Страница 9 из 13
Практически сразу все поняли, что перед ними совершенно другой лед, не такой, какой встречался раньше. Толстые, но очень мягкие плавучие льдины состояли в основном из снега. Они плавали среди мягкой шуги[18], состоявшей из мелких льдин и крупных комьев снега. Вся эта масса, словно пудинг, колыхалась со всех сторон вокруг корабля.
В семь часов вечера Гринстрит повел «Эндьюранс» между двумя огромными льдинами к открытой воде. На половине пути судно увязло в плотном скоплении ледяных обломков, а большая плавучая льдина оказалась позади него, перекрыв проход. Даже притом, что моторы работали в полную силу, потребовалось два часа, чтобы выбраться из ловушки и продвинуться вперед. То, что сначала показалось обычным делом, позже было сформулировано в дневнике Уорсли так: «Из-за этого нам пришлось какое-то время дрейфовать с мыслями о том, откроется ли вообще проход и когда усилится северо-восточный ветер».
Двадцать четвертого января, спустя шесть холодных пасмурных дней, буря утихла. К этому времени «Эндьюранс» со всех сторон плотно окружили большие льдины. Они находились повсюду, куда простирался взгляд.
Уорсли написал в своем дневнике: «Нам нужно набраться терпения, пока не придет буря с южной стороны или пока льды не расступятся перед нами по собственному желанию.
Но буря с юга так и не пришла, а лед не захотел расходиться. В полночь 24 января примерно в пятидесяти ярдах перед судном во льдах появилась трещина шириной около пятнадцати футов. К утру она расширилась почти до четверти мили. На полном ходу, на всех парусах “Эндьюранс” попыталась пройти к ней. Три часа она налегала всей своей мощью на лед, но не продвинулась ни на йоту.
Корабль был окружен. Как выразился баталер Орд-Лис, “застыли, как миндаль в плитке шоколада”».
Глава 4
То, что произошло, вполне объяснимо. Северная буря пригнала весь лед моря Уэдделла к земле, и ни одна сила на свете не смогла бы сдвинуть его, кроме бури с противоположной стороны. Но вместо южной бури дули лишь небольшие ветра. В своем дневнике Уорсли описывает, как они ждали бурю, которая так и не пришла: «Легкий юго-западный бриз… Восточный бриз… Тихий юго-западный бриз… Легкий и спокойный ветер… Легкий западный бриз…»
Это был их шанс, безумная надежда. Сильная северная буря, а затем тихий холод.
Люди, находившиеся на борту «Эндьюранс», не сразу осознали, что окружены. Это напоминало медленно нараставшее смирение, плохой сон, от которого нельзя пробудиться. Каждый день они с тревогой наблюдали за льдом, но ничего не менялось.
Все это, конечно же, нашло отражение в их дневниках.
Старый суровый плотник Макниш 24 января, после того как закончилась буря, написал: «Все еще стоим, и никаких намеков на возможность прохода. Давление становится сильнее, и, если мы не выберемся в ближайшее время, я сильно сомневаюсь, что мы вообще отсюда уплывем…»
Двадцать пятого: «Все еще стоим. Попробовали разрезать лед, чтобы освободить корабль, но это не помогло».
Двадцать шестого: «Все еще стоим. Вода перед нами слегка разошлась, но льдина, в которой мы застряли, так же крепка, как и раньше».
Двадцать седьмого: «Все еще стоим. Снова попробовали разбить лед… безуспешно».
Двадцать восьмого: «Температура — шесть градусов. Очень холодно. Все еще стоим, незаметно никаких изменений».
Двадцать девятого: «Все еще стоим… никаких изменений».
Тридцатого: «Все еще стоим…»
Тридцать первого: «Все еще стоим…»
Как бы то ни было, на корабле продолжались постоянные дежурства, и все работало в соответствии с заведенным порядком. А 31 января они впервые попробовали связаться с землей по радио. Это устройство работало на аккумуляторе, а получать и передавать по нему сообщения можно было только посредством азбуки Морзе. Изначально его планировалось использовать для сверки времени хронометров и получения новостей с Фолклендских островов первого числа каждого месяца. Сейчас экспедиция находилась от них на расстоянии в тысячу шестьсот пятьдесят миль.
