Страница 35 из 50
Русский кавалерист носил на каске прекрасный султан. Однажды он встретился на лестнице с французом, шедшим с несколькими своими друзьями. Не зная, что русский офицер говорит по-французски, француз сказал:
— Посмотрите, этот офицер убил петуха и носит его перья.
Русский ответил:
— Точно так, сударь, мы убили вашего большого петуха,1 общипали его, и теперь я ношу его перья.
отдал приказ о переходе Главной квартиры из Вильно в приграничный городок Меречь.
Перед самым отъездом из Вильно произошел случай, о котором фельдмаршал уведомил жену: «Теперь вот комиссия: донские казаки привезли из добычи своей сорок пуд серебра в слитках и просили меня сделать из его употребление, какое я разсужу. Мы придумали вот что: украсить этим церковь Казанскую (Казанский собор в Петербурге). Здесь посылаю письмо к митрополиту и другое к протопопу Казанскому. И позаботьтесь, чтобы письмы были верно отданы, и о том, чтобы употребить хороших художников. Мы все расходы заплатим».
В письме к церковным иерархам Кутузов дополнял свое сообщение тем, что серебро это было вывезено французами из ограбленных церквей, и просил, чтобы его употребили, «изваяв из серебра лики святых евангелистов. По моему мнению, сим ликам было бы весьма прилично стоять близ царских дверей перед иконостасом... На подножке каждого изваяния должна быть вырезана следующая надпись: «Усердное приношение Войска Донского».
Казанский собор занял в судьбе Кутузова особое место. Уезжая к армии, он здесь отстоял на торжественном богослужении, когда митрополит с причтом Казанского собора молился о даровании победы русской армии.
Как бы предвосхищая назначение кафедрального собора Петербурга, скульптор С. С. Пименов поставил в ниши главного портика статуи воинов-святых — Владимира Киевского и Александра Невского, в честь которых в России были учреждены военные ордена.
В Казанский собор свозились трофеи Отечественной войны и Заграничного похода: 105 знамен и штандартов наполеоновской армии и 25 ключей от городов и крепостей Европы.
Посылая серебро митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Амвросию, Кутузов помнил и о том, что духовенство Санкт-Петербурга пожертвовало 750 тысяч рублей на народное ополчение и что немало «людей духовного звания» записались в это ополчение ратниками.
Впоследствии Казанский собор стал усыпальницей фельдмаршала.
Несколько сюжетов об Александре I (1801—1825)
Париже, на Вандомской площади, стояла колонна, также носившая название Вандомской. Она была сооружена в 1806—1810 годах в честь побед, одержанных Наполеоном, и сделана из бронзы перелитых трофейных неприятельских пушек. Ее высота равнялась 43,5 метра. На самом ее верху была водружена статуя Наполеона. *
После того как 30 марта 1814 года в Париж вошли союзники, статуя Наполеона была сброшена.
Александр I, объезжая Париж, побывал и на Вандомской площади. Взглянув на верх опустевшей колонны, он сказал:
— У меня закружилась бы голова на такой высоте.
(&$L830—1834 годах, уже после смерти Александра I, повелением его брата императора Николая I в Петербурге на Дворцовой площади архитектором Огюстом Монферраном была воздвигнута колонна, названная Александровской или Александрийским столпом. Ее высота была на 4 метра больше Вандомской. Правда, на верху колонны стояла не статуя Александра I, а ангел с крестом работы скульптора Бориса Ивановича Орловского, однако все знали, что ангел лишь аллегория Александра, которого льстиво называли царь-ангел.
ак-то, уже возвратившись в
Россию после Венского конгресса, Александр I, проезжая в карете по Петербургу, заметил пьяного солдата и, остановив карету, велел встать виноватому на запятки, чтобы затем отвезти его на гауптвахту.
Солдат узнал императора, но не испугался. Встав на запятки, он сказал Александру, еще не успевшему сесть обратно в карету:
— Переменчивы времена, ваше императорское величество. В 12-м году все приказывали: «Ребятушки, вперед!», а теперь вот совсем по-другому: «Встань назад!»
