Страница 8 из 109
И… волна дрожи от страха прошла по телу мальчика, когда он подумал: если Зазаманк - бог, то можно ли убить бога?
Воины, которые эскортировали мальчика-дикаря через удивительный дворец на встречу с Чародеем, сами по себе были любопытными существами. Оказавшись среди них, юный Тонгор стал рассматривать их, украдкой бросая любопытные взгляды.
Эти стражники ничуть не походили на воинов-птиц, что арестовали Тонгора за городом.
Лица их казались холодными, бледными и равнодушными. Они двигались механически, точно так же, как воины в фантастических птичьих костюмах. Больше всего они напоминали мертвецов, созданий некроманта, похожих на живые существа, но лишенных координации движений живых людей.
Еще раньше, в тюремном зале, старый Яллимидас рассказал Тонгору о зомби. Описывая их, он использовал любопытное слово «аваткуары» - живые мертвые. Странное, неприятное слово. У Тонгора по телу бежали мурашки каждый раз, как он касался кого-нибудь из стражников - холодных и вялых, напоминавших раздувшиеся трупы.
Яллимидас, который в свое время больше года пробыл заключенным тюремного зала, после того как навлек на себя немилость повелителя, предупредил Тонгора, рассказав, что все, кто вошел в Драгоценность Между Семью Колоннами, - живы, но некоторые, попавшие в миниатюрный мир, погибли, разбившись при падении. Они-то и превратились в кадавров, ожив волшебным образом с помощью оккультного искусства. Вот так и получались аваткуары. Это была лишь догадка, и Тонгор, шагая рядом с живыми мертвецами, бросал на них откровенно любопытные взгляды.
Его конвоиры выглядели полностью высушенными и опустошенными, в них не было ни жизненного тепла, ни страсти. Тонгор с удивлением думал, а живы ли они на самом деле или превратились в автоматы из мертвой плоти, оживленные Чародеем с помощью сверхъестественных сил. Тем не менее они были великолепными образчиками людей - высокими, и крепко сложенными, и по-настоящему красивыми. Но они вышагивали, точно марионетки, и не смотрели по сторонам. Их бледные, строгие лица казались напряженными, а холодные глаза - пустыми.
Размышляя об этом, Тонгор едва замечал великолепные коридоры, залы и палаты, через которые проводили его конвоиры. У него осталось размытое впечатление о сверкающих гобеленах, бурлящих цветом и движением; о ярких статуэтках и статуях неземной грации со столь проработанными деталями, что создания из камня казались живыми; о мраморных стенах, увитых резьбой; о ширмах из тонких пластин слоновой кости; высоких колоннах и арках; сводчатых потолках, расписанных фресками со сверхъестественными, мистическими сюжетами.
Наконец конвоиры привели мальчика в огромный зал, где пол из черного мрамора был отполирован и сверкал, как гигантское зеркало.
Далеко наверху, теряясь среди тусклых теней, был купол невероятного размера. Он покоился на толстых колоннах из камня цвета морской волны, непривычного для Тонгора. Вдоль стен стояли воины, похожие на зомби. Они не двигались, словно выходцы из могил, безупречные в своей сверкающей броне.
Но на них Тонгор внимания не обратил.
Его привлекло то, что находилось в центре сумрачного зала. От этого зрелища он не смог отвести свой очарованный взгляд.
А в центре зала стояло высокое-высокое кресло, вырезанное из алого кристалла. Оно было в три раза выше роста взрослого человека.
И в этом кресле… сидел обычный человек.
Зазаманк оказался стройным высоким молодым человеком с сильными руками, длинными ногами и холодным, красивым лицом, по которому невозможно было определить его возраст.
Он был разряжен в сложные и фантастические разноцветные одежды: красновато-коричневые, канареечные, кроваво-красные, лавандовые, розовато-лиловые, утонченно-серые и темно-фиолетовые.
