Группа «Михал» радирует

Ирмина быстро организовала переезд, а мы доставили передатчик в Юзефов. И снова пошли в эфир материалы о подготовке немцев к крупному наступлению на Южном фронте и связанной с ним перегруппировке войск. Эти сведения дополнялись нами данными о дислокации авиации, средств противовоздушной обороны и складов военного снаряжения. Из Центра в это время было получено указание подготовиться к приему новых агентов и радиопередатчика.

Арцишевский, планируя расширить сферу наших действий, устанавливал новые контакты, которые в будущем дали бы возможность охватить нашей разведсетью всю территорию Поморья и Пруссии. С этой целью он начал переговоры с представителями уже действующих там подпольных организаций.

В напряженной обстановке, вызванной последними арестами, весьма неприятное впечатление произвело поведение Брацкой. Встретив случайно в Юзефове Мицкевича, она набросилась на него чуть ли не с кулаками, требуя, чтобы Арцишевский помог освободить из тюрьмы ее дочь, не то она все расскажет немцам. Такое поведение Брацкой можно было оправдать, пожалуй, только тем, что она тревожилась за близкого человека, но своим поведением она внесла в нашу группу нервозность. Поначалу мы даже подозревали, что она была арестована вместе с дочерью и потом выпущена, чтобы навести на след нашей группы. Однако после детального ознакомления с ее делом выяснилось, что ее не арестовывали, просто у женщины сдали нервы.

Но Игорь долго не мог успокоиться. Получив спартанское воспитание, он не способен был понять, что человек может так сломаться. Арцишевский решил для придания бодрости Игорю ездить в Юзефов всем по очереди. Поскольку Валеры самому хотелось в спокойной обстановке обработать донесения и окончательно обсудить с Центром вопрос о принятии очередного курьера, он решил поехать в Юзефов на целых три дня. Во время нашей встречи перед самым отъездом Миколай был сильно взволнован и рассказал мне, что случайно встретил одну знакомую, которую знал еще до войны и о которой говорят, будто она сотрудничает с немцами.

Утром 28 июля я подготовил материалы, полученные уже после отъезда Миколая, и с Тадеком Жупанским отправил их в Юзефов. Тадек под видом «кузена» Игоря ежедневно курсировал между нашей базой и радиопередатчиком. На явочную квартиру на улице Доброй в тот день пришел Збышек Романовский и кто-то еще из связных с донесениями. Во время нашей беседы раздался сильный стук в дверь. Приятель хозяина пошел открывать. На пороге стоял белый как полотно Тадек Жупанский. Мы услышали лишь одно слово:

— Провал!

— Где? Кто? — посыпались вопросы.

— Наши. Я шел со станции к даче и сразу за поворотом увидел автомашины и много немцев. В последнюю минуту мне удалось ускользнуть. Обратного поезда надо было ждать часа полтора. Я здорово нервничал; донесения, которые были у меня с собой, уничтожил.

Наступила гробовая тишина. Это был страшный удар. У меня перед глазами встали образы моих дорогих друзей: Арцишевского, Мицкевича, Ирмины, Копки… Трудно себе было даже представить, какую огромную потерю мы понесли. Подробностей никто не знал. Нас или кто-то предал, или гитлеровцы засекли передатчик пеленгаторами.

Однако времени на размышления не было. Немцы в любую минуту могли нагрянуть и сюда. Надо было срочно покинуть квартиру, спрятать чемодан с секретными документами, шифром, радиодеталями и оружием, а также оповестить всех о провале. Договорились, что Збышек предупредит Стефана Выробека, с которым в последнее время он работал в тесном контакте. Тадек — своих друзей, а я займусь чемоданом, поеду к Янеку, к тетке и на все остальные известные мне явочные квартиры. Встречу я назначил на следующий день в 10 утра возле дома братьев Яблковских, поскольку все наши явки теперь оказались под угрозой.

По одному вышли мы из дома. По дороге я начал прикидывать, куда бы пристроить чемодан. Квартиры знакомых и родственников я давно предоставил в распоряжение группы для встреч, и неизвестно, не ведет ли сейчас гестапо за ними наблюдение. Тут я вспомнил, что совсем неподалеку живет один из моих друзей, Сам он был в концлагере, но его мать хорошо меня знала. Я направился к ней. Наверное, я был очень бледен и взволнован, потому что она обеспокоенно спросила:

— Что случилось?

— Арестован мой товарищ. Не могу ли я оставить ненадолго у вас чемодан?

— Не впутывайте меня в свои дела, — ответила она. — Я хочу выжить и хоть раз еще увидеть сына…

Я вышел на улицу. «Ну что ж, придется ехать в Беляны к Ядзе, — подумал я, — там не должны отказать. Путь, правда, туда неблизкий и небезопасный, но другой квартиры у меня сейчас нет».

В Белянах я без труда получил разрешение оставить на хранение опасный груз. Теперь самое главное — предупредить Янека. По его передатчику можно поддерживать связь и сообщить в Центр о провале. Немцы, если они захватили шифр, попытаются, конечно, продолжать передачи и передавать ложные донесения, дезинформируя Центр. Они смогут также легко принять курьеров, которые должны быть к нам высланы. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Я должен сделать все, чтобы вовремя предупредить не только своих людей, но и Центр.

