Страница 2 из 33
К периоду пребывания в Лейдене следует отнести и знакомство Гольбаха с материалистическим учением Ламетри. Сочинения Ламетри «Естественная история души» и «Человек-машина» вышли в Лейдене: одно — в 1745 г., а второе — в 1747 г. Любознательный и жадный до философской литературы, Гольбах, естественно, не мог пройти мимо этих книг. Весьма вероятной представляется, особенно если учесть узость тогдашнего круга ученых людей, и возможность личной встречи и знакомства Гольбаха с Ламетри, проживавшим в 1746—1747 гг. в Лейдене.
Таким образом, причиной сближения между Дидро и Гольбахом были сходство интересов, образа мышления, обусловленное приверженностью обоих к материалистической философии, общая любовь и стремление к истине и добру, а не гольбаховский салон[4], как это обычно утверждают буржуазные историки.
В предуведомлении издателей к читателям II тома «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел», вышедшего в свет в 1751 г., Дидро писал: «Мы особенно многим обязаны одному лицу, родной язык которого немецкий и который является весьма сведущим в минералогии, металлургии и физике. Это лицо дало по этим различным отраслям удивительно большое количество статей, значительную часть которых вы уже найдете в этом втором томе... Этот ученый не ограничился тем, что оказал нам такую большую услугу. Он к тому же написал нам еще множество статей по другим предметам. Однако он потребовал от нас, чтобы его имя оставалось неизвестным. Это именно и помешало нам сообщить общественности имя этого философа-гражданина» (46, 2, 1; см. также 50, 22).
Этим философом-гражданином был Гольбах. В III томе «Энциклопедии», вышедшем в 1753 г., есть указание Дидро о том, что «г-н барон де Гольбах, который знакомит французов с лучшими немецкими авторами и пишет о химии, дал нам статьи, подписанные знаком (—)». (Цит. по: 53, 75.)
Писать и редактировать статьи для «Энциклопедии» Гольбах начал сразу же после того, как он обосновался в Париже и познакомился с Дидро на одном из представлений парижской оперы. Поводом к знакомству и сближению, по-видимому, послужила статья Гольбаха о современном ему состоянии французской оперы, где он подверг критике музыкальные вкусы аристократической публики. Точки зрения Дидро и Гольбаха по вопросам литературы и искусства совпадали. Они, например, выступили с одинаковыми замечаниями в адрес одноактной комической оперы Жан Жака Руссо «Деревенский колдун» (1752).
Широкие познания во многих областях науки и культуры и огромный популяризаторский талант Гольбаха ярко проявились в издании «Энциклопедии». Друзья и современники Гольбаха (Дидро, Руссо, Д’Аламбер, Гримм, Лагранж, Нэжон, Галиани, Мармонтель, Сюар, Морелле, Юм, Чезаре Беккариа, Пристли и др.) все без исключения отмечали, что он обладал энциклопедической ученостью, редким трудолюбием, самостоятельностью суждений и исключительной честностью.
Мейстер, секретарь Гримма и соредактор его «Корреспонденций» писал о Гольбахе: «Я не встречал человека более ученого и универсально образованного» (цит. по: 53, 473).
Морелле[5] говорил, что Гольбах был одним из самых образованных людей своего времени и владел многими языками: немецким, французским, английским, итальянским, греческим и латинским (см. 51,127). Гольбах никогда не был простым регистратором умных мыслей, высказываемых при нем выдающимися посетителями его салона. Мармонтель, описывая в своих мемуарах салон Гольбаха на улице Сен-Рош, отмечал: «Гольбах, который все читал и никогда ничего интересного не забывал, обильно уснащал свою беседу сокровищами своей памяти. В его салоне я, укрепляя свою душу, развивал, оплодотворял и расширял свою мысль и знания» (цит. по: 26, 72). А вот что говорил о Гольбахе историк и мемуарист того времени Ж. Гара: «Он поглощал все, что выходило из печати всех народов, и упускал из своей громадной памяти лишь то, что хотел забыть» (цит. по: 26, 72). Близкий друг и помощник Гольбаха Нэжон вспоминал о нем: «Каков бы ни был предмет его бесед,— разговаривал ли он с друзьями или совсем чужими людьми,— Гольбах с необычайной легкостью возбуждал среди своих слушателей энтузиазм к тому искусству или науке, о которых он говорил; и всякий, покидая его, жалел, что он не отдался той отрасли знания, о которой в тот день говорил хозяин салона; всякому после этого хотелось стать более просвещенным и образованным, всякий восхищался ясностью ума, справедливостью суждений и необычайной стройностью, с которой Гольбах излагал свои идеи. Его знали и уважали все ученые Европы. Иностранцы, которые имели какую-нибудь известность, мечтали быть принятыми в его общество» (цит. по: 53, 469).
