да. На Пушке, в семь. — Она повернулась и пошла к эскалатору, стараясь не оглядываться.
12
По квартире летал аромат свежесваренного кофе. Ольга Арнольдовна в халате и бигуди бросилась навстречу вошедшей Жене.
— Женюся! Дорогая! Я так соскучилась!
— Я тоже, мамуль, — сонно проговорила Женя и, не раздеваясь, опустилась на банкетку, стоящую в прихожей.
— Ты какая-то бледная. — Мать встревоженно вгляделась в ее лицо. — Не простыла, часом? Не отравилась?
— Нет, нет, я здорова. — Женя улыбнулась и принялась снимать сапожки. — Ты-то как? Отпраздновала Новый год?
— Не спрашивай! Отвратительно отпраздновала. Тосковала по тебе. У Сони все сели телевизор смотреть, а по нему полная муть. Но ты не бери в голову. — Ольга Арнольдовна потрепала дочь по щеке. — Главное, что тебе было весело. Ведь было?
— Было, — подтвердила Женя.
— Ты раздевайся, мойся и за стол. Я пирожков напекла, твоих любимых, с капустой. Да, пока не забыла, тебе звонил Столбовой.
— Не может быть! — Женя застыла с сапогом в руке.
— Может. Поздравлял с Новым годом. У него такой приятный голос. Он и меня, между прочим, поздравил. Мы с ним немного поболтали.
— Поболтали?
— О тебе. — Ольга Арнольдовна рассмеялась. — О том, какая ты у нас замечательная и целеустремленная. Сегодня вечером, часиков в семь-восемь, ты должна ему позвонить, он хочет, чтобы завтра вы уже начали заниматься.
— Вечером я должна уйти, — рассеянно проговорила Женя, вешая пальто в шкаф.
— Куда уйти? — Ольга Арнольдовна остановилась на полпути в кухню.
— Так, в одно место.
— Я думала, ты будешь весь вечер готовиться к консультации. Сначала поспишь с дороги, а потом засядешь за книги.
— Все так и будет, — успокоительно произнесла Женя. — Я посплю и засяду за книги. Но в шесть уйду.
— Странно. — Мать пожала плечами. — Не похоже на тебя. Вы что, собираетесь какой-то компанией?
— Можешь считать, что да.
— Что значит «можешь считать»? — Ольга Арнольдовна обиженно поджала губы. — Ты что-то не договариваешь. Люба пойдет с тобой?
— Нет. Она не дружит с этими людьми.
— А ты дружишь?
— Да, дружу.
— И давно?
— Мам, ты меня допрашиваешь? Я ведь совершеннолетняя даже по западным меркам — там в двадцать один год позволено все.
— Я просто пытаюсь понять, — задумчиво проговорила Ольга Арнольдовна. — Ты ведь не с Сашей идешь?
Женя покачала головой.
— И вид у тебя… какой-то чумовой. Женюся, кто эти люди? Они из хора?
Ей стало ясно, что мать не отвяжется. Все равно придется ей сказать, так лучше раньше, чем позже.
— Мамуль, ты только не волнуйся. У меня… роман. — Она счастливо улыбнулась.
— Роман? С кем же это?
— Потом расскажу. Дай сначала привести себя в порядок. — С этими словами Женя скрылась в ванной.
Душ, однако, ее нисколько не освежил, наоборот, она почувствовала, что падает с ног от усталости. «Выпью кофе и лягу спать», — решила Женя и побрела в кухню.
Мать ждала за столом. На скатерти красовалось блюдо, полное пышных, румяных пирожков, и две чашки дымящегося кофе. Женя надкусила пирожок, глотнула обжигающую, ароматную жидкость и ощутила полное блаженство.
— Ты меня вернула к жизни, — пошутила она, обращаясь к матери.
Та в ответ даже не улыбнулась.
— Я тебя слушаю. — Тон ее был серьезным и требовательным.
Женя беззаботно пожала плечами.
— Ну что я могу тебе рассказать? Он давно мне нравится, я ему тоже. — Она взяла еще пирожок.