Его одеяние было не похоже ни на один из костюмов, что видел или о которых слышал Тонгор. Чулки плотно облегали длинные тонкие ноги волшебника. То ли туника, то ли камзол в сборках, складках и отворотах, согласно какому-то неизвестному фасону, выглядел великолепно. Рукава различной длины высовывались один из-под другого. Длинные перчатки были на его тонких, сильных руках, и странные кольца из металла, камня и цельных кристаллов сверкали и искрились, когда Чародей шевелил пальцами.
Капюшон мантии, отделанной странным пурпурным мехом, был наброшен на голову, но не закрывал лица колдуна.
Его лицо привлекло и удержало взгляд Тонгора. Оно было сверхъестественным, нечеловечески прекрасным. Высокий широкий белый лоб, выгнутые шелковисто-черные брови, длинный императорский нос, волевой, точеный подбородок, тонкие, но изысканной формы губы - вот каким он был.
В его чертах не существовало ни изъяна, ни недостатка. Ни одной морщины не пролегло через непорочный божественный лоб. Даже легкая тень эмоции не согрела холодное совершенство лица Чародея. Оно напоминало идеальную скульптуру: холодную, красивую, целомудренную, но нечеловеческую.
И только глаза на этом лице казались живыми.
Странные глаза… Черные и холодные, как замороженные чернила… Глубокие, бездонные ямы… Холодные, но горящие яростным, святотатственным пламенем…
Мальчик-дикарь почувствовал, что за этим загадочным взглядом скрывается огромный, равнодушный, не знающий границ разум человека, так далеко ушедшего от обычных людей, как, скажем, человек ушел от насекомых или извивающихся змей.
Стражники подвели Тонгора к высокому алому трону, и мальчик застыл, не поклонившись, в то время как черный, обжигающий взгляд колдуна скользил по нему с головы до ног. Осторожно, рассудительно, обдуманно изучал Тонгора Чародей Под Вуалью.
Когда же колдун заговорил, только тогда Тонгор понял, откуда взялось такое странное прозвище. От бровей до подбородка холодный, совершенный лик колдуна прикрывала прозрачная вуаль из какой-то легкой ткани, столь прозрачной, что ее почти и видно не было. Почему Чародей носил вуаль, которая ничего не закрывала, вуаль, сквозь которую все отлично было видно? Но эта загадка выглядела наименее существенной из тех тайн, с которыми Тонгор столкнулся, очутившись в крошечном мире магий, красоты и ужаса.
- Это - мальчик-дикарь. Без сомнения, он из северных земель. Я считаю, что он принадлежит расе могучих варваров, которые обитают в областях Лемурии, ныне захваченных зимой и превратившихся в тундру, - лениво протянул Чародей. Его голос был точно таким же, как и его лицо: холодным, совершенным, чистым, но лишенным тепла и интонаций. - Я сказал бы, что его племя… Нет, слишком давно это было.
Почему-то Тонгору показалось, что черные огни глаз волшебника скрывают в своих глубинах безмерную усталость, скуку, пришедшую с возрастом. Возможно, даже какую-то… пустоту?
- Он молод, силен и рожден отважными воинами, в этом я не сомневаюсь. Быть может, забавно будет убедиться в его силе… Отправьте его к управляющему ареной. Мы посмотрим, насколько удал этот юноша в День Опалового Тумана. Можете его увести…
С механическим совершенством стражи отдали салют своему повелителю и повели Тонгора из безмолвного зала.
За спиной у него Чародей Под Вуалью, высокий, прямо и надменно сидящий на троне, уставился в пустоту перед собой. Его холодное и прекрасное лицо по-прежнему оставалось равнодушным.
Зазаманк стоял в своей магической лаборатории. У него над головой в искривленных стеклянных трубках клубились едкие пары. Густые раскаленные жидкости кипели в тигелях на сверхъестественном огне из мерцающих минералов. Пойманный в двухмерный ад между пластинами кварца, беззвучно кричал обезумевший призрак. Странным и ужасным было это место, где разом действовало множество заклятий. В воздухе стояла колдовская вонь. Тут можно было отыскать все основные запахи преисподней.
Квадратная каменная комната была странно освещена. Удивительные, похожие на призраков, едва светящиеся шары плавали в воздухе, словно мыльные пузыри из света. Они были тут и там - ледянисто-синие, алые, ослепительно белые.