Мозговик. Жилец

И вот теперь, утром в четверг, он зевнул и с трудом поднялся. Можно бы поехать в Бартлесвилль к полудню и попытаться еще раз дозвониться до шерифа. Они могли бы встретиться в Уилкоксе, если у шерифа будет время. Еще лучше, если шериф и сам собирается в Бартлесвилль, тогда они смогут встретиться за ленчем.

Выпив чашку кофе, он отправился в Бартлесвилль и в половине двенадцатого позвонил шерифу из закусочной. На этот раз удачно.

- Это Док Стаунтон, шериф, - представился он. - Хочу поговорить с вами, если у вас найдется свободная минутка. Вы не собираетесь сюда приехать? Если хотите, я сам подъеду в Уилкокс.

- Я как раз собирался выезжать, Док. В Бартлесвилль.

- Отлично. Может, перекусим вместе?

- Я не прочь. Где?

Док предложил:

- Давайте встретимся в таверне. Одна рюмочка не повредит, если мы потом плотно закусим.

Шериф согласился и сказал, что будет на месте примерно через полчаса.

Док прошел от телефона к прилавку закусочной, чтобы купить кое-что. Продавцом оказался один из тех мужчин, с которыми он накануне играл в покер. Они поздоровались.

- Слышал, что вы звонили шерифу, Док, - заметил продавец. - Надеюсь, у вас все в порядке?

- Да, слава Богу. Хотел кое-что ему передать.

- Надеюсь, не по поводу нашей вчерашней игры в покер? А скажите-ка, Док, ведь вы живете за Бэскомб-роуд, не так ли?

Док кивнул.

- Всегда удивлялся, откуда взялось это название. Но я и в самом деле живу там. А почему вы спрашиваете?

- Там еще одно самоубийство было этой ночью. Вы разве о нем не слышали?

Дока как будто что-то кольнуло в шею.

- Нет, не слышал. Я только что приехал и, кроме вас, никого не видел. Так кто это?

- Один старый грубиян, его зовут Зигфрид Гросс. Потеря небольшая; никто его не любил, а он тем более никого не любил. Он живет, то есть жил, в пяти милях от города. Это примерно в трех милях от вас.

Док принялся расспрашивать, но узнал лишь две вещи: что Гросс застрелился поздно ночью из дробовика и что он оставил записку, в которой объяснял, что уходит из жизни из-за невыносимой боли от артрита.

Стаунтон положил покупки в машину и поехал в таверну.

Бармен Майк беседовал с двумя посетителями как раз о самоубийстве Гросса, но никаких новых сведений не было.

Док сидел за пивом, когда в помещение бара вошел шериф и сел рядом.

- Сегодня пива не надо, - устало сказал шериф. - Пожалуй, я выпью кое-что покрепче, Майк. Двойной бурбон.

Док заказал себе еще пива, и Майк пошел к бару.

Шериф зевнул.

- Похоже, вы уже слышали про Зигфрида Гросса, - сказал он, - я вынужден был ехать туда посреди ночи и с тех пор не спал. Боже, как я устал. А ведь мне нужно опять туда ехать.

- Можно мне поехать с вами? - спросил Док.

- Если хотите. У вас появились какие-то соображения в связи с историей Гросса, Док?

- Нет, ведь когда я звонил вам, то ни о чем еще не знал. Я хотел сказать насчет собаки Хоффмана. У нее не было бешенства.

Брови шерифа поднялись в изумлении.

- Вы хотите сказать, что проверяли это? Но зачем, ведь собака никого не укусила! Или все же укусила?

- Нет, никого. Но, я очень заинтересовался этим, особенно после того, как вы сказали, что собака боялась машин. Я недоумевал, почему же в таком случае пес так слепо бросился под колеса. Если он был бешеным, это хоть что-то объясняло бы.

- Что вы, Док, собаки каждый день гибнут под колесами. Наверное, пес гнался за кроликом, перебегавшим дорогу, шел по следу и не увидел машину. Нельзя же в самом деле проводить дознание в верховном суде штата о самоубийстве собаки!

- Конечно, нет. Однако скажите, наконец, шериф, что необычного в самоубийстве Гросса.

- Вообще все это было ужасно. Он выстрелил из дробовика прямо себе в рот, так что мозги разлетелись по всей кухне. Человек из похоронного бюро, которого я захватил с собой, целый час провозился, приводя помещение в порядок. Господи, ну и кровищи было там!

