Страница 34 из 43
Гитлер располагал вермахтом, мощным орудием для осуществления собственных амбиций. Дуче разыгрывал из себя великого завоевателя, стоя во главе армии с некомпетентными офицерами, не желающими сражаться и плохо вооруженными солдатами. Италия была бедной страной, ее ВВП более чем вдвое уступал британскому, а среднедушевой доход – втрое. Стали, к примеру, в Италии производилось в шесть раз меньше, чем в Британии. Во Второй мировой войне Италия мобилизовала свою экономику даже менее эффективно, чем в Первую. В самую идиллическую пору союза Муссолини с Гитлером нацисты относились к южному союзнику с таким презрением, что 350 000 итальянцев, трудившихся в Германии, находились на положении чуть ли не рабов: итальянский посол большую часть своего времени тратил, ходатайствуя за соотечественников и добиваясь улучшения их положения. Сам Гитлер еще сохранял расположение к Муссолини, чьим примером он некогда вдохновлялся, но большинство немцев не доверяли итальянскому лидеру и смеялись над ним. Берлинцы утверждали, будто всякий раз при встрече дуче и фюрера шарманщики играют известную песенку «Не можешь ты верность хранить» («Du Ka
st nicht Treue sein»). Ходил анекдот: в 1936 г. какая-то дурочка на светской вечеринке спросила Вернера фон Бломберга, кто выиграет следующую войну, а тот якобы ответил: «Мадам, этого я сказать не могу, одно знаю наверное: проиграет та сторона, за которую выступит Италия»1. В нацистских кругах ходил и другой анекдот: Вильгельм Кейтель (этого прислуживающего и льстящего Гитлеру военачальника именовали Лакейтель) докладывает: «Мой фюрер, Италия вступила в войну!» Гитлер отвечает: «Пошлите две дивизии, этого хватит, чтобы разделаться с ними». Кейтель возражает: «Но, мой фюрер, они воюют не против нас, а за нас», Гитлер говорит: «Это меняет дело: пошлите десять дивизий»2.В первые месяцы войны немцы и англичане, словно по взаимному уговору, воздерживались от операций на Ближнем Востоке. Общее положение Британии было настолько уязвимым, что ее военачальники ни в коем случае не хотели растрачивать свои силы еще и на этом театре боевых действий. С тех пор как Муссолини присоединился к державам оси, Средиземноморье утратило для союзников ценность в качестве морского пути на Восток, поскольку здесь на воде и в воздухе господствовал их противник. Главнокомандующий сэр Джон Дилл предпочел бы направить людские резервы и излишки оружия на Восток, чтобы укрепить оборону империи против надвигавшейся японской угрозы. Но Черчилль не желал этого допустить: раз не получалось дать немцам бой на территории Европы, он решил сделать это в Африке. Летом 1940 г. драгоценные танки были отправлены в ближневосточные британские колонии к генералу Арчибальду Уэйвеллу. Принимались и другие меры предосторожности – 16 000 жителей Гибралтара были эвакуированы сперва в Северную Африку, а затем в Англию, и лишь 4000 гражданских осталось на Скале. Казалось вполне вероятным, что державы оси попытаются захватить крепость у врат Средиземноморья и к ним мог присоединиться диктатор Испании генерал Франко.
Британия держала в Средиземноморье довольно большой флот, но адмирал Эндрю Каннингем, в отличие от Черчилля, понимал, насколько уязвимы корабли без прикрытия с воздуха. На протяжении двух с лишним лет после того, как Франция вышла из мирового конфликта, а Италия, напротив, присоединилась к нему, британском флоту отчаянно недоставало как авианосцев, так и наземных баз, с которых могли бы подниматься в воздух самолеты. Британские истребители не могли, вылетев с аэродрома на Гибралтаре, Мальте, в Египте или Палестине, пересечь огромные воздушные пространства от берега до берега, а их противники располагали практически неисчерпаемым выбором баз. Удивительно, что при таком неблагоприятном балансе сил и общей стратегической слабости Королевский флот продержался с 1940 по 1943 г. и даже осуществлял некоторые миссии в Средиземноморье. Опыт, отвага и изобретательность Каннингема и его капитанов более чем уравновешивали количественное превосходство итальянских боевых кораблей. Что же касается сухопутных войск, лишь горсточка британских и колониальных дивизий сражалась в североафриканской пустыне, а бόльшая часть армии оставалась дома – отчасти для обороны на случай вторжения, отчасти из-за недостатка оружия и снаряжения и отсутствия кораблей, на которых можно было бы перевезти солдат за море, а потом еще и снабжать их. Сражения в пустыне оказали на исход глобального конфликта едва ли более существенное влияние, чем стычки французских и английских рыцарей в промежутках между основными битвами на исход Столетней войны. И все же битва в Северной Африке завладела воображением западного мира и приобрела огромное символическое значение в глазах британского народа.
