Законы войны

Посмотрел на часы – тоже пластиковые, они носили пластиковые часы, потому что имели дело с минами и взрывными устройствами. Время контакта…

Шел дождь. Тяжелый, тропический дождь, который нанесло ветром из Индийского океана, с крупными, тяжелыми каплями, барабанящими по ветровому стеклу с таким шумом, будто это был не дождь, а град. Улицы перед Северным Депо опустели, моментально образовались потоки воды, несущие грязную воду в порт и в залив. Выходить из машины не хотелось… промокнуть до нитки можно было в секунду-две. Никого не было видно, даже нищих…

Со стороны вокзала появился человек, он бежал, разбрызгивая ногами лужи и держа над головой тяжелую спортивную сумку, чтобы защититься от воды. Сашка опознал его, включил мотор…

Полковник Тимофеев, бородатый, темный от загара, одетый, как местный, в широкие штаны, безрукавку и рубашку из грубой ткани, бросил свою сумку на заднее сиденье, ввалился на переднее сам. От него пахло как от местного – потом, грязью и дымом…

– Ас салам алейкум… – сказал он, – чего встал, поехали…

– Ва алейкум ас салам… – сказал Сашка и включил передачу…

Территория под контролем Российской Империи

Порт Карачи

Точные координаты неизвестны

21 августа 2016 года

Вспышка!

Борецков проснулся. Рука автоматически вырвала из-под подушки пистолет, еще когда он спал.

Черт… приснится же… Наверное, это всегда будет с ним…

Ныло все тело. Это не считая перманентного поноса от местной жратвы, который то начинался, то вдруг прекращался, не помогали даже таблетки. Борецков чувствовал себя уставшим и несчастным…

Который день в этом говнище, и никакого толка…

Он посетил толчок… господи, это каким же надо быть уродом, чтобы строить толчок рядом с кухней, да еще без двери… но тут так и строили. Потом сделал двадцать пять отжиманий от пола и попил воды. Воду он прокипятил и немного подсолил, чтобы не пить много и чтобы компенсировать вывод солей с потом из организма. Прошел в комнату, рухнул на кровать… все было мокрым, как он ни старался хоть как-то просушить. Он повернул голову и увидел на стене большого таракана, по-хозяйски шевелившего усами. Начинающий шпион прицелился в него из пистолета – таракан оказался понятливым: исчез.

Какое же тут везде дерьмо…

Их было двое, и у каждого была отдельная квартира, которую они сняли для себя, и график дежурств. По шесть часов, одна дневная смена и одна ночная – это рехнуться можно. Двенадцать часов в день – у прибора наблюдения, потом шесть часов сон – больше не надо было ни одному из них, – и оставшиеся шесть часов – это личное время солдата. Можно просто полежать, можно куда-то выйти, чтобы окончательно не свихнуться…

Сашка гулял по городу, переодевшись под местного и подкрасив немного бороду краской, которую использовали женщины. Его восторг по поводу города немного прошел… везде такое дерьмо, что и не выскажешь. Нет, конечно, были и хорошие кварталы – но даже там были признаки неблагополучия. Граффити на стенах – автоматы, высказывания на урду и хинди, Аллах Велик и все такое. Полицейские бронемашины на улицах.

Хреново…

Британское, местное и даже немного русское слилось здесь в каком-то пикантном и в то же время омерзительном коктейле. Здесь были британские супермаркеты, но там почему-то были выбиты витринные стекла, товар лежит как попало, есть и просроченный, ценники тоже кое-как написаны. Британские кебы – это такие машины – такси, не обычные, как в других странах, а специальные, точно маленькие фургончики, но при этом не чопорно-черные, как в столице Метрополии, а раскрашенные в разные цвета радуги, с изречениями из Корана и прочей мутью. Уличные жаровни можно встретить на любой улице восточного города – но только тут умудрились сделать горелки из сырой нефти и еще подтапливают резаными лысыми автомобильными покрышками, отчего по городу сплошной смрад, усугубляющийся еще и высокой влажностью. Неудивительно, что здесь мало кто доживает до пятидесяти – умереть от рака легких или горла при таком воздухе проще простого.

