Страница 47 из 48
— Ты хотела использовать ее, предварительно обманув, — жалость была в глазах Гунноры.
— Когда-то, — снова заговорил Курноус, — была борьба между Светом и Тьмой — и многие погибли тогда. Смерть и разрушение опустошили страну. Я считаю, что свобода выбора сейчас должна остаться.
— У меня есть свое место, свое могущество, ты не можешь пренебрегать мной, — рявкнул человек-зверь.
— Разве я пренебрегаю? Свобода выбора. Те, кого вы честно завоюете, будут вашими подданными, но ими будут те, кто ответит на ваш зов. Эти двое уже выбрали…
— Она нет! Ты сам сказал это! — закричала Райден.
— Она сделала выбор. Она ведь из тех, чей разум закрыт для нас. Колдовство запрещено. Позови ее без заклинания! — приказала Гуннора.
Старуха разразилась проклятиями. Я видел, что рукава ее шевелятся, видимо, она двигала руками, но ритуальные жесты она все-таки не рисковала делать. Возможно, она была вынуждена признать справедливость слов моей янтарной леди.
— Ты видишь? — в голосе Гунноры прозвучала странная нотка. Неужели это была нотка жалости? Неужели она чувствует хоть каплю тепла к этой безобразной, гнусной, отвратительной старухе? — Что сделано, то нужно исправить!
Она излучала могущество, теплое золотое сияние окружало ее фигуру. И из этого золотого сияния вырвалось золотое копье. Я увидел, что ведьма отступила на шаг. Лицо ее перекосила злобная гримаса. Рот ее перекосился, как будто она хотела плюнуть в нашу сторону ядовитой слюной.
Затем плечи ее опустились. Если годы что-то значили для нее, то именно сейчас они легли на нее тяжким грузом. Руки ее вознеслись вверх. Я мог чувствовать, как она борется с могучей силой, но не может преодолеть ее. Но Гуннора тут была не причем. Все дело было в самой старухе. Все ее усилия нарушить баланс, достичь большего могущества, оказывались тщетными.
Она говорила — четыре слова, которые прокатились громом по равнине. Мне показалось, что небо и земля откликнулись на них и содрогнулись, как будто столкнулись два мира с ужасающей силой. И затем все снова успокоилось, мы снова оказались в одном времени и в одном месте.
Я держал — ничего! Инна исчезла. Ее не было в моих объятиях. Я вскрикнул и Гуннора бросила на меня быстрый взгляд.
— Не бойся за нее. Она вернулась к своему народу. Она все забудет. И в ней не зреет дитя зла, которое бы уничтожило всех нас. И это потому, что ты был тверд.
— Вы еще не выиграли! — зарычал человек-зверь. В его голосе была жажда крови и угроза смерти. — Это еще не конец.
Курноус покачал головой в короне.
— Никто из нас никогда не выиграет. Вы все время будете пытаться подчинить все себе, но всегда окажется кто-то, кто встанет на вашем пути — баланс останется…
— Но не навсегда! — человек-зверь жестом негодования ударил себя в грудь.
Он исчез!
Карга показала свои желтые кривые зубы в презрительной усмешке.
— Не навсегда! — повторила она. Ее черные рукава хлопали по костлявому телу, как будто дул сильный ветер, которого я, правда, не ощущал. Да и трава не шевелилась там, где стояла она. Но странный ветер все сильнее трепал ее мантию и наконец он сорвал ее с места, как сухой лист с дерева, и как сухой лист, она полетела куда-то в ничто.
Теперь крылатая женщина испустила хриплый рев, распустила свои крылья и взвилась в воздух. Затем она быстро понеслась по небу. Сверкающая женщина тоже взлетела и полетела за ней.
Двое остались, разглядывая меня. Во мне оставалось еще много от юного неопытного глупого Эльрона. И тот Эльрон спросил:
— Значит, темные еще будут продолжать свое дело? Какова же тогда будет судьба моих соплеменников?
— Нет стран, где только Свет или только Тьма. Ведь, если не будет Мрака, зачем тогда стремиться к Свету? — спросил Курноус. — Как мы уже говорили, эта страна почти совсем опустела. И среди тех, кто пришел сюда, найдутся люди, чьи сердца откроются нам — Тьме или Свету. Но выбор они будут делать сами. Остальные не будут знать ничего и ни о чем не будут подозревать, так как они не те, кто подходит нам.
