Страница 19 из 73
75
№ 27
14 января 1835 г.
Граф Партуно скончался; это большая потеря для Ткфякина. К счастью, отставка Талейрана наконец принята 7 января.
№ 28. ПОЛИНЕ МЮЕЛЬ
Париж. Четверг, 14/26 февраля 1835 года
Душка моя, Полина, радость моих дней, а ты еще не приехала, право, Париж скоро соскучится о тебе и начнет глупости делать. Министерство все изменилось: генерал Бернар заменил Жерара, Брессон — министр иностранных дел, герцог Бассано — министр внутренних дел, Тест — торговли и т. д. Вероятно, это очень неприятно твоему отцу; разве Тест пригодится. Напиши, пожалуйста, пооткровеннее, что ты об этом думаешь. Я, сумасшедшая, опять влюбилась и обещаю себе накрепко никогда более в подобные глупости не вдаваться. Мои ежедневные сношения с Морни сделали то, чего не добились бы всякие его ухаживания. Я его страстно люблю. Старик мой заметил тотчас мою любовь к Морни и сделался еще добрее и приветливее. Он мне каждый день дарит весьма ценные подарки: третьего дня подарил виллу близ Компьена, ту самую, где мы так сладко проводили время. Он только одного боится, чтоб я не покинула его, и ухаживает за мной, и ухаживает не за мною одной: он ласкает и ухаживает всячески за Морни и герцогом Орлеанским. Я хотела сказать Немурским, но обмолвилась. Я впросонках ошибаюсь и зову Фердинанд, когда следует сказать Луи, и наоборот. Хорошо, что Жуанвильский глух, как тетерев. Он меня любит без ума и мне бы никогда не простил. Я им особенно дорожу. Он мне будет очень нужен — его голос будет очень весок. А расчет старика очень верен: если герцог станет ревновать и оставит меня, я еще крепче привяжусь к Морни, и Морни наверное захочет меня взять безраздельно. Но я этого не хочу, потому что не хочу лишаться моего независимого положения и не хочу сделаться гулящей женщиной. Он так боялся, чтоб я не обнаружила перед герцогом моей любви к Морни, что избегал встречи между обоими. Он приучил Морни приходить к завтраку и часто отвозил нас обоих вместе,
76
заезжая в два часа в свой клуб. Где ты найдешь такого добряка? Герцога он звал, когда захочет, на партию в вист. Когда партнеров было довольно или ему играть надоедало, мы удалялись в мою комнату для туалета и около двух часов проводили вместе, никем не тревоженные. Морни, как ни напрашивался, получал сухой отказ. Если бы Морни захотел, то я бы с ним на край света уехала.
28 февраля
Впрочем, я не очень рассчитываю на него: он мне не верен. Ты жалеешь обо мне, не правда ли? Ах, зачем тебя нет здесь! Мужчины так гадки. С ними можно только дела делать1. Приезжай поскорее, я тебя замуж отдам. У меня сейчас был нотариус и говорил, что ведет с твоим отцом переговоры. Делож прекрасный малый, у него сто тысяч франков дохода, положенного отцом Демидова у моего нотариуса. Он не будет взыскателен, я тебе ручаюсь. Он мне сам рассказывал, какая у него точка зрения на этот счет. Только наблюдай, чтоб промаха не дать при составлении контракта.
У нас балы начинаются. Тюфякин решился давать каждые две недели бал, или, скорее, вечеринку. У нас будет всего сто приглашенных, и, разумеется, я приглашу самые выгодные для тебя партии. Смотри же, не мешкай и приезжай поскорее. Мой первый бал будет в понедельник, 2 марта, и потом через две недели в понедельник. Актеров и актрис и вообще женщин сомнительного поведения вовсе не будет. Я не терплю этого и готова развестись, он это хорошо знает. Все, что я успела сделать, это его уговорить, чтобы допустить четырех журналистов: Евгения Сю, Евгения Брифо, Евгения Гино. Я точно объелась этими Евгениями, у меня живот от них заболел, но они мне все трое нужны. Четвертым я приглашу либо Теофила Готье, либо Эмиля Жирардена, либо Леона Гозлана; я ими не дорожу, можно и приглашать по очереди. Слава богу, что ни одного Евгения не встретилось. Я их тебе в женихи не прочу, упаси боже. У меня будет около десяти молодых людей с большим состоянием. Тебе будет легко выбирать. Я их испробую как следует и тебе доложу обстоятельно. Ты счастлива, у тебя самой отложено на полтора миллиона государст-
_______________________
1В оригинале, приводимом переводчиком в тексте в скобках, стоит: ils ne sont bons que pour faire des affaires avec eux.
