Чёрный Триллиум

Вот и теперь, когда лорд Осоркон изо всех сил старался как можно быстрее вернуться в Цитадель (из бесед с Красным Голосом он усвоил, что самые важные события должны произойти в канун Праздника Трех Лун), суда, на которые были погружены остатки корпуса генерала Хэмила, двигались едва ли быстрее течения. Огромное число гребцов погибло от ударов плетьми с того дня, как, отступив от стен таинственного города, лаборнокцам удалось прорваться к кораблям своей флотилии, а оставшиеся были настолько измотаны, что не было смысла пугать их угрозой наказания. Корабли со скоростью ковыляющего старика спускались вниз по Мутару.

Осоркон не выдержал и, вызвав к себе Пелана, приказал придумать какое-либо средство, чтобы ускорить ход. Тот долго кланялся, потом позволил себе ответить:

— Генерал, гребцы устали до такой степени, что я просто не знаю, как можно их заставить быстрее работать веслами. Есть только одна мера — усадить на банки солдат.

— Черт бы побрал твою душу, Пелан. Мы потеряем еще больше времени, если сделаем сейчас остановку и начнем расковывать гребцов и заменять их моими людьми. И что толку от солдат, которые никогда не держали в руках весла? Что они понимают в этом деле? Пока добьешься от них слаженности, пока они разберутся, что к чему… — Осоркон в сердцах махнул рукой.

— Больше я ничего не могу предложить. — Шкипер даже не осмеливался смотреть на лорда.

Осоркон сжал челюсти, однако сумел сдержаться. Он был куда более спокойный человек, чем Хэмил, и понимал, что Пелан прав. Лорд посмотрел на небо, где в легкой радужной дымке ярко сияли три сблизившиеся луны. Скоро полночь, праздник должен начаться с первыми лучами солнца. Кто знает, что успеет за это время чертова ведьма — принцесса Кадия — и окружающая ее толпа дикарей?

Повернувшись спиной к склонившемуся в поклоне Пелану, Осоркон шагнул к борту и, сложив руки за спиной, остановился возле поручня. Одет он был тепло, тем не менее время от времени его пробирала дрожь. Что за дрянные места, где даже в самые теплые ночи тебя бьет озноб! Куда ни бросишь взгляд, везде все та же грязь! Как туземцы называют эти топи? Земля и вода? Слишком ласково, черт побери!

Нет, сказать проще — преисподняя. Клянусь зубами Зото, истинная преисподняя!

— Ну-ка, Пелан, подойди сюда, — сказал лорд и, когда шкипер приблизился, спросил: — Что это за красноватый „ отблеск на горизонте? Это, случаем, не Цитадель?

— Да, генерал. В той стороне сначала пойдут королевские верфи, потом пристани, возле которых расположен рынок…

До них лиги полторы. Но вы приказали производить высадку

на причалах возле самой крепости, а это еще полторы лиги.

— Да-да, знаю. Когда мы должны прибыть на место?

— Примерно через час, господин.

Пелан приставил к правому глазу бронзовую увеличительную трубу и принялся обозревать реку впереди.

— Странно, — удивленно заметил он, — вода словно кипит. Было бы другое время года, я бы сказал, что начался нерест мулингалов, а сейчас не знаю, что и подумать…

Осоркон тут же встревожился.

— Вражеский флот?

— Нет, ничего такого. Света вполне достаточно, лодки я бы сразу разглядел, а вот причину этого бурления понять не мо… — Он не договорил и в следующее мгновение что было сил, невзирая на присутствие командующего, рявкнул: — Клянусь Цветком! Да это же… Полный назад!!!

Вода взметнулась, и рев многих тысяч глоток разорвал ночную тишину. Осоркон отшатнулся от борта, над которым внезапно всплыла чудовищных размеров, внушающая смертельный ужас морда. В разинутой пасти торчали устрашающие клыки.

— Скритеки! — завопил Пелан. Это было последнее слово, которое шкипер произнес в своей жизни. Невероятно большой топитель, перебравшийся через ограждение борта, схватил его когтистыми трехпалыми лапами и одним движением гигантских челюстей откусил голову.

Осоркон был потрясен. Он еще не совсем разобрался в происходящем и, хотя выхватил меч, все еще не решался ударить переваривающего добычу скритека. Между тем чудовища атаковали разом все корабли флотилии, их рев смешался с воплями перепуганных людей.

— Стойте! — во все легкие закричал Осоркон. — Назад, вы, безмозглые грызуны. Мы же лаборнокцы! Ваши союзники! Ваши друзья!

Скритек, откусивший голову Пелану, казалось, на мгновение смутился и, словно что-то вспомнив, поднял лапу. В его глазах отразилась мучительная борьба с самим собой, — потом он что-то воскликнул по-своему — вернее, издал какие-то булькающие, идущие из самого нутра звуки. Взобравшиеся на судно топители встретили его речь разочарованным шипом и завыванием. Вождь скритеков отбросив в сторону окровавленное тело Пелана, схватил Осоркона и швырнул его за борт.

Лорд быстро всплыл на поверхность — закашлялся, начал отплевываться, потом с трудом, перебирая руками и ногами, дотянулся до опущенного в воду весла. Схватился за него и, трепеща всем телом, наблюдал, как скритеки бросали в воду всех попадавшихся под руку лаборнокцев, но не трогали гребцов-рувендиан. Несколько людоедов попытались было покуситься на схваченных солдат, но остальные топители подняли такой шум, что те, зарычав, тоже кинули свои жертвы за борт.

Когда все пять сотен лаборнокцев оказались в воде, самый здоровенный скритек, первым забравшийся на флагманский корабль, ловко влез на мачту, сорвал государственный флаг Лаборнока и сбросил полотнище на палубу, где его сородичи тут же в клочья разорвали стяг. При этом топители радостно завывали и били себя в грудь трехпалыми лапами. Затем по команде дикари попрыгали в воду и дружно поплыли в сторону Зеленых Топей.

Когда они удалились, лорд Осоркон громко крикнул:

— Лаборнокцы! Есть ли среди вас живые? Несколько слабых голосов ответили ему.

— Кто может, взбирайтесь на корабли! — вновь закричал Осоркон, однако рувендиане, услышав этот призыв, быстро сообразили, что к чему, и дружно налегли на весла, оставив барахтающихся в мутной воде солдат в безвыходном положении.

Ругаясь и проклиная все на свете, Осоркон добрался до борта и, улучив момент, схватился за поручень, после чего с трудом перевалился на палубу. Таким же образом спаслись еще около дюжины солдат. Первым делом они, ругаясь и нахлестывая бичами гребцов, привели команду к покорности, после чего начали перекликаться с другими судами.

Картина складывалась отчаянная — из ста двадцати кораблей, на которых были собраны все гарнизоны по Мутару — самым большим из них являлся отряд, оставленный в Тревисте, — осталось всего четыре. Остальные растворились в ночи.

Осоркон приказал немедленно причаливать к берегу, где в районе рынка все спасшиеся воины сошли на берег. Здесь их встретили перепуганные мирные жители и небольшой отряд, охранявший верфи.

Лорд Осоркон не стал выслушивать никаких объяснений и сразу, только ступив на сушу, заорал:

— Фрониалов! Немедленно фрониалов, чтобы мы могли отправиться в Цитадель! Иначе я порешу вас всех на месте!

Солдаты бросились седлать животных. Когда все было готово, Осоркон с места взял в галоп и во главе отряда помчался по прибрежной дороге к крепости. Из пятисот тяжеловооруженных воинов в строю осталось семьдесят два человека.