Страница 28 из 54
Однако опасность еще не была окончательно устранена. 1-я армия находилась вечером 6 августа еще на петербургской дороге на правом берегу Днепра. В ночь на 7-е Барклай проселочными дорогами сворачивал ее на московскую дорогу вслед за Багратионом. 1-й армии надлежало совершить на следующий день чрезвычайно рискованный фланговый марш к Соловьевой Переправе. Линия отступления шла параллельно фронту, и некоторые пункты, как Лубино, отстояли ближе от французов, чем от русских. С целью ее обеспечения Барклай выдвинул к Ватутиной Горе боковой арьергард Тучкова 3-го. Весь день 7-го августа до поздней ночи арьергард этот сдерживал французов, нанеся вдвое сильнейшему врагу вдвое тяжелые потери. В отряде Тучкова вначале было всего 3200 человек. К вечеру, благодаря все время подходившим подкреплениям, силы доведены до 22 000. У французов было 49 000. Наш урон – до 5000, французский – 8768 человек. Последняя наша атака велась при лунном свете, во время ее Тучков, израненный штыками, взят в плен.
Пожар Смоленска. Неизвестный художник
Сражение у Смоленска 18 августа 1812 года. Раскрашенная гравюра
Оборона Смоленска. Фрагмент. Раскрашенная гравюра
Русский гусар. Художник В. В. Мазуровский
Сражение при Валутиной Горе. Художник П. Гесс
Кто кого? Художник В. В. Мазуровский
Император Александр I Павлович. Художник Дж.-А. Аткинсон
Красный, Смоленск и Ватутина Гора – три славных для нас дела первой августовской недели, окончились нашим отступлением, да и предприняты были в виду облегчения общего отхода. И это бесконечное отступление казалось чудовищным стране, сто лет не испытывавшей вражеского нашествия, армии, воспитанной Суворовым! Со времен злополучного Сент-Круа ни один главнокомандующий не был так мало популярным, как «немец» Барклай. Его обвиняли в нерешительности, малодушии, государственной измене… Стоически переносил оскорбления этот великий россиянин. Спасение возненавидевшей его армии стало его единственной целью – ему он принес в жертву все то, чем может пожертвовать человек и полководец – свое самолюбие, свою репутацию… Одному Богу известно, что переживал он в те минуты объезда полков, когда его «здорово, ребята» оставалось без ответа… Плывя против течения, «ломаясь, но не сгибаясь», Барклай тогда спасал эти полки, и две недели спустя на Бородинском поле от всех них будет греметь ему «ура!». Но горечь в душе останется – и вечером 26 августа, донося о том дне государю, он напишет: «Провидению угодно было сохранить жизнь, для меня тягостную…»
Уступая голосу всей армии и страны, Александр I назначил главнокомандующим Кутузова, прибытие которого к армии 17 августа при Цареве Займище вызвало всеобщий подъем духа.
Кутузов всецело одобрял стратегию Барклая – его распоряжения, по существу, лишь подтверждали распоряжения его предшественников. Однако войскам отступать с Кутузовым казалось легче, нежели с Барклаем. В близости генерального сражения никто не сомневался, менее всех его желал, конечно, сам Кутузов. Недавнему победителю великого визиря пришлось все же внять «гласу народа» (почти никогда не являющемуся «гласом Божиим»), а самое главное – монаршей воле. У него было 113 000 человек, у Наполеона – 145 000.
И день 26 августа стал днем Бородина. 24 августа, после жаркого дела, французы овладели Шевардинским редутом – нашей передовой позицией. Бородинская позиция занимала по фронту всего 5 верст. Правый ее фланг прикрывался рекой Колочей, впадающей в Москву-реку, центр защищали наскоро возведенные укрепления – флеши Багратиона и батарея Раевского и левый фланг, примыкавший к Смоленской дороге, ничем не был прикрыт. В довершение всего этот левый фланг был слабее всего защищен. Маршал Даву советовал Наполеону нанести удар в левый русский фланг, охватить его и сбросить всю русскую армию в Москву-реку, однако Наполеон не принял этот план, опасаясь, что русские его заметят и уклонятся от боя.
Весь Бородинский бой – это лобовая атака французскими массами русского центра – батареи Раевского и флешей Багратиона (шесть раз переходивших из рук в руки между 9 и 12 часами). Жесточайшее побоище длилось шесть часов без всякого намека на какой-либо маневр, кроме бешеного натиска с обеих сторон. К 12 часам Наполеон сбил русских со всех пунктов и готовился нанести своими резервами решительный удар русской армии, когда внезапный рейд конницы Уварова навел невообразимую панику на тылы французской армии. Наполеон едва не попал в плен и распорядился отложить решительную атаку на следующий день.
Обер-офицеры и рядовой Гусарского полка, 1809–1812 гг. Раскрашенная гравюра
Совет в Филях. Художник А. Д. Кившенко
До 5 часов вечера длилась адская канонада – был момент, когда на пространстве квадрата в версту стороной гремело с обеих сторон 700 орудий!
С русской стороны было убито 58 000 человек (1-я армия лишилась 38 000 из 79 000, 2-я – 20 000 из 34 000), обе армии сведены в одну. Французские потери составили не менее 40 000 – 45 000. Пленных было взято всего по тысяче с каждой стороны.
Трофеи Наполеона: оба русских укрепления, гора трупов и 15 подбитых пушек. Мы взяли 13 пушек.
Вечером французы совершенно очистили поле сражения, так что побоище разыгралось вничью.
«Из всех моих сражений, – вспоминал потом Наполеон, – самое ужасное то, что я дал под Москвой. Французы показали себя в нем достойными одержать победу, а русские – называться непобедимыми…»
Армия лишилась Багратиона, братьев Тучковых, Кутайсова, многих героев-командиров и свыше половины своего состава. Продолжать бой на следующий день было бы явным безумием, и Кутузов, конечно, на это не пошел.
На приснопамятном совете 1 сентября в Филях он положил оставить Бонапарту Первопрестольную и тем спас страну и армию. «Неприятель распустится в Москве, как губка в воде! – заявил он и добавил: – Будут они мне жрать конину, как турки!»…
Утром 2 сентября Москва покинута войсками и последними жителями, и к вечеру в нее вступил Наполеон. Привыкнув к низкопоклонству немцев – когда после гибели прусской армии Наполеон вступал в Берлин, прусская столица украсилась флагами, – он долго ждал у заставы «бояр» с ключами от города, но так и не дождался. Завоевателей ждала в Москве совершенно иная встреча!
Пройдя Москву, Кутузов пошел сперва по Рязанской дороге, но уже 4 сентября свернул на Калужскую – к Красной Пахре и Тарутину. Этой переменой восточного направления на южное он занимал фланговое положение относительно неприятельской армии, мог действовать на ее сообщения и, во всяком случае, прикрывал от врага обильный юг России.
20 сентября армия заняла Тарутинский лагерь. В ее рядах насчитывалось всего 52 000 человек, кроме ополчения. В последовавшие две недели она почти удвоилась в своем составе. Со всех концов России в Тарутино текли подкрепления.
Прибыли обученные пополнения – вторые батальоны пехотных полков, отделенные для того еще весною, с Дона явилось новых 26 полков – 15 000 казаков. Вся материальная часть была исправлена, и армия, готовясь к новым подвигам, впервые вкусила здесь заслуженный отдых.