Анаконда

— Мне пришлось уехать раньше срока. А по условиям контракта в этом случае расчет*«по нулям». То есть все, что заработал, зачли за авиабилеты, проживание и т.д. И положенные премиальные, это тысяч шесть долларов, уплыли. Нарушил контракт, раньше срока уехал.

— Так плохо было?

— И это, и... Кое-что другое. В общем уехал и уехал, что теперь говорить.

— Вы извините, я юрист, — сказал стоявший за Сергеем Петровичем высокий лысоватый мужчина с короткой седой бородкой, — не юрисконсульт, следователь прокуратуры, но все же. Думаю, вас обманули. Посоветуйтесь с опытным специалистом по международному праву. Не может быть, чтобы нельзя было получить с фирмы, где вы работали, какой-то сатисфакции. Я уже завтра выхожу, последний «забор» крови. Вот вам моя визитная карточка. Позвольте, я дам вам телефоны фирмы «ЮРКИН». Там работают наши бывшие сотрудники, супруги Киселевы. У них очень классное, грамотное юрбюро. Берутся и за внутрироссийские дела, и за международные. И деньги с клиентов лишних не берут.

Старшему советнику юстиции Егору Патрикееву Сергей Петрович позвонил буквально на следующий день. Тот назначил время, когда Миронов должен был прибыть на Большую Дмитровку, 15а, в кабинет 32 на четвертом этаже. До операции оставались считанные дни, но Миронов ушел в «самоволку», выпросил у старшей сестры свою куртку, вышел за территорию Центра, доехал на автобусе до метро «Щукинская», а там по прямой до «Пушкинской». От метро «Молодежная», посчитал, ехать долго, а ему надо было успеть к ужину, чтобы «показаться» постовой сестре. За нарушение режима могли отложить, а то и вовсе отменить операцию.

В кабинете Патрикеева, кроме него, был еще и худощавый, с внимательными черными глазками улыбчивый человек в форме государственного советника юстиции III класса («прокурорский генерал», пояснил Патрикеев):

— Муромцев Александр Михайлович. Старший следователь по особо важным делам при Генеральной прокуратуре России. Будем знакомы.

Им все как на духу и рассказал Сергей Петрович про остров возле Кореи, куда ездят отдыхать российские специалисты, про то, как его завербовали на эту работу, про Мадам.

Рассказ его был внимательнейшим образом выслушан и записан с его согласия на магнитофон.

— Дело серьезное, Сергей Петрович. Я бы просил, чтобы вы дали согласие на все время нашей акции быть под охраной нашего сотрудника. Я сейчас свяжусь с «силовой структурой», новым управлением Генпрокуратуры по специальным операциям. Там есть и служба охраны. Выделим пост в Кардиоцентре, и все время вашего лечения, операции, послеоперационного «выхаживания» вас будут охранять.

— Есть такая необходимость?

— Судя по переданным вами фотографиям, есть...

МОСКВА, ТУРНИР В «МЕЖДУНАРОДНОЙ»

Зонтик не спасал. Уж на что хороший зонтик был у академика Валентина Лисенкова, покойный друг, президент малой академии социально-экономических и социально-технологических проблем, входившей составной частью в Международную академию информатизации, Володя Замлынский подарил, привез из Сеула. В Сеул они с Володей раньше ездили довольно часто. С тех пор, как с их научного направления сняли секретность, разрешили официальные контакты с зарубежными странами. По разработкам их института в Сеуле работала крупная фабрика по производству миниатюрных аппаратиков для слабослышащих.