Я теперь подумал о властителе Черной Башни — неужели и это Зло будет свободно творить свои черные дела?… И если его жертва останется без помощи…
— Она не останется без помощи…
Я понял, что между нами нет необходимости произносить слова. Это был лорд, которого я выбрал сам и с этого часа я буду жить в соответствии со сделанным мной выбором. И все же может наступить момент, когда меня будут грызть сомнения, когда мне будет казаться, что добро могло бы сделать многое, но не делает.
— Могущество… все дело в балансе могущества, — продолжал Курноус. — Неужели ты не понимаешь, что кто бы не нарушил баланс могущества, Тьма или Свет, это приведет к тому, что в стране воцарится хаос? Мы уже получили один такой урок много лет назад — очень жестокий урок. Страна была сильной и богатой, пока баланс не нарушился. Восстановление страны оказалось очень долгим и трудным процессом и много раз это оказывалось не по силам тем, кто пытался сделать это. И твои люди будут терпеть неудачи, но они будут пытаться, так как в твоем народе заложены семена. Они взрастут в вас, несмотря на то, что вы сами не будете верить, что этого можно достичь.
Какая-то часть меня понимала справедливость его слов. Но человеческое нетерпение оставалось.
— А леди Инна действительно в безопасности?
— Она проснется в том же месте, откуда ее взяли. Райден устроила там западню перед приходом ваших людей. Но у нее сорвалось, потому что она вызвала кубок, а ты, который подчинил его себе, тоже пришел. — сказала Гуннора. Теперь она была совсем другой. Ее влияние на меня в значительной степени ослабло, даже исчезло. Я уже мог спокойно смотреть на нее, и испытывал огромное удовольствие, но безумное плотское желание теперь уже не мучило меня. Я увидел, что она улыбается.
— Еще не время, но тот голод, который ты уже испытал, ты еще удовлетворишь в свое время, когда найдешь ту, которая разделит с тобой наслаждение.
— Гатея… и Гру?
На лице Курноуса не было улыбки. Он скорее смотрел на меня, как на своего воина, который готовится к битве. Он хотел убедиться, хорошо ли вооружен воин, готов ли к бою.
— Кубок твой. Остальное решишь сам. Выбор свободный — для вас обоих. Вы выберете сами, что хотите — добро или зло.
Я не понимал, о чем он говорит, и задал вопрос, который более всего мучил меня.
— Гатея… Гру… может быть, я нужен им. Я должен пойти к ним.
Не было ни вихря, который понес меня, ни могучих крыльев за спиной. Скорее всего, этого было мгновение тьмы — кромешной тьмы, как в Черной Башне, там, куда никогда не проникает свет. И затем пришел свет — лунный свет, как будто день остался позади.
Передо мной было Лунное Святилище, но не то, что было расположено возле долины, а то, где Райден со своими помощниками хотела совершить величайшее зло. Оно было освещено ярким светом — возможно другая часть колдовского мира — оно было точной копией того Святилища, где Инна ожидала осквернения тела и смерти духа.
Та, которую я искал, была перед каменным алтарем и тело ее было серебряно-белым. Она сбросила всю одежду и купалась в лунном сиянии, впитывая в себя могущество, которое жило в этом святом месте. В воздухе над алтарем стоял столб, нет, закутанная в вуаль фигура, которую я не мог разглядеть.
Воздев руки к небу, Гатея молилась с закрытыми глазами, лицо ее было полно радости. Мои пальцы пробежали по пуговицам, по застежкам, по шнуркам. Я отбросил от себя сначала то, что было связано со смертью и войной, и затем все остальное. Теперь на мне был только свет, свет и кубок, а также, как мне приказала память, листок лесной женщины.
Когда я приблизился к святилищу, свет сгустился передо мной, как бы сопротивляясь моему вхождению. Я чувствовал его сопротивление не только телом, но и разумом. Свет протестовал против того, что я вхожу, что я несу с собой, что я хочу сделать. И затем из света соткалось лежащее между колоннами передо мной серебряное тело Гру. Губы его раздвинулись и показались огненные клыки, как бы предупреждая меня.