К сожалению, ни Янека, ни Гелены я не застал дома, двери были заперты. Ждать же их возвращения я не мог — предупредить надо было еще очень многих.

Сначала я поехал к своей тетке Виктории. Сообщил ей о провале и попросил моего кузена Януша обязательно предупредить Янека. А сам поехал в город. Вечером, валясь с ног от усталости, я еще раз зашел к тетке, которая уже успела перебраться на другую квартиру. Януш сообщил мне, что на Хотимской Янека не застал, дома никого не было. Я рассудил, что вечером он должен быть дома, и решил пойти к нему.

Лестница в доме Янека на Хотимской, ведущая на второй этаж, показалась мне неимоверно длинной, как никогда прежде, ступени стали выше, а ноги налитыми свинцом. В голову лезли всякие мысли. «Кто же предал? Кто откроет двери — Янек или гестапо?»

Я нажал кнопку звонка. В квартире кто-то есть — слышатся шаги. Щелкнул замок. Дверь открывается, на пороге… Гелена. В следующую минуту появляется Янек. Мое сообщение о провале их очень встревожило. Начали обсуждать вместе, что предпринять. Янек уже два дня ничего не передавал, так как последняя его конспиративная квартира провалилась. Он рассчитывал буквально на днях найти новую и возобновить связь. Мы договорились, что к следующей нашей встрече я приготовлю зашифрованную радиограмму об обстоятельствах ареста руководителей группы и адрес, куда должен прибыть ожидаемый курьер. Пока же мы условились встречаться ежедневно на трамвайной остановке на углу Пулавской улицы и площади Унии.

На следующий день я поехал на правобережную сторону Варшавы — в Прагу. Там жил очень толковый парень из роты Стефана Выробека — Конрад Коласинский. Мы с ним довольно часто говорили о политике, и я знал, что могу рассчитывать на его помощь. И действительно, в нем я не обманулся — он согласился принять направляемого к нам курьера. Мы подробно обсудили план встречи курьера и установили пароль.

Из Праги я поехал к Збышеку. По пути встретил едущего в том же направлении одного из братьев Жупанских. На Злотой, к нашему удивлению, мы увидели… Копку. Он торопливо шел по улице, как всегда, с всклокоченной шевелюрой. Но в каком виде! На нем были только брюки и наброшенное прямо на голое тело пальто. Его трясло, как в лихорадке, в лице ни кровинки, глаза возбужденно горели.

— Куба! Что случилось? Как ты уцелел?

— Я сбежал, когда нас окружили немцы…

— Что с Арцишевским?

— Не знаю. Немцев было очень много, наверно, всех схватили…

— Живы?

— Стрельба была сильная. Их могли и перестрелять.

— А где шифр?

— Не знаю. Когда нас окружили, шифр был у Валеры — он как раз шифровал донесение.

— Как же вас накрыли? Как тебе удалось ускользнуть?

И Копка рассказал:

— Утром Игорь спустился в подвал и начал сеанс. Я сидел у окна с пистолетом и читал конспекты последней лекции[23]. Арцишевский шифровал радиограмму. Ирмина возилась на кухне, она как раз собиралась ехать в Варшаву подыскивать новое помещение для рации. Вдруг я заметил, что дом окружают немцы. Я предупредил Арцишевского, тот что-то крикнул Ирмине и велел мне бежать. Прогремели выстрелы. Я выскочил с пистолетом в окно прямо в гущу гитлеровцев. Они опешили и стрелять в меня не решились, боясь перестрелять друг друга. Я вскочил на ограду. Тут они открыли огонь, но в спешке в меня не попали, а я успел перескочить через ограду и, прячась за деревьями, побежал со всех ног. Когда я совсем уже выбился из сил, впереди вдруг показались какие-то строения. Я решил среди них притаиться, но меня заметила какая-то женщина и закричала: «Вор!» Пришлось бежать дальше. Добежал до Вислы, разделся и бросился в воду. Поплыл вниз по течению, потом спрятался в ивняке и просидел там до вечера. К вечеру стало холодно. Я пробрался в какой-то сарай, зарылся в солому и заснул. Утром хотел выйти из сарая и пробраться на Саскую Кемпу к родственникам своей невесты. Но сарай оказался запертым. Услыхав во дворе шаги, я крикнул, чтобы меня выпустили. В ответ раздались проклятия по-немецки — как видно, я попал в сарай фольксдойча. Недолго думая, карабкаюсь по соломе наверх, разбиваю черепицу и через дыру в крыше скатываюсь вниз. Хозяин ко мне с вилами, а я через забор и, прячась за деревьями, к реке, а потом, кроясь в зарослях камыша, почти голый кое-как пробрался к бабке своей невесты на Саскую Кемпу. Она меня вот приодела, и я теперь прямым ходом к Франеку Камровскому.

23

Копка был студентом подпольного мединститута.