77
венных бумаг. Скажи отцу, что я вовсе не желаю вредить интересам нашего нотариуса. Он имеет право на условленный процент. Я строго держусь мнения, что все участники должны получить следуемое без спора, а несговорчивые должны немедленно исключиться из сообщества. Держись этого правила и не жалей, что участников много. Ты останешься в выигрыше. Сам Мальтус ничего не придумает лучше, а прежде всего старайся не наживать детей. Это Мальтус придумал для бедных, но и для богатых оно крайне разорительно. Несравненно лучше пожизненная рента. Она гораздо современнее. Прощай, моя добрая Полина.
№ 29
Париж. Вторник, 2 марта 1835 года
Помета сделана карандашом; не знаю, относилась ли она к содержанию этой записки; я не думаю, чтобы письмо было послано по назначению. Полицейского нумера не оказалось, и письмо уцелело в бумагах (черновых я никогда не пишу)
Когда я вошла в гостиную в сопровождении моей матушки, только что приехавшей из Лиона, я нашла Тюфякина с Александром Тургеневым и графиней Сиркур; за мной вошел Морни. Разговор шел, но не очень оживленный. Подали завтрак, и моя мать живо овладела, по обычаю своему, разговором. Тургенев говорил непринужденно о камерах, горячился, говоря о свободе и о правах народа. Тюфякин, желавший переменить разговор, который принимал характер политический, спросил Тургенева: «Все ли по старому порядку у вас порют на святой Руси?» Сожалел, что таскать мальчика за волосы для него составляет как бы вторую привычку. Графиня Сиркур, смеясь, говорила, что две-три оплеухи за неудачный ответ горничной ей не в диковинку, когда она в России, а когда во Франции, то воздерживается, потому что это слишком дорого обходится. Тюфякин соглашался с обоими и жаловался, что он давно не бывал в России, но хорошие привычки помнит и уважает. Мы от чистого сердца смеялись.
Мать моя, обрадовавшись просто случаю или ободренная ухаживаниями Тургенева, очень увивавшегося около нее (а ведь матушка и днем очень авантажна, просто задор берет, когда посмотришь на ее ножки), принялась рассказывать о своем пребывании на острове Мартинике.
78
— После смерти Николая Никитича Демидова я поехала к мужу в 1828 году. Не на радостное свидание я ехала к нему: он хворал и вскоре умер. Все беды разом обрушились на меня, и мои дела пошли с того времени совсем плохо. Я дочь мою поместила к мадам Шаретон, а сама отправилась в путь. После революции 1830 года наше положение еще ухудшилось, мы были крайне стеснены в наших владельческих правах. Мы еще владеем теми же правами относительно наших невольников, но их стало меньше вследствие финансовых потрясений. Мы вынуждены были продавать наших невольников, других средств к жизни мы не имели. С каждым днем содержание их становилось дороже, а цена на привозных все возвышалась и возвышалась. На месте их покупали по пятидесяти франков кругом, а доставленные на остров Мартинику нам обходились в полторы тысячи франков за каждого,— так дорого обходилась их доставка. Неосмотрительность наших либералов была тогда крайняя. Карл X ничем не лучше был нынешнего правительства; он разом объявил свободу взбунтовавшимся неграм в Сен-Доминго. Вместо того, чтоб нам прийти на помощь и дать средство пережить кризис, правительство ничего не делало, занимаясь единственно палатскими прениями и выборами в самой Франции, и предоставило нас нашей бедственной участи. У моей двоюродной сестры, впрочем, крайне доброй, услужливой и совершенно светской, оставалось после нескольких разорительных продаж только десятка два невольников и невольниц,— все людей старых и подростков. А людей мало-мальски годных к работе она всех поневоле продала, и жить было так трудно, что вы себе и вообразить не можете. Дочь воспитать надо в соответствующем ей положении, а на это по меньшей мере надобно каждый год высылать до трех тысяч франков; да и на себя по меньшей мере нужно столько же. Я из долгов и не выходила. У нас была плантация с полуторастами негров и негритянок. Я почти все распродала; остался большой огород да маленькие плантации с деревьями какао. Мне до зареза нужны были деньги; я торопилась в Париж и занималась распродажей моего имущества. Посудите сами, каково было наше положение. Две из самых старых невольниц ходили каждое утро с набранными ягодами и овощами на продажу в Сенньер. Путь был действительно тяже-