И наконец, сам Дидро не раз отмечал, что Гольбах «обладает оригинальным характером и идеями» и что он «не меняет с легкостью своего мнения». «Какую бы систему не выдумало мое воображение,— говорил Дидро, восхищаясь ученостью своего соратника, — я могу быть уверен, что мой друг Гольбах всегда найдет мне факты и аргументы для ее доказательства» (55, 394).
Дидро высоко ценил этическое учение Гольбаха. Рекомендуя в представленном русскому правительству «Плане университета» в качестве учебного пособия «Всеобщую мораль» Гольбаха, Дидро писал: «Все должны читать и изучать эту книгу, особенно юношество должно воспитываться в соответствии с принципами „Всеобщей морали“. Пусть будет благословенно имя того, кто дал нам „Всеобщую мораль“» (56).
Отзыв Дидро о Гольбахе как о человеке оригинальной мысли и твердых убеждений подтверждается характером отношений автора «Системы природы» с Руссо, Вольтером, Юмом, Д’Аламбером и некоторыми другими выдающимися мыслителями того времени. Знакомство Гольбаха с Жан Жаком Руссо произошло почти в одно и то же время, что и с Дидро. Однако это знакомство не только не перешло в дружбу, но вскоре окончилось разрывом всяких отношений между ними. Руссо не воспринял ярко выраженный, воинственный атеизм Гольбаха, его напугало непримиримое отношение молодого философа ко всему, что было связано с признанием бога и религии, хотя безупречную нравственность Гольбаха, его высокие гражданские качества Руссо ценил очень высоко. Портрет добродетельного атеиста, выведенного в романе «Новая Элоиза» под именем Вольмара, по признанию Руссо, написан с Гольбаха. Отношения Гольбаха с Д’Аламбером также не приобрели характера тесной, продолжительной дружбы и не привели к полной согласованности действий в силу того, что Д’Аламбер не разделял крайних материалистических и атеистических убеждений Гольбаха. Очень сдержанно Гольбах относился и к Вольтеру. Ни Юм, ни красноречивый аббат Галиани, ни Вольтер не смогли заронить зерна сомнения в душу Гольбаха и поколебать его материализм и атеизм.
Тот факт, что Гольбах тотчас же после знакомства с Дидро был в состоянии выполнять обильные и ответственнейшие заказы «Энциклопедии», показывает, что он уже к тому времени был вполне сложившимся ученым и философом-материалистом, не упускавшим случая в статьях на естественнонаучные темы систематически подвергать критике религиозные мифы и библейские легенды.
Дружба Гольбаха с Дидро, безусловно, способствовала постановке дела просвещения на более широкой и прочной основе. «Великой заслугой барона Гольбаха,— писал французский историк С. Авезак-Лавинь,— было объединение людей, которые без него, быть может, никогда не узнали бы друг друга. Он придал их союзу вполне определенную цель и, сгруппировав таким образом все активные силы, направил все их усилия в одну сторону. В этом деле, которое он считал самым полезным, он проявил страстность, настойчивость и несравненную преданность» (44, 77—78).
В самые острые моменты идейной борьбы Гольбах был ближайшим помощником и опорой Дидро. Главным образом благодаря огромным усилиям и горячему энтузиазму этих двух людей стало возможным завершение такого колоссального труда, как издание «Энциклопедии». К сожалению, в истории науки бывает и так, что тень великого человека мешает правильно оценить достоинства и заслуги тех из его окружения, кто, пренебрегая личной славой, с величайшей скромностью целиком отдавал себя трудной и кропотливой работе во славу общего дела. Этим, вероятно, следует объяснить явную недооценку некоторыми буржуазными историками роли и заслуг Гольбаха в подготовке и издании «Энциклопедии».
4
В эпоху абсолютизма, при отсутствии свободной прессы и трибуны, салоны были единственным средством объединения передовых умов буржуазной среды. В XVIII в. наиболее выделяются салоны Гельвеция и особенно Гольбаха. Их посетителями были Дидро, Д’Аламбер, Руссо, Гримм, Бюффон, Монтескьё, Кондильяк и многие другие замечательные мыслители этой эпохи. По свидетельству Нэжона, Гримма и др. в гольбаховском салоне обсуждались различные философские, религиозные, специальные вопросы, здесь подвергались беспощадной критике устарелые системы и учреждения церкви и абсолютизма. По их же свидетельству в салоне Гольбаха имелась специальная антирелигиозная библиотека, в которую поступала из разных концов мира как легальная, так и нелегальная литература.
5
Аббат Морелле — активный участник «Энциклопедии», сохранил умеренные взгляды и в революции участвовал как правый роялист.