Поль Гольбах

Для науки своего времени значение деятельности французских материалистов, в том числе и Гольбаха было огромным.

Исторически закономерная в своей основе тенденция к выделению из философии специальных наук, а следовательно, к сужению сферы философии породила в Новое время, и особенно в XVIII в., пренебрежительное отношение многих естествоиспытателей ко всякой философии. Один из крупнейших естествоиспытателей, Ньютон, отразил это в весьма решительном высказывании: «Физика, бойся метафизики!»

Но общая неприязнь естествоиспытателей к идеалистической метафизике (которую имел в виду Ньютон), воплотившаяся в форме отказа от всякой философии, привела к другой крайности — страсти к накоплению голых фактов, к чистому эмпиризму, неумению связать, систематизировать, обобщить полученные экспериментальные данные, без чего невозможен был дальнейший прогресс в познании мира. Философский материализм как раз и послужил основой для дальнейшего мощного подъема наук, постепенно в ожесточенной борьбе освобождавшихся от тирании теологии и схоластики.

Гольбах и его единомышленники, поднявшие философию на новую ступень, нанесли сильнейший удар по идеалистической метафизике. Они проделали огромную работу, чтобы освободить науки из-под влияния идеалистических систем, и внесли тем самым большой вклад в развитие точных знаний. Провозглашенный ими принцип закономерности всех явлений был прочной основой для развития точных наук. До выхода в свет «Системы природы» Гольбаха с такой прямотой и решительностью никто не выдвигал и не отстаивал этот принцип.

Приведенный на страницах «Системы природы», последовательно материалистический сенсуализм помог многим естествоиспытателям решительно отказаться от метафизического рационализма и идеалистических спекуляций. Гольбах сумел поставить перед философией и другими науками ряд практических проблем. Тем самым был сделан новый шаг по пути к «обмирщению» философии.

Многие ученые испытали непосредственное влияние идей «Системы природы» и прямо руководствовались ее указаниями в подходе к изучению природы. Например, Лаплас еще юношей ознакомился с «Системой природы», с увлечением читал тома «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел», хорошо изучил труды Д’Аламбера, Дидро, Гельвеция. Все это оказало решающее влияние на формирование общих взглядов великого продолжателя дела Ньютона и на его выбор научного метода. Он всю жизнь был последователем французских материалистов XVIII в.

Давая оценку французскому материализму XVIII в., Энгельс отмечал три основных недостатка его метода. Во-первых, ко всем явлениям природы и общества французские материалисты применяли исключительно масштаб механики, подгоняя их под законы механистического естествознания; во-вторых, их воззрения были метафизическими в смысле антидиалектичности; в-третьих, у них не было исторического подхода к явлениям природы и общественной жизни.

Следует отметить, что в нашей историко-философской литературе все еще имеет место догматическое толкование известного высказывания Энгельса об основных недостатках домарксистского, «старого», материализма, данного на страницах «Анти-Дюринга». В результате этого утвердилось мнение, что материализм XVII—XVIII вв. не выходил за пределы метафизического мышления и поэтому не представляет серьезного интереса для истории диалектики. Отсюда выходит, что диалектический способ мышления, получивший столь значительное развитие в древнегреческой философии, совершенно исчезает в последующие полторы тысячи лет. Между тем история философии этого периода дает немало примеров глубокого диалектического прозрения. Например, Декарт и Спиноза. Энгельс упоминает также Руссо и Дидро, которые в своих социально-политических и этических трудах оставили «нам высокие образцы диалектики» (8, 20). Таким образом, в пределах метафизического материализма Энгельс не исключает проявлений диалектической мысли.

Бурное развитие буржуазных социально-политических отношений предъявляло новые требования к частным наукам и через них к методологии наук.

Как известно, еще в XVII в. естествознание формулировало закон сохранения материи, математика разрабатывала законы оперирования с переменными величинами, а Лейбниц и Ньютон — законы дифференциального и интегрального исчисления.

До XVIII в. частных наук не было, и познание природы, как отмечает Энгельс, по существу получило свою научную форму лишь в XVIII в. «Восемнадцатый век, — писал он,— собрал воедино результаты прошлой истории, которые до того выступали лишь разрозненно и в форме случайности, и показал их необходимость и внутреннее сцепление. Бесчисленные хаотичные данные познания были упорядочены, выделены и приведены в причинную связь; знание стало наукой, и науки приблизились к своему завершению, т. е. сомкнулись, с одной стороны, с философией, с другой — с практикой» (6, 599).

С развитием естествознания диалектика, таким образом, все настоятельнее заявляет о себе, и обнаруживается кризис метафизического способа мышления, его недостаточность и неприложимость к новым фактам жизни и познания, к новому уровню состояния науки второй половины XVIII в. Иначе говоря, естествознание второй половины XVIII в. не могло уже получить в лице метафизики адекватного к себе подхода и по существу. По словам Энгельса, определился «конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления» (8, 22). Материалистическая философия, воспроизводя на основе новых данных истинное представление объективной действительности, не могла не охватить ряд существенных диалектических моментов. Невозможно было правдиво, адекватно отразить объективно существующую природу, не заметив хотя бы некоторые существенные черты диалектической картины ее развития.

Если же добавить еще, что в этот исторический период социально-экономические процессы дальнейшей ломки старого, феодального строя и становления буржуазных отношений делали исторической необходимостью появление соответствующего динамического мировоззрения — мировоззрения развивающейся буржуазии, то станет понятным, почему именно в этот исторический период выходит в свет гениальное произведение Гольбаха «Система природы», в котором французский метафизический материализм обрел наиболее законченное выражение.

Изучение философского наследия французского энциклопедиста показывает, что общеметафизическая концепция не помешала автору «Системы природы» решительно выступить против феодальных общественных отношений, против религии и идеализма. Он в разных аспектах констатирует важные положения диалектической истины, определяет материю как объективную реальность, близко подходит к идее самодвижения материи, к взаимопереходу форм ее движения, видит в гетерогенности материи возможный источник самодвижения, качественных переходов. «Природа, — говорит Гольбах,— причина самой себя». А чтобы объяснить мир «из него самого», необходимо было стоять не только на позициях материализма, но и в каких-то границах оперировать диалектическими понятиями.

Диалектические идеи Гольбаха и его единомышленников связаны главным образом с объяснением естественных явлений, с пониманием явлений природы, законов ее развития и изменения. Они вытекают из материалистического образа мышления, из определения материи как объективной реальности, которая бесконечно развивается и изменяется.

Сообщено ли движение материи извне или она немыслима без движения? Исчерпывается ли движение пространственным перемещением или оно обозначает изменение, развитие материи вообще? Эти и подобные вопросы занимают весьма значительное место в философии систематизатора материализма XVIII в. Рассматривая материю как активное творческое начало, Гольбах близко подходит не только к пониманию единства материи и движения, что доступно и метафизическому материализму, но к пониманию движения как количественно-качественного изменения вообще.

Опираясь на новые научные достижения и обобщая их метод мышления, философ вступает, таким образом, в конфликт с традиционным метафизическим методом мышления, разрывает рамки метафизического истолкования предметов и явлений природы.