Сражение разворачивалось на узкой полосе средиземноморского побережья – порой ширина этой полосы не превышала 60–70 км, – и почва там подходила для перемещения танков. Тридцать два месяца, с сентября 1940 г. по май 1943 г., два войска пытались одолеть друг друга в ряде схваток, и в результате их танки проехали более 3000 км по этой прибрежной зоне. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону, и многое определялось расстоянием от базы, откуда поставлялись топливо, боеприпасы, провиант и вода: англичане более всего преуспевали в 1941–1942 гг., когда не слишком отрывались от дельты Нила, а их противник жался к Триполи. Не стоит романтизировать никакие разновидности войны – в любом случае солдат предпочел бы мирно сидеть у себя дома, а не воевать, и погибать в горящем танке под Бенгази ничуть не слаще, чем под Сталинградом. Но по крайней мере пустыни пусты – там не погибали гражданские, не уничтожались дома и города, то есть хотя бы не происходило тех ужасов, которые война принесла в более населенные регионы.
И хотя воевать в пустыне тоже нелегко, в долгие периоды затишья между битвами здесь все же условия существования были полегче, нежели зимой в России или в Азии в пору муссонов. Порой можно слышать утверждение, будто в Северной Африке война шла «без ненависти». Это явный перебор – конечно, здесь тоже был страх, а где страх, там и злоба; нормальные люди в пылу битвы ничего хорошего не думают о тех, кто стремится их убить. Но в Африке обе стороны сумели избежать крайних проявлений жестокости, в том числе расправы с пленными. Итальянцы и немцы, жители Британии, Индии, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки выживали и сражались в чуждой им и дикой обстановке, на земле, к которой никто из них не был эмоционально привязан. И более страшным, чем противник, врагом были песок и мухи, жара и жажда.
Осенью 1940 г. Муссолини не терпелось добиться наглядных успехов, которые позволили бы ему претендовать на часть добычи в общей победе государств оси, а в победе уже все были уверены. Ни в сухопутных, ни в морских сражениях его армия опыта не имела, но дуче жаждал иноземных походов и завоеваний, которые придали бы авторитет фашизму и укрепили бы шаткий дух его народа. «Армии нужна слава», – твердил он. Ливия, колония Италии, примыкала к Египту, который англичане контролировали силами всего лишь одной британской дивизии, Седьмой танковой, и двух вспомогательных подразделений – индийского и новозеландского. Вскоре к ним прибыли еще две австралийские дивизии. Англичане пребывали в Египте на птичьих правах: Египет был суверенным государством под властью короля Фарука, англичане же находились на его территории якобы лишь для защиты Суэцкого канала. Каирское правительство официально не вступало в войну вплоть до февраля 1945 г., и большинство египтян отдавало свои симпатии державам оси, мечтая об окончательном освобождении после 70 лет английского господства. Эти взгляды разделяли арабские националисты по всему Ближнему Востоку, и первоначальные успехи Гитлера лишь подогревали их ненависть к британскому владычеству. В августе 1940 г. секретарь Великого Муфтия Иерусалима наведался в Берлин с предложением подготовить восстание в Ираке. Он также предлагал снабжать мятежников в Палестине и Трансиордании – а таковые непременно появятся – оружием, которым вишистская Франция располагала в Сирии. Единственное, что требовалось от нацистов, – гарантировать повстанцам независимость будущих арабских государств.