Страница 9 из 9
Сейид-Мухаммед-Риза лишь отдаленно намекает на причину его отставки в свойственных ему высокопарных выражениях: «Так как начал веять пронзительный ветер насилия и осеннего холода, то в начале 1143 года (осень 1730) следы подувшего ветра, потопляющего корабли красных дней, достигли до подобного раю Бакче-Сарая, и на 15-й день по прибытии подтвердительной грамоты да инвеституры, присланных со стороны падишаха, по случаю высочайшего восшествия на престол (Махмуда I), то есть в ребиу-ль-ахыре 1143 года (октябрь — ноябрь 1730), Каплан-Герай-хан в третий раз стал повелителем страны Крымской; шум страшного ветра отставки и отрешения разметал листы его (Менглы-Герая) благополучной жизни; немедленно для удаления из пределов Крыма он надел узду поспешения на ветробежного коня отправления».
Такое витиевато-уклончивое объяснение причины отставки Менглы-Герая надо приписать тому, что Сейид-Мухаммед-Риза писал свою историю, должно полагать, при жизни султана Махмуда I (1730–1754), при котором все это и случилось. Говоря проще, смена Менглы-Герая случилась одновременно с отречением прежнего султана турецкого Ахмеда III от престола по милости взбунтовавшихся янычар и, без сомнения, в связи с этим последним событием. Но когда читаешь известия о свержении султана Ахмеда III, то невольно приходят на мысль вышеприведенные слова крымского историка, показывающие, что оно было действием какой-то слепой стихии; до того неясны обстоятельства, которыми сопровождалось это свержение; до того необузданность янычарского своеволия в это время утратила всякую осмысленность в своих проявлениях. И Гаммер, и Цинкейзен[47]повествуют об этом событии на основании мемуаров современников-очевидцев из европейцев, но сообщаемые ими подробности нисколько не проливают света на главные мотивы этого мятежа. Мы знаем, что тогда Турцией объявлена была война Персии. Но не успели еще турки проделать всех торжественных церемоний перед открытием кампании, как пришли вести о том, что ненавистные всем персияне совершили вторжение в пределы Оттоманской империи и овладели несколькими городами, входившими в состав ее территории. Вести эти страшно взбудоражили турок, а мягкий и миролюбивый султан и его верховный везирь все медлили с началом похода. Из-за этого и взбесились янычары; ловкие авантюристы воспользовались их мятежным настроением и раздули простое недовольство в открытый бунт в расчете поживиться при случае перемены главы правительства; в особенности тут фигурировали некто Патрона-Халиль и Муслу, простые наглые янычары, которые, в самом деле, и выиграли от этой сумятицы.
Но если не совсем понятно свержение султана Ахмеда III, то еще непонятнее смещение Менглы-Герай-хана. Османский историк Субхи[48] говорит только, что некоторые из главных мятежников вздумали сделать ханом поселившегося в Брусе Каплан-Герая и послали заявить верховному везирю об этом как об общем желании всех. Верховный везирь признал назначение Каплан-Герая ханом весьма важным и даже необходимым с точки зрения Высокой Державы делом, да только он опасался, как бы это не взбунтовало приверженцев Менглы-Герая, а такое волнение по обстоятельствам дела было бы на руку врагам веры. Чтобы избежать этого, Менглы-Гераю было послано новое утверждение его на ханстве и приличные султанские подарки. «А так как, — сказал великий везирь, — ханство Каплан-Герая в существе своем есть дело прекрасное, и по мироукрашающему мнению государеву, заслуживающее одобрения, то ради предосторожности надо несколько повременить: когда Менглы-Герай поуспокоится, тогда можно послать ему грамоту с приглашением как будто бы на совет по некоторым важным делам, а как он отправится из Крыма к Порогу Счастья, то дать ему отставку и с дороги прямо отослать в подобающее место». Но, говорит Субхи, ватага смутьянов слышать не хотела толкований садразама, настаивая на скорейшем приведении в исполнение их предложения и грозя, в противном случае, опять раздуть еще тлевшие искры мятежа. Садразам доложил обо всем султану, и капыджи-кяхья Кара-Мустафа-паша-заде Мустафа-бей был послан на чекдырме[49] в Брусу за Каплан-Гераем. Но тот по болезни предпочел приехать сухим путем и 23 ребиу-ль-ахыра 1143 года (ноябрь 1730) прибыл в Стамбул для совершения обряда возведения в ханское достоинство. В то же время Менглы-Герай был водворен на жительство в Ямболу мубаширом[50], отправленным к нему с высочайшим повелением об отставке.
Сейид-Мухаммед-Риза подробно повествует о том, как Менглы-Герай поспешно выехал из своих владений раньше, чем прибыл к нему Абду-л-Лабей с султанской грамотой об отставке, с которым они встретились уже в Кыл-Буруне; как в Буджаке некоторые из мятежников, ускользнувшие от его преследований, пытались причинить ему разные неприятности, которых он сумел избежать благодаря лишь своей сообразительности и расторопности, и как, наконец, он, по прибытии в Эдирне, послал человека в Порту с просьбой назначить ему местом жительства остров Хиос или Родос, вследствие чего его и сослали на Родос. Последнее было, надо полагать, делом предосторожности со стороны Менглы-Герая, который считал небезопасным для себя оставаться в Румелии.
