Страница 15 из 73
Эту траекторию взяли в работу. На ее основе создавались программа тангажа, по которой разворачивалась ракета из вертикального полета в горизонтальный, и программа характеристической скорости. Когда это было сделано, мы отправились на Байконур за несколько недель до пуска, который был назначен на 6 октября.
На полигоне ракету уже испытывали в собранном виде, а моя задача состояла в том, чтобы перед пуском проверить, как выставлены уставки на запуск. Кроме этого, я должен был быть на старте до того момента, когда в кислородном баке закроется дренаж. Если закрыть его сразу, то бак просто взорвется от давления. Поэтому приходилось выпускать пар и постоянно подливать жидкий кислород, чтобы нужный уровень держался до самого старта.
К этому времени был подготовлен и спутник. С ним получилась интересная история. На самом деле, наш спутник, который должен был быть первым, весил почти полторы тонны и нес много научной аппаратуры. Но ее не успевали отладить к запуску 6 октября и поэтому решили отложить (позже его запустили уже третьим по счету). А первым мы запустили ПС-1, то есть простейший спутник-1. Это была сфера весом 83,6 кг. А внутри только батарея и радиопередатчик.
Конечно, мы, молодые романтики, когда узнали об этом, то спорили с Королевым. Как же так, вместо серьезного научного прибора мы запускаем простой передатчик. Давайте хотя бы установим на нем датчик давления и датчик температуры. Королев объяснял, что мы сейчас это никак не можем себе позволить. Пока мы будем готовить спутник под эти датчики, американцы уже третий запуск осуществят, а вдруг он будет успешным?
И вот в очередной брошюрке научно-технической информации, которые у нас выпускались регулярно, мы прочитали, что 5-го числа американцы делают доклад, который называется «Спутник над планетой». Это нас насторожило. Вдруг это сообщение делается «по следам» запущенного американцами спутника? А мы планируем запуск только 6-го.
Мы бросились к Королеву, показали ему эту информацию. Королев вначале ничего не сказал, куда-то вышел. И только потом, через много лет я узнал, что он связался с комитетом госбезопасности. И задал им вопрос: есть ли у них сведения, что американцы собираются сделать очередную попытку запуска своего спутника 5-го октября. Из КГБ пришел такой ответ: «У нас нет сведений, что они хотят запустить в этот день спутник. Но у нас нет сведений, что они не хотят запустить в этот день спутник».
И Королев приказал сократить подготовку. Убрать какие-то проверки, которые не очень важны, и перенести запуск на 4-е октября. Конечно, это был риск, но он на него пошел. Итак, пришел день пуска. До получасовой готовности моя группа была на старте, проверяли все необходимые параметры. А потом, как поется в нашей песне, «давай-ка, друг, в сторонку, мы отойдем с тобою», отошли за теодолитную башню, откуда мы и наблюдали за пуском.
Ракета пошла из пламени. И было немножко любопытно смотреть, что она как будто кургузая. Ее «родная» боеголовка была очень длинная, а обтекатель для Первого спутника – совсем короткий колпачок. Кстати, саму боевую часть я до этого видел только на рисунке и то как схематический треугольник. И лишь через пятьдесят лет я увидел настоящую боеголовку гигантскую, под самый потолок, в музее в Сарове.
Итак, «семерка» полетела, потом разделение, по шли команды, измерялась телеметрия… И вдруг, крики: «Падает, падает!» И мы увидели, как она вначале приподнялась над горизонтом, а потом пошла вниз. Ракеты тогда, действительно, падали. Мы только отрабатывали «семерку», поэтому сердце у всех замерло. Но, на самом деле, ракета «падала» только относительно нас – то есть относительно горизонта старта. На нулевой наклон ее надо было вывести за сотни километров от места старта. Поэтому мы и должны были видеть, как она идет «вниз», чтобы потом «лечь» на местный горизонт. Я говорю: «Да нет, ребята, все в порядке, просто траектория у нее другая…». Но люди, не привыкшие к запускам спутников, испугались.