Аппарат, изобретенный академиком Лисенковым, был хорош тем, что при минимальной модификации мог быть использован и в других технологических процессах. Например, выращенный им кристалл не только позволял значительно усилить идущий из атмосферы звук, трансформируя его в слышимый человеческим ухом сигнал даже в случае почти полной атрофии слухового нерва, но и... Ну, «это чудо, чудо». Так все говорили в институте, когда он вырастил свой кристалл и впервые показал, как сильно различается обычный лазерный луч на выходе, когда он проходит через серые алмазы якутского месторождения и южноафриканского. Об алмазах, честно говоря, Лисенков в процессе выращивания кристалла не думал. Ему было важно найти новую структурную схему. А чтобы доказать, что она новая, ему и понадобились сырые алмазы из разных месторождений. Но оказалось, что для нашего «Роскомдрагмета» его промежуточное раскрытие — просто находка. Так что о каких- то промышленных его поставках не было пока речи. Что не помешало директору института усилить финансирование их лаборатории уже на третий квартал 1997 года. Так что настроение у него было приподнятое. Тем более когда его старый друг, искусствовед, тоже академик Академии информатизации, работавший последние лет десять в Генеральной прокуратуре, Егор Патрикеев, попросил его с использованием выращенного им кристалла проэкспертировать два сырых алмаза, внешне, казалось, похожих друг на друга, как две капли воды. Он согласился и смог однозначно доказать, что один, помеченный как кристалл «а», взят из кимберлитовой трубки в Южной Африке, скорее всего на шахте «Голубая»; второй, проходивший под знаком «б», найден на шахте «Молодежная» под Якутском; его профессиональная гордость была удовлетворена. Идея, пойманная им вместе с Володей Замлынским два года назад из ничего, из воздуха, обрела плоть и кровь в его экспертной оценке представленных Генпрокуратурой двух образцов.

Почему-то Патрикеев не пригласил Лисенкова в Генпрокуратуру, в свой уютный кабинетик на четвертом этаже, где висели картины его жены Ларисы, стоял стеллаж с книгами самого Егора по истории России и истории искусства и где так славно можно было после окончания работы попить чайку (а то и с рюмкой коньяку), поговорить о жизни и литературе. Тем более что Валентин уже много лет писал стихи и другим профессиональным литераторам показывать их робел. А Егору, собрату по академии, не стеснялся. Единственным человеком из прошлой жизни, кто читал стихи Лисенкова, был академик Харитон, под руководством которого Валентин в молодости работал в Арзамасе-16. Харитон и сам не чужд был муз, писал славные песни. Но тоже стеснялся своего увлечения, и песни знаменитого ученого исполнялись лишь в его присутствии, в пустом кабинете, одним из его учеников — Валентином Лисенковым.

«Ну, да Егору виднее. Значит, нецелесообразно, как он любит говорить, — подумал Лисенков. И тут же насторожился. — А почему, собственно, нецелесообразно? Егор боится утечки информации? Тут какой-то криминал? Ему грозит опасность? Ну, да он не робкого десятка. Раз Егору в борьбе с мафией понадобилась моя помощь, я помогу».

В отеле «Международный», в роскошном конгресс-холле, где в советские времена проходили крупные симпозиумы и конференции, собрался светский и криминальный московский бомонд на «бой без правил».

«Странно, — подумал Лисенков, — если Егор боялся, что меня может отследить мафия, занимающаяся нелегальной торговлей алмазами (тут и дурак поймет — раз Генпрокуратура занялась сравнением сырых алмазов из разных месторождений, значит, налицо некая грандиозная афера, мелкими делами Генпрокуратура не занимается), и не пригласил к себе в кабинет, то почему он пригласил сюда, в конгресс-холл, где полно упитанных крутошеих молодых мужчин с толстыми золотыми цепями и массивными перстнями с «бриликами»?». Объяснение могло быть одно. Но оно было столь фантастичным, что Лисенков усмехнулся и отбросил его как совершенно невозможное. Объяснение было такое: раз Егор не побоялся пригласить его сюда, где пасутся авторитеты и «быки» преступного мира, мужской цвет мафии Москвы, то значит, аферой с сырыми алмазами занимается... женская мафия! Но женской мафии в России, по словам друга Егора, прокурорского генерала Саши Муромцева, нет.

— Ты точен, как всегда! — раздался глуховатый голос Егора за спиной. Валентин обернулся и обнял старого друга.

— Я принес подробнейший текст экспертизы. Как ты просил, даже с формулами. Хотя это, считаю, и лишнее, — прошептал Валентин на ухо Егору.

— В нашем деле, старичок, лишнего не бывает. Я привык все делать сразу начисто. Огромная экономия времени. А вдруг да на суде понадобятся формулы, если адвокаты подсудимой начнут апеллировать к науке.