— Давно — это как?
— С самого первого дня в хоре. Он классный, непохожий на других. Мне с ним очень хорошо.
— В постели?
Женя дернулась — и едва не вылила кофе.
— Ма, зачем ты так?
— Затем, что ты выглядишь как выжатый лимон. У тебя круги под глазами и щеки ввалились. Так бывает после медового месяца.
— После медового месяца вовсе не выглядят как выжатый лимон, — возразила Женя.
— Ошибаешься. Я сама была молодая и отлично все помню. Он… этот парень… он что, имеет богатый сексуальный опыт?
— Ничуть. — Женя весело рассмеялась. — Совсем наоборот. Скорее, он полный профан.
— Тогда, прости, я не пойму, откуда взялась такая страсть? — Мать отхлебнула из чашки и поморщилась.
— А вдруг это любовь с первого взгляда? Как тебе такая гипотеза? — Женя, продолжая улыбаться, пристально смотрела на Ольгу Арнольдовну.
Та покачала головой.
— Не верю я этому.
— А чему веришь?
— Ну… положим… существует влечение, счастливое совпадение физических данных.
— Разве это плохо?
— Неплохо. Даже хорошо. На первых порах. Но только — на первых. Потому что страсть имеет свойство угасать, и тогда становится необходимым другое совпадение — совпадение душ. А для этого недостаточно знать друг друга три дня.
Женя вдруг вспомнила слова Женьки: «Сомневаюсь, что у меня есть душа». Зачем он так говорил? Не для того ли, чтобы не допустить ее до своей души, уберечь от вторжения собственный внутренний мир?
Ольга Арнольдовна смотрела на дочь выжидающе.
— Молчишь? Значит, понимаешь, что я права.
— Ма. — Женя отодвинула от себя чашку. — Постарайся не обидеться на то, что я сейчас скажу. Мне… все равно, права ты или нет, я останусь при своем мнении.
— Но ты не должна тратить на него столько времени!
— Должна. Столько, сколько он захочет.
— Господи, Женюся, ты, похоже, потеряла голову! Иначе твое поведение не объяснить.
— Вот и не объясняй. Спасибо за завтрак. Я пошла спать. — Женя, не дожидаясь ответной реплики матери, убрала чашку в раковину и вышла из кухни.
Очутившись у себя в комнате, она быстро разобрала диван — и улеглась, предварительно поставив будильник на три. На этот раз сны ее не атаковали — видимо, организм настолько утомился, что полностью выключил мозг. Женя проснулась точно по звонку. Ополоснула под краном лицо и засела за американскую монографию. В мыслях у нее крутился один и тот же навязчивый вопрос — как быть со Столбовым? Позвонить ему в семь из дома она не сможет. Звякнуть с сотового? Но на завтра договариваться все равно бессмысленно — за три часа она ничего толком не сделает.
«Позвоню с Пушки, скажу, что очень устала. Попрошу перенести консультацию на послезавтра», — решила, наконец, Женя.
Время неслось стремительно и неумолимо: не успела она оглянуться, как стрелки уже показывали без четверти шесть. Женя захлопнула книгу и начала одеваться.
На пороге появилась мать.
— Уже уходишь?
— Да, мне пора.
— Ты же ничего не успела!
— Завтра докончу. Не поеду на занятия.
— И тебе не совестно перед профессором?
— Ма, мы уже обо всем договорились. — Женя вышла в прихожую и принялась натягивать перед зеркалом шапочку.
Ольга Арнольдовна стояла за ее спиной, как страж.
— Когда ты вернешься?
— К девяти. Или к десяти. Максимум — к одиннадцати.
— Что можно делать на улице столько времени?
Женя обернулась и посмотрела на мать.
— А ты предлагаешь позвать его сюда?
Та поспешно замахала руками.
— Нет, нет, ни в коем случае!
— Ну вот, и нечего спрашивать. Пока. — Женя, уже полностью готовая, помахала Ольге Арнольдовне рукой и скрылась за дверью.