- Будет ли проводиться дознание?

- Зачем? Ведь осталась его собственноручная предсмертная записка. Лишняя трата средств налогоплательщиков. Давайте-ка еще по одной и пойдем есть, ладно?

Лишь во время десерта и кофе Док вновь поднял вопрос об обстоятельствах самоубийства или событиях, хоть как-то с ним связанных.

- Да, пара событий случились в эту ночь, - признался шериф, - хотя к самоубийству они не имели отношения. Сова влетела к нему в дом где-то около полуночи, разбив стекло. Гроссу пришлось ее прикончить, потому что у нее крыло оказалось сломанным.

- Из того самого дробовика?

- Нет. Из винтовки двадцать второго калибра. И примерно через три часа он покончил с собой. Я думаю, он лег спать, но не смог заснуть от мучивших его болей и, в конце концов, решил прекратить свои страдания тем же способом, которым избавил от жизни страдавшую сову. Решив это, направился на кухню и выпалил в себя.

Док нахмурил брови.

- Был ли какой-нибудь физический контакт между Гроссом и совой?

- Нет, только после того, как она умерла. Застрелив ее, Гросс выбросил трупик в окно и сказал жене, что закопает его утром.

Шериф сделал паузу и глотнул кофе из чашки.

- Птицу закопал Лурса, тот парень, что живет рядом с ним. Да, еще кот. Той же ночью кот Гроссов забрался в амбар к Лурса, и там его загрыз их пес, кстати, очень свирепый.

У Дока Стаунтона перехватило дыхание. Он произнес очень тихо, так тихо, что шериф едва расслышал его.

- Сова и Кошечка уплыли в море, на славной лодочке зеленой.

- Что это?

- Это строчка из Эдварда Лира. А скажите, шериф, вы хоть раз слышали, чтобы сова врывалась в дом, разбивая стекло?

- О совах не слышал такого. Но вообще-то, Док, птицы час-то бьются в стекла. У меня на доме есть нарисованное окно, так в него часто влетают птицы. В основном воробьи. Обычно только на минутку оглушаются, но, случается, и шеи ломают. Ну что, можем ехать? В моей машине поедете или в своей?

Глава десятая

Мозговик за последнее время узнал много удивительного для себя.

После самоубийства Зигфрида Гросса он довольно долго оставался без хозяина, так что, находясь под деревянными ступеньками и используя свои перцептивные способности, мог видеть и слышать все, происходившее на ферме Гросса и поблизости от нее.

Прежде всего он узнал, что проявил неосторожность и возбудил всеобщее любопытство теми поступками, которые заставлял совершать своих хозяев и, в особенности, способами самоубийства, которые выбирал.

Он и понятия не имел о том, что из-за самоубийства человека может быть поднят такой шум, даже если человек оставляет записку, в которой излагает свои мотивы. То, что случилось в доме Гросса после самоубийства, стало для мозговика откровением, многое объяснив в человеческом поведении.

Все началось сразу после рокового выстрела из дробовика.

Эльза Гросс сбежала вниз по лестнице. Она оказалась куда более возбужденной и расстроенной, чем ожидал мозговик, знавший из мыслей Гросса, что подлинной любви между супругами не было.

Первый шок был сильнейшим. После того, как пик его миновал, Эльза надела туфли и, набросив пальто прямо на ночную рубашку, выбежала из дома и поспешила к своим соседям, Лурса, которых мозговик накануне ночью видел через окно у постели больного ребенка. Именно их свирепый пес избавил его тогда от очередного хозяина, кота.

Примерно через полчаса Эльза Гросс вернулась вместе с Лурса. Из разговора между ними мозговик узнал, что Лурса позвонил шерифу, который прибудет в течение часа; Лурса как раз и пришел сюда, чтобы вместе с Эльзой дождаться приезда полиции. Жена его не смогла прийти, оставшись с больным ребенком, которому, правда, стало лучше, хотя он был еще очень слаб.

Лурса предложил Эльзе сходить наверх и одеться. Сам он тем временем тщательно осмотрел кухню, стараясь не наступать в лужицы крови, разбрызганной повсюду. Несколько раз он перечитал записку Гросса и покачал головой.