Поль Гольбах

Подобной точки зрения придерживался и Дидро, который считал, что «в элементах должны быть существенные различия», так как все многообразие качества и форм природы не может возникнуть из однородных, простых, бескачественных элементов. «Мне кажется,— говорил он,— столь же невозможным, чтобы все творения природы были произведены из совершенно гомогенной материи, сколько невозможно было бы представить их все одного и того же цвета» (31, 1, 350). Дидро выдвинул идею о «гетерогенной молекуле».

Однако тогдашний уровень знаний и общее состояние наук были таковы, что представления философов о качественных преобразованиях в природе не могли еще выйти за рамки механицизма. Образование качественных различий в природе они объясняют лишь механическими перекомбинациями элементов. Получалось, что существуют некая предопределенность, зависимость всех состояний природы, предметов и явлений от первоначальных сочетаний элементов.

Общими свойствами материи Гольбах называет протяженность, делимость (до известного предела), непроницаемость, способность иметь фигуру, движение. Плотность, цвет и вес тела он считает производными от основных свойств материи.

В понятие протяженности Гольбах включает телесность материи, ее реальное бытие. Бестелесной, непротяженной субстанции нет. На материю может действовать только материя. Дух, разум, мысль не могут существовать без субъекта, носителя этих качеств. На таком понимании соотношения духа и материи Гольбах строит свою критику идеалистических систем Платона, Беркли, Мальбранша. Включая протяженность в число основных свойств материи, автор «Системы природы» учитывает все ценное, что было достигнуто в этой области предшествующим развитием философии (особенно Спинозой, Толандом и Локком) и естествознания. Своим учением о субстанциональности материи он нанес сокрушительный удар по религии и антинаучным воззрениям, связанным с представлениями о сотворении мира.

Наряду с пространством и временем Гольбах утверждает третий атрибут материи — движение. Он считает материю активным началом, способным к самодвижению. Со времени выхода в свет «Системы природы» принцип самодвижения материи твердо вошел в философскую науку и стал основой естественнонаучного мышления. Без обоснования принципа самодвижения возникновение и развитие диалектического метода были бы невозможны.

В решении проблемы движения, как и в решении других философских вопросов, философ использовал все то, что было достигнуто его предшественниками. Теоретическая обработка эмпирического материала, накопленного к тому времени, без учета достижений философии не могла бы привести к той высоте обобщения, какого достигли в понимании проблемы движения Гольбах и другие французские материалисты.

В трактовке проблемы движения наибольшее и непосредственное влияние на французских материалистов, в частности на Гольбаха, оказал выдающийся английский мыслитель Джон Толанд. Его мысли об активности материи, о том, что «движение есть существенное свойство материи, иначе говоря, столь же неотделимое от ее природы, сколь неотделимы от нее непроницаемость и протяжение, и что оно должно входить составной частью в ее определение» (42, 92), были развиты в «Системе природы».

Гольбах, как и Толанд, понимал, что пространственное перемещение есть производное от какой-то основной причины, оно есть лишь внешнее проявление силы, имманентной материи. Толанд эту основную причину назвал энергией.

Но слово «энергия» само по себе еще ничего не объясняло.

Кроме непосредственно доступных наблюдению движений масс Гольбах указывает еще на «внутреннее и скрытое движение, зависящее от свойственной известному телу энергии, т. е. от сущности, от сочетания, действия и противодействия невидимых молекул материи, из которых состоит это тело: это движение не обнаруживается нами непосредственно, мы знаем его лишь по изменениям и превращениям, замечаемым по истечении некоторого времени в телах или смесях» (14, 69—70). Как видим, здесь философ вплотную подходит к решению вопроса о причине самодвижения материи. И хотя ему и его единомышленникам еще не удалось раскрыть до конца механизм движения материи, но то, что они сделали, имело научную ценность: был плодотворен сам принцип внутренней активности материи, ее самодвижения. В общем виде этот принцип подхода к изучению природы французским материалистам удалось обосновать для своего времени более убедительно, чем их противникам — идею божественного первоначала. Учение о движении, разработанное Гольбахом и другими материалистами XVIII в., было крупнейшим достижением философии, открывающим широкие перспективы во всех областях знания.

Показав извечную, неразрывную связь материи и движения, Гольбах дает в «Системе природы» глубоко научную формулу, что «движение — это способ существования (facon d’etre), необходимым образом вытекающий из сущности материи, что материя движется благодаря собственной энергии; что она обязана своим движением внутренне присущим ей силам...» (там же, 75). Свою основополагающую, отправную в объяснении мира точку зрения мыслитель выражает с исчерпывающей полнотой. Он многократно подчеркивает, что «движение так же вечно, как и материя», «движение существует лишь в материи и через нее: подвижность — это следствие ее существования» (там же, 461).

Все, что имеется в природе, есть результат движения материи. Нет никаких сил или существ, стоящих над материей, вне и независимо от нее, так как «в материальном мире двигатель должен быть материальным» (там же, 462). Эти положения Гольбах неопровержимо доказывает в «Системе природы» и в других своих трудах. Таким образом, Гольбах прочно связывает принцип самодвижения материи с атеистическим миропониманием.

Следует отметить, что подчеркнутое внимание мыслителя к проблеме единства материи и движения имело в то время особое значение. Единственно исследованная естествознанием того времени механическая форма движения не давала достаточного материала для решения ряда важных вопросов материалистической философии. Так, вопросы о том, какова природа движения, в какой взаимосвязи находятся материя и движение, каким образом движение сохраняется, передается и т. п., были предметом горячих споров между философами.

Отвергая утверждения Декарта и Ньютона о божественном первотолчке, Гольбах делает шаг вперед и по сравнению со Спинозой, который рассматривал движение лишь как бесконечный модус субстанции. Развивая идеи о внутренней активности и самодвижении материи, Гольбах приходит к выводу, что основным недостатком современного ему философского материализма является подход к материи как к косной, бездеятельной субстанции. С помощью всех доступных ему аргументов он доказывает, что движение следует рассматривать не как нечто отдельное от материи и привнесенное в нее, а как активность и самодвижение, что причиной движения является сама материя.

Исходя из признания единства материи и движения, философ воспроизводит весьма динамическую картину мира, где все находится в процессе постоянного изменения и развития, возникновения и уничтожения. Сущность природы заключается в том, чтобы действовать, изменяться. Если, говорит он, мы станем внимательно рассматривать все части природы, то увидим, что из них нет ни одной, которая находилась бы в абсолютном покое. «Те, которые представляются нам лишенными движения, находятся в действительности лишь в относительном или кажущемся покое» (14, 72).

Автор «Системы природы», опираясь на данные естествознания XVII—XVIII вв., доказывает всеобщность движения, истолковывая покой как особую форму движения материи. Он решительно отрицает абсолютный покой в природе и тем самым в некотором смысле предвосхищает современное научное понимание покоя.

Гольбах утверждает, что в телах имеются непрерывные действия и противодействия, постоянные усилия, непрекращающиеся сопротивления и импульсы. Даже те тела, говорит философ, которые кажутся пребывающими в самом полном покое, в действительности находятся «в непрерывном взаимодействии, или движении, результаты чего обнаруживаются в конце концов в виде очень заметных изменений. Теплота расширяет и разжижает металлы; отсюда следует, что какая-нибудь полоса железа в силу одних лишь атмосферных колебаний должна находиться в непрерывном движении и что в ней нет ни одной частицы, пребывающей хотя бы мгновение в постоянном покое» (там же, 74).