Потом информацию о ракете и спутнике давала уже телеметрия. Она показала, что ракета отработала столько, сколько было в расчетах, скорость была запланированной. Но мы на всякий случай подождали, когда спутник облетел Землю и появился над нами. Это произошло приблизительно через час. И только когда стало окончательно ясно, что он на орбите, начали расходиться. По местному времени была уже глубокая ночь.
Королев по спецсвязи доложил о запуске в Кремль. А потом вышел к нам. Это происходило в чем-то вроде барака, люди набились в коридор. Он сказал: «Товарищи, я благодарю вас. Теперь вы можете пойти и выпить…»
Чтобы понять, как это прозвучало в той ситуации, надо знать, что представлял собой тогда Байконур. Собственно, самого космодрома Байконур в 1957 году еще не было. Гигантские сооружения: старт, монтажно-испытательный комплекс и другие – назывались «полигон». И был он расположен около железнодорожной станции Тюра-Там. Была еще песня: «Тюра-там, Тюра-там, здесь раздолье одним ишакам».
Сейчас ракеты готовят к запуску несколько часов, а то и несколько минут. Тогда же на это уходило недели две. А от того момента, когда на полигон привезут отдельные блоки, и до самого старта проходило больше месяца. И все это время на полигоне действовал «сухой закон». Нельзя ни водки, ни вина, ни пива. Да и негде их было купить, так как Тюра-Там тогда – это только железнодорожная будка, маленький пристанционный поселок и ни одного магазина. Когда построили полигон, то его обслуживала воинская часть. Магазины и кафе там были, но алкоголя в них не продавали.
Конечно, люди каким-то образом «выходили из положения». Вина на полигоне не было, но всегда был спирт. Его использовали для протирки стекол, контактов. Больше всего спирта было у телеметристов, потому что, проявленные киноленты с информацией для быстроты сушили спиртом. Ну, а после сушки этот спирт вполне можно было пить.
В общем, положение было достаточно напряженным. И вот в этой обстановке Королев говорит: «Можете пойти и выпить…». Он был артистичный человек, поэтому сделал, как положено, паузу и добавил: «чаю». А я только-только начал работать на полигоне, был еще наивный, поэтому и говорю: «О! А у меня есть бутылка вина».
Королев только что улыбался, а тут сразу нахмурился: спиртное привозить на космодром запрещалось.
Он сказал: «Бутылку сдай коменданту». Я говорю: «Бутылку – сдам».
Он засмеялся и спросил: «Ты кто? Инженер? Будешь старшим инженером». На этом и закончилось, а дальше, разумеется, начался праздник.
Но вот что интересно. Хотя мы сами же и запустили спутник и даже написали проект сообщения для радио, но не расходились, пока не услышали, как его прочитал в эфире Левитан.
Само сообщение мы составили в каком-то сдержанном духе и, помимо прочего, написали, что, может быть, сейчас это событие останется незамеченным, но пройдут годы, и современники в будущем оценят его настоящее значение. Левитан же, когда читал его по радио, ошибся и произнес вместо слова «современники» слово «соотечественники». Вышло так, что это событие будет интересно и через много лет только соотечественникам.
На следующий день 5 октября газета «Правда» вышла, как совершено обычная газета, и лишь где-то в уголке была напечатана маленькая заметочка о том, что в Советском Союзе был запущен спутник и приведены какие-то цифры.
А первые полосы газет мира были полностью посвящены запуску спутника: цветные рисунки, мнения, комментарии… Так из иностранных газет мы поняли, что же мы совершили на самом деле. День спустя к ним присоединилась и «Правда». Стали печататься рисунки статьи, интервью ученых, а потом начали публиковать расписания, когда и над каким городом можно увидеть эту звездочку – первый спутник (вернее, последнюю ступень ракеты).
Вслед за «Правдой» за дело взялись и все остальные газеты и журналы Советского Союза. О спутнике стали рассказывать с телеэкранов, появились документальные фильмы. Контуры спутника стали использовать в сувенирной продукции. Он стал символом XX века, символом прогресса. За первый спутник Королев получил Ленинскую премию, а должен был получить Нобелевскую. Но Хрущев, тогда Генеральный секретарь КПСС, «засекретил», не назвал Нобелевскому комитету, фамилию Королева.