Духи времени

— Кто-то приближается. — Голос Джейты был чуть громче шепота. — Чужак…

Налдамак подала неприметный сигнал, и жрица встала с табуретки, отогнула часть висячего дверного занавеса и выглянула наружу. Секундой позднее она кивнула кэндейс.

— Это не Хасти. Но кто-то из его племени.

Лицо Херихора отразило нарастающий гнев.

— Как этот человек умудрился проникнуть через внешнюю стражу? — яростно спросил он, возможно не их, а стражников.

— Из этого явствует, — задумчиво сказала Налдамак, — что такой, как он, может проделать это. Так же и тех, кто пришел к нам в пустыне, мы не видели до тех пор, пока они уже не стояли перед нами. Приведите его ко мне.

— Солнце… — начал протестовать один из генералов.

Однако Налдамак отрицательно покачала головой.

— Если я обязана моей жизнью и жизнью моих приверженцев одному из этих людей, то не думаю, что он сейчас имеет намерение причинить мне вред. Приведи его. Дочь Эпидемека!

Жрица кивком выразила согласие и выскользнула в дверь.

Однако Херихор и два генерала демонстративно вытащили свое ручное оружие и держали его наготове. Талахасси пододвинулась немного на складном стуле, чтобы лучше видеть любого входящего.

В течение секунды или двух, когда он наклонил голову, чтобы пройти под дверным занавесом, который Джейта отдернула для него, потому что он был высокого роста, она была уверена, что это сам Хасти, который с помощью какого-то трюка добрался до сердца их лагеря. И она наполовину привстала, собираясь выкрикнуть предупреждение. Затем она увидела, что хотя они и явно одной расы, между новоприбывшим и тем, кто держал Новую Напату под своей волей, существовало отличие.

Этот человек носил просторные одежды пустынного всадника, и все же она чувствовала, что это не его обычный наряд. И он был старше, имея при этом ауру врожденной властности, такую, какая могла проявляться только у члена Рода.

Оглядывая Налдамак, он подняв руку ладонью наружу, в приветствии, которое они не знали, но поняли, что таким приветствием лицо высокого звания встречает лицо высокого звания, равный смотрит в лицо равного.

— Ты — кэндейс Налдамак. — Это был наполовину вопрос, наполовину утверждение.

— Это правда. — Херихор немного наклонился вперед, на его открытом лице ясно читалось подозрение. — А кто ты, чужеземец?

— Это не имеет значения, кто я, — ответил мужчина с той же властностью, которая была в манере его поведения, в самой его сущности. — Ваша императрица обязана нам своей жизнью. Теперь мы просим кое-что за это.

— Я знаю тебя… — тихо произнесла Налдамак. — Ты был третьим человеком в пустыне, тем, кто стоял в стороне и не подходил к нам Да, я обязана вам жизнью, своей и тех, кто является моими самыми преданными слугами. Что ты хочешь от нас взамен?

— В городе находится человек нашей крови и из нашего племени. Он нарушил наши обычаи и законы, придя сюда Как и мы нарушили их, разыскивая его. Тем не менее, мы вынуждены это сделать, какую бы цену нам ни пришлось заплатить впоследствии. Он овладел вашим городом, он желает править здесь. Не считайте его незначительным противником, кэндейс Налдамак, так как, когда он бежал оттуда, откуда мы все прибыли, то захватил с собой устройства, находящиеся за пределами понимания вашего мира. Они должны быть уничтожены, человек — схвачен. Однако мы связаны клятвой не применять к нему нашего собственного оружия…

Джейта бесшумно возвратилась к группе, но не села на место. Вместо этого она осталась стоять, пристально глядя на чужака. Талахасси уловила замешательство, а потом нарастающее изумление, которое было отчасти благоговением, в выражении ее лица. Внезапно рука жрицы поднялась в воздух, и она начертила пальцем какой-то узор, незнакомый даже памяти Ашаки.

Человек, стоявший перед Налдамак, повернул голову, встретил пристальный взгляд Джейты, чтобы ответить ей взглядом почти угрожающим.

— Что ты делаешь? — требовательно спросил он.

Джейта неторопливо, во второй раз, начертила этот же символ.