Глава III
Возвращение крымских эмигрантов с воцарением Каплан-Герая — Каплан-Герай на совете сановников Порты. — Донесения Неплюева своему правительству. — Татарские вспомогательные войска в персидской кампании турок. — Русское вторжение в Крым. — Размышления по этому поводу одного татарского шейха. — Повествования татарских и турецких историков о нашествии русских. — Удачные набеги Фэтх-Герай-хана II. — Вторичное вторжение русских в Крым и произведенные ими там опустошения. — Кяхья верховного везиря Осман-ага в роли дипломата. — Вторичное ханствование Менглы-Герая II и его политические соображения
При новом хане Каплан-Герае I (1143–1149; 1730–1736) главные должности в Крыму опять заняты были теми самыми людьми, которые были в опале при Менглы-Герае: Аадиль-Герай стал калгой, родственник мятежного Абду-с-Самада, Фэтху-л-Ла-эфенди, — кады-эскером, Кемаль-ага — первым везирем. Между тем старинные слуги Гераев, Хаджи-Мердан-Али-ага и Абу-с-Сууд-эфенди, снова подверглись гонению со стороны воцарившегося в третий раз Каплан-Герая. Абу-с-Сууд так и умер в опале.
В «Краткой истории» еще решительнее говорится о том, как с воцарением Каплан-Герая снова собрались в Крыму и были приняты с почетом лица, находившиеся дотоле — кто в бегах, кто в ссылке, как, например, жившие у калмыков Джан-Тимур-бек и Кемаль-ага, Мухаммед-ага, бежавший в Польшу Эр-мурза и другие, которые теперь позанимали видные должностные места в ханстве. Это обстоятельство дает ключ к разгадке неожиданной смены Менглы-Герая. Прогнанные им мятежники, очевидно, не дремали: они воспользовались замешательством в самой Порте, возникшим вследствие бунта янычар и отречения султана Ахмеда III, чтобы свергнуть ненавистного им хана, чего и достигли с помощью янычар, среди которых у них, без сомнения, были их приятели; вспомним, как главный бунтарь Джан-Тимур спасся от преследования благодаря защите янычарского отряда, несшего гарнизонную службу в Азове. Сам же по себе Каплан-Герай своей личностью не мог представлять никакого интереса для возмутившихся янычар, с которыми у него ничего не было общего: напротив, когда высокопоставленные «благожелатели государства», уже по воцарении султана Махмуда I, начали тайно собираться и обдумывать меры к окончательному подавлению все еще продолжавшегося брожения, то в числе этих «благожелателей» находился и Каплан-Герай.
Одновременно с этим внутренним вопросом государственные сановники Порты обсуждали также и вопросы внешней политики, а именно дела персидские, подавшие повод к внутреннему перевороту. На заседании, происходившем у верховного везиря 13 джемазиу-ль-эввеля 1143 года (24 ноября 1730), Каплан-Герай-хан произнес очень дельную речь, в которой убедительно доказывал, что в таком сложном вопросе, как отношения с Персией, следует проявить осторожность. Когда прочитаны были бумаги, полученные от багдадского губернатора Ахмед-паши, и только что пришедшая от персидского посланника Риза-Кулы-хана нота, хан сказал: «Что же — будет ли заключен мир на основании переговоров, бывших при Ибрагим-паше (прежнем великом везире), или же будет объявлена война? Но ведь надо иметь в виду союз московов с персами: война против одних необходимо вызовет войну с другими; надо быть готовым иметь дело с обеими сторонами! И что же — будет ли в одну сторону назначен верховный везирь, а в другую сераскер? Такое серьезное дело трудно решить в одно заседание. Пусть присутствующие здесь аяны и сановники обдумают, что дурного и что хорошего в мире и в войне, а мы (то есть он сам) прочтем договоры Высокой Державы с мое ковами и другими гяурами, а потом уже и посоветуемся и потолкуем, как лучше поступить!» На другой день рано поутру члены совета собрались опять и решили начинать войну с Персией, так как, по их заключению, эта война не представляла явных поводов к нарушению мира ни с московами, ни с другими гяурами. Но любопытно то, что это заседание совета вместе с такой чисто политической целью соединяло еще и другую — послужить ловушкой для главных вожаков мятежа, которые теперь в качестве важных сановников тоже присутствовали. Заранее подготовленная резня не состоялась тут же в совете только по нерешительному и как будто двусмысленному поведению крымского хана; впрочем, кровавая расправа осуществилась немного позже.
47
Иоганн Вильгельм Цинкейзен (1803–1863) — немецкий историк, публицист.
48
Мехмед Субхи (ум. 1755) — государственный историограф Османской империи с 1739 года.
49
Чекдырме — легкий парусный корабль; использовался в качестве посыльного судна.
50
Мубашир — чиновник, передающий распоряжения султана местным властям.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.