•днажды на маневрах Алек-
сандр послал с приказом князя Лопухина — молодого, красивого, но очень глупого офицера.
Возвратившись к императору, Лопухин все перепутал, переврал и тем испортил дело. Александр, вздохнув, сказал:
— Да и я дурак, что вас послал.
(ЗЖлександр любил литературу, и особенно поэзию. Своему младшему брату Николаю, не любившему чтения, он сказал однажды: «Не забывай, что в среде нации поэзия исполняет ту же роль, что и музыка во главе полка. Она — источник возвышенных мыслей, она согревает сердца и говорит душе о самых грустных условиях жизни».
(2^£^теперь сюжет гораздо более печальный, серьезный и до сих пор не разгаданный. Александр Христофорович Бенкендорф (1781 —1844) представил Александру I докладную записку о существовании тайной заговорщической офицерской организации «Союз благоденствия». Сведения об этом «Союзе» собирал Бенкендорф по собственному почину и полагал, что царь ничего о заговоре не знает.
В записке Бенкендорф извещал царя о зарождении тайного общества, о разделении его на две управы — Южную в Тульчине, Василькове и Каменке, где квартировали полки второй армии, и Северную — в Петербурге. Сообщение это сделал Бенкендорф в 1824 году, назвав имена и директоров, и главных членов, и программы управ: Северной — ограничение монархии и тайная проповедь, Южной — республика и военный бунт с цареубийством.
Получив записку, Александр прочел ее и запер в один из ящиков своего стола, ни разу не взяв более в руки, ничего о ней не говоря и не принимая никаких мер к разгрому готовящегося мятежа.
Встречая Бенкендорфа и ловя его вопрошающий взгляд, царь опускал глаза и проходил мимо, как будто ровным счетом ничего не знал и записки не читал.
А Бенкендорф спрашивать не осмеливался, полагая, что какие-то меры государь принимает, но какие именно — не говорит и его, Бенкендорфа, вовлекать в это дело не желает.
А меж тем Бенкендорф не был первым, кто известил Александра о готовящемся заговоре. Раньше его сделал это генерал-адъютант князь Илларион Васильевич Васильчи-ков еще в мае 1821 года.
И когда царь услышал об этом, то сказал старому своему другу: «Не мне их судить и казнить: я сам разделял и поощрял некогда все эти мысли, я сам больше всех виноват».
(2/^езадолго до смерти Александр I уехал в Таганрог и однажды, гуляя в одиночестве за городом, попал под сильный дождь. До Таганрога было четыре версты. Он с трудом уговорил ехавшего в город мужика подвезти его на мешках с мукой, которые тот вез на продажу.
Когда мужик повернул к базару, Александр попросил его подъехать все же к тому дому, где он остановился, но мужик не соглашался, говоря: «На той улице царь живет, и нас туда не пускают».
Наконец он все же согласился, сказав: «Если станут меня бить, то я скажу, что это ты мне велел: пусть тебя бьют».
Александр слез с телеги, пошел ко входу, а мужику велел подождать, пока он вынесет ему деньги.
— Где ты подобрал царя? — спросил его офицер, стоявший у входа. Услышав это, мужик оставил воз и лошадь и побежал с улицы.
Таганроге Александр внезапно умер 19 ноября 1825 года. Эта неожиданная смерть тотчас же породила слухи о том, что царь вовсе не умер и что вместо него привезли в Петербург некоего солдата. Возникли и другие версии, но смысл их был один и тот же — Александр I жив.
...Осенью 1836 года к одной из кузниц глухого уральского городка Красноуфимска, расположенного на берегу реки Уфы в двухстах с лишним верстах к западу от Екатеринбурга, подъехал высокий, красивый, осанистый старик на прекрасной породистой лошади.
Вместе с тем старик был одет по-крестьянски, хотя и небогато, но добротно и чисто.
Старик и говорил не по-крестьянски, а по-городски, и бумаг при себе никаких не имел, и ехал неизвестно откуда и куда, и, поразмыслив, кузнецы сдали подозрительного старика в полицию.