— Ты не можешь знать… — В первый раз его внешняя самоуверенность слегка поколебалась, а затем он быстро добавил:

— Такое знание не могло сохранится…

— За столько столетий? — закончила Джейта его слова. — Я Дочь Эпидемека по прямой духовной линии, о, дальний путник, из тех, кто…

— Нет! — Его жест был запрещающим. — То, что ты знаешь, вообще противоречит всему, что нам известно. Но, если ты знаешь это, тогда понимаешь, чем этот Хасти является и что ему нет места здесь. Тот серьезнейший проступок, который он совершил, — решает все.

Налдамак перевела взгляд от чужеземца на Джейту, а потом обратно. Затем заговорила решительно:

— Мы не собираемся обсуждать, из какой части этого мира прибыл Хасти; тема нашего разговора — как мы можем захватить его? Ты говоришь, человек из пустыни, что он обладает устройствами, находящимися за пределами нашего понимания. И все же ты не желаешь сам выступить против него.

Как же тогда, по-твоему, мы можем захватить его? — спросила она с вызовом.

— Только вытащите его из собственного укрепления или места, которым он завладел, и он будет захвачен нами.

Херихор невесело рассмеялся.

— Незначительное и легко выполнимое дельце, хочешь сказать? Почему бы тебе самому не расставить сети на свою рыбу, чужеземец? Мы узнали, что существуют потайные пути к его берлоге, и, в порядке исключения, мы охотно покажем их тебе.

— Я не могу принимать участия в ваших сражениях, принц-главнокомандующий. Так же, как у ваших жрецов, у меня есть определенные ограничения, наложенные на меня, которые я не могу нарушить. Тем не менее об одном я предупреждаю вас — если вы проникните тайно в его укрепление, разрушьте его полностью. Там имеются устройства, которые, опрометчиво примененные, могут не только обратить Новую Напату в пыль, осквернив землю вокруг, но также выпустить смерть на весь ваш мир. Он прибыл хорошо подготовленным для того, что собирался совершить.

— Вновь овладеть древним наследством? — Талахасси не знала, откуда пришли эти слова и почему она произнесла их вслух. Это произошло, как будто она повторила что-то, что не было рождено ни в той, ни в другой памяти, которые теперь обе стали ее частью.

Тотчас же этот пронизывающий, почти угрожающий пристальный взгляд оказался обращен на нее. Она испытала странное ощущение, будто ее мысли зондируются. Инстинктивно, она усилила охрану того, что знала Ашаки, частично укрепляя ее той силой, что всегда была ее собственной.

— Ты! — Он шагнул по направлению к ней, в его лице нарастала угроза. Затем она уступила место замешательству. — Ты не… — начал он, а потом прервался. — Это несущественно, кто ты — ты не служишь ему. Но, пожалуй, из всей этой компании именно ты можешь наилучшим образом противостоять ему. В тебе есть то, что является естественной преградой для сил, которые находятся в нашей власти. Я должен сказать, кэндейс Налдамак, что эта девушка, — он неторопливо показал на Талахасси, — из всех твоих людей лучше всего подходит для борьбы с Хасти.

Херихор поднялся со своего места.

— Кто командует здесь, чужеземец? Кто ты такой, чтобы указывать нам, кому надо рисковать? Ты разговариваешь с нами, как генерал разговаривает с зеленым новобранцем, а мы не в подчинении у тебя…

— Твоя манера вести себя, — вмешалась кэндейс, — не производит хорошего впечатления на моих офицеров. Я отношусь благосклонно к твоим предостережениям, однако наши военные планы остаются нашими…

Он исчез!

— Что!.. — Херихор поднял оружие, но перед ним был только пустой воздух.

— Куда он девался? — обратился один из генералов к Джейте, будто она одна могла дать какой-то ответ на загадку. — Ты знала его или подобных ему, Дочь Эпидемека. Кто они такие, в таком случае, он и другой дьявол, творящий свое зло в самой Новой Напате? Или это какой-нибудь секрет, слишком сложный для наших умов?

— Это старый секрет, Настазен, и такой, каким я не имею права поделиться. Но кое-что скажу — его род был известен первым людям, которые обитали в Кеми. И в течение нескольких поколений между ними и нашими предками существовало общение. Потом они ушли, однако оставили нам знания, на которых основана вся наша длительная история и учение. Что касается того, как он удалился — он, возможно, вообще не присутствовал здесь во плоти. Они были способны, как говорят нам легенды, облекать в материальную форму свое изображение на далеких расстояниях…