Штурман Хьюберт Хадсон и молодой физик с академическим образованием Реджинальд Джеймс сделали все, что было в их силах, для увеличения дальности приема сигнала. Добавив еще сто восемьдесят футов провода к антенне, они спаяли их, чтобы улучшить качество связи.
Следующим утром в три часа двадцать минут несколько человек собрались у радиоприемника в офицерской кают-компании. Больше часа они суетились, пытаясь настроить его, но, как и ожидалось, ничего, кроме помех, не услышали. На самом деле к радио не проявляли должного интереса по двум причинам: на тот момент оно представляло собой экзотическое нововведение и многие считали, что оно не способно работать. В 1914 году радиодело находилось на начальной ступени развития, по крайней мере это касалось радиопередачи на дальние расстояния. Никто на борту «Эндьюранс» не ждал от него многого, поэтому, когда общие ожидания подтвердились, никто не удивился и не расстроился. Если бы у них был передатчик, который мог отправить сигнал об их местонахождении и произошедшем бедствии, отношение команды к изобретению наверняка кардинально изменилось бы.
В начале февраля, когда трещины во льду начали появляться сравнительно недалеко от судна, экипаж снова предпринял две-три попытки высвободить корабль. Но опять безрезультатно. Затем, 14 февраля, на расстоянии четверти мили от судна во льдах образовалось значительное разводье. На борту срочно заработали котлы, и всем членам экипажа было приказано выйти на лед с пилами, кирками, ломами, ледорубами и любыми другими инструментами, чтобы расколоть лед и проложить путь к воде.
«Эндьюранс» оказалась в окружении молодых льдин толщиной один-два фута, которые люди без устали отгоняли в стороны, чтобы добраться до огромных плавучих льдин и раздробить их. Команда начала работать в восемь сорок утра и трудилась весь день. К полуночи удалось прорубить канал длиной около ста пятидесяти ярдов.
На следующий день с самого утра они продолжили свои попытки, работая еще более ожесточенно, — нужно было успеть достичь разводья до того, как оно сомкнется. Во льду прорезали щель в форме буквы «V», чтобы нос судна с большей легкостью разрезал ледяные плиты.
Корабль снова и снова натыкался на лед, выталкивая на него потоки воды, которая легко с журчанием стекала по льдинам вниз. Каждый удар откалывал очередной кусок льда, и члены экипажа тут же набрасывали на него стальные тросы. Некоторые куски весили больше двадцати тонн, и когда «Эндьюранс» на полной скорости шла назад, она увлекала их за собой, готовясь к следующему удару. Но пробить проход так и не удалось. Вокруг судна оставалось слишком много свободно плавающего льда, который тормозил стремительные атаки корабля и смягчал его удары.
В три часа дня, когда «Эндьюранс» продвинулась примерно на шестьсот ярдов до открытой воды, было решено, что такая трата угля и сил напрасна. Оставшиеся четыреста ярдов представляли собой сплошной лед толщиной от двенадцати до восемнадцати футов, и Шеклтон, теряя надежду выбраться, дал приказ отставить тщетные попытки. Но команда все еще отказывалась сдаваться и во время дежурств члены экипажа продолжали выходить на лед, пытаясь прорубить дорогу вперед. Даже тщедушный повар Чарли Грин старался быстрее закончить выпечку хлеба, чтобы присоединиться к друзьям и вместе с ними попробовать вырвать корабль из ледяного плена.
К полуночи даже самые упрямые добровольцы уже не могли отрицать безнадежность своих попыток и вернулись на борт. К их возвращению Грин приготовил горячую овсяную кашу, чтобы они восстановились после тяжелого дня. Температура воздуха была на два градуса выше нуля.
Всегда откровенный и никогда не уклонявшийся от ответов на важные вопросы Гринстрит в ту ночь выразил в своем дневнике общие чувства. Уставшей рукой, неровным почерком он написал: «В любом случае, если мы и застряли здесь на всю зиму, то можем утешать себя одной мыслью: пытаясь выбраться отсюда, мы сделали все, что в наших силах».
18
Мелкий рыхлый лед. Прим. ред.