Сашка не знал, как замиряли Восток, сколько времени прошло до того, как появилось первое нормальное поколение, и потому удивлялся, видя, как ведут себя местные. Почему они так себя ведут? Почему бы им не вести себя иначе, навести порядок? В интернате был полный гимназийный курс для воспитанников, включая мировую историю. Они знали про Британскую Индию – это была часть Евро-Азиатского континента, отделенная высокими горами и непроходимыми лесами от остальной ее части и находящаяся под оккупацией Британской Империи. Британская Империя, воспользовавшись феодальной раздробленностью и продажностью местных элит, минимальными силами оккупировала страну, в несколько раз превосходящую ее саму по народонаселению, и навязала ей свои правила игры, в ущерб коренному населению. В этом, кстати, было принципиальное отличие британской политики от русской – Его Величество воспринимал каждую часть Империи как равную и полноправную, Россия, в отличие от Британии, не имела колоний. Далее – Британия несколько раз с большой жестокостью подавила народные восстания, направленные против британского колониального гнета, она продает товары своей промышленности по монопольно высоким ценам и вывозит колониальные товары по монопольно низким. Местные жители раздроблены и не могут оказать сопротивления, но…

Но ведь сейчас Карачи и его окрестности, известные как Белуджистан, территория народа белуджей, находится под управлением Российской Империи и местным жителям предоставлены права, несравнимые с тем, что были даны при англичанах, например – Карачи объявлен вольным городом-портом, как Одесса, как Аден, как Басра. Почему бы тогда местным жителям, черт бы их побрал, не перестать жечь свои нефтяные горелки, готовить мясо на резаных автомобильных покрышках, и почему бы им, черт побери, не сделать приличную канализацию вместо зловонных канав на улице. Черт возьми, это двадцатимиллионный город – неужели нельзя жить нормально. И почему местные жители вместо того, чтобы сделать свою жизнь хоть немного лучше, слушают своих бывших угнетателей, англичан, и сопротивляются русским. Не все, конечно, не каждый сотый и даже не каждый тысячный. Но остальные просто молча смотрят на это, на деяния своих, вместо того чтобы сказать «нет». И это хуже всего.

Лежать на сырой кровати было мерзко, это все равно что лежать в луже. От тяжелого запаха пота мутило – а вымыться было нельзя, потому что от местных тоже пахнет потом. Борода зверски чесалась, казалось, что там кто-то есть.

Бр-р-р…

Сашка поднялся, быстро оделся – хватит с него. Надо выйти – иначе рехнешься…

– Девятый – второму…

– На приеме… – раздалось из динамика сотового, они по сотовым говорили как по рации, потому что говорить нормально было для них непривычно. – Хочешь меня сменить? Еще час с лишним остался…

– Никак нет. Хочу выйти. Купить что-то поесть.

– Давай. Но чтобы через час был на месте…

– Есть.

Борецков зашнуровал британские армейские ботинки – показатель богатства здесь, многие ходили в растоптанных чувяках или вообще калошах – и вымелся на что-то вроде террасы, потому что подъездов нормальных тут не было, строили на британский манер.

На площадках одной из двух лестниц тусовались местные оборвыши. Ему они ничего не сделали, но взгляды были весьма красноречивыми. Примета нового времени – магнитола. Дешевая магнитола, которую носят у уха и которая изрыгает музыку одного из стилей андеграунд, родиной которых является… конечно же, Англия. Родиной всего плохого, антигосударственного является почему-то Англия.

Сашке было непонятно, почему так. Здесь жили, можно сказать, дружно, сообществами, как и в Империи, – но это было совсем другое. В Империи ты был школьником, гимназистом или лицеистом [6], к тому же наверняка скаутом, или в борцовский зал ходил, или в боксерский, или в клуб какой-нибудь, юных мотористов там или летчиков. А здесь ничего этого не было, групповались по принципу «кто ты есть», из какого района, какого рода, на каком языке говоришь, хинди или урду. Ну не смешно ли…

6

В Империи были школы не одного, а трех видов, бесплатными были только школы. Школа: девять лет (до 1976 года – 8, в деревне – 6), один иностранный язык. После школы не принимают в университет, только в коммерческое или реальное училище. Что, кстати, не мешало многим школьникам закончить коммерческое училище и стать очень богатыми людьми. Гимназия – платная, десять лет, два иностранных языка, после нее можно идти в любой университет. Лицей – двенадцать лет, три иностранных языка (включая французский, который дворяне знают с детства), он бесплатный, но только для детей дворян, это кузница имперской элиты. Лицеи содержатся Его Величеством и Дворянскими собраниями, простолюдин туда не попадет, сколько бы денег у него ни было. Суворовские или нахимовские училища давали образование некоторые по уровню гимназии, а столичные и особо хорошие в провинции – по уровню лицея, они были бесплатными.