Рабыня Гора

— Какая ты красивая, Дина! — твердил он. — Какая красивая! Я такой счастливый, а ты такая красивая! Быстро раздевайся, а то я сорву с тебя платье!

Я расстегнула идущие от ворота к талии красные пуговицы. Пуговицы — сравнительно недавнее нововведение в одежде го-рианских рабынь. Свободные граждане их в своей одежде не используют. Чаще всего одежда гориан на пуговицы не застегивается, а надевается через голову или закалывается брошью или булавкой. Правда, часто используют крючки. Одежду на пуговицах на Горе считают более соблазнительной. Их можно расстегнуть или срезать ножом, обнажая тело рабыни. Многие хозяева не позволяют девушкам, находящимся во внутренних покоях, застегивать пуговицы. Вот рабыня открывает посетителю дверь в хозяйское жилище и, опустив голову, становится перед ним на колени — а платье ее, быть может, было застегнуто лишь за минуту до этого. То же самое и с крючками. Иногда по покоям рабыни расхаживают и обнаженными. Тогда, прежде чем открыть дверь, девушка набрасывает легкую тунику — либо надевающуюся через голову, либо завязывающуюся на плечах. Видя в дверях рабыню, никогда не знаешь наверняка: может, только что, послушная воле хозяина, она услаждала его взор пленительной наготой и, стоит захлопнуться двери, вновь предстанет перед ним обнаженной. Итак, я развязала груботканый пояс туники. И пояс, и пуговицы — красные. Сама туника белая, без рукавов. Торопливо стянув тунику через голову, я отбросила ее в сторону и повернулась к Брену Лурту. На теле моем не осталось ничего, кроме клейма и ошейника.

— Ты красивая, Дина! — вскричал он.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — попросила я.

Не помня себя от радости, он схватил меня за лодыжки, подтянул к себе, грубо — вот деревенщина! — раскинул в стороны мои ноги.

— Прошу тебя, хозяин! — скулила я.

— Я так счастлив! — твердил он. — А ты такая красивая, малышка Дина!

— О! — вырвалось у меня. — О!

Я вцепилась в него, откинула голову. По-моему, он и сам толком не успел получить удовольствия — так переполняло его ликование.

— О! — кричала я.

Затих. Покрыл поцелуями мое дрожащее тело.

— Я так счастлив! — Присел около, поцеловал еще раз. — Надо убирать сатарну.

— Да, хозяин, — поддакнула я.

— Удачи тебе, Дина!

— Удачи тебе, хозяин! — ответила я.

И, выйдя из алькова, он отправился искать Турнуса. Из таверны они ушли вместе. А я, полежав в мехах еще немного, натянула тунику, застегнулась, завязала пояс, вышла в зал и стала на колени за спиной Клитуса Вителлиуса. Он бражничал с Тандаром из Ти и четырьмя его спутниками. Прислуживала им рабыня Бусинка.

— Салерианская Конфедерация, — рассуждал Клитус Вителлиус, — угрожает безопасности Ара.

— Верно, — подтвердил Тандар из Ти.

— Похоже, тебя занимает что-то другое, — заметил Клитус Вителлиус — ему, видно, не терпелось поговорить о политике.

А Тандар из Ти не сводил глаз с наливающей ему пату Бусинки.

— Хорошенькая, — обронил Клитус Вителлиус.

— Да. — Подавшись вперед, Тандар из Ти нежно коснулся шеи девушки. Не поднимая головы, та вздрогнула, зарделась. — Встань на колени у стола, рабыня, — приказал он. Отставив кувшин с пагой, она встала в позу наслаждения — в коротеньком шелковом платьице, в увешанном колокольчиками ошейнике, благоухающая духами.

Наезжая в Ар, Тандар из Ти — уже успели шепнуть мне девушки — частенько заглядывал в «Ошейник с бубенцом». Почти уверена: причиной тому — она, рабыня Бусинка.

— Как ты думаешь, может, мне ее купить? — разглядывая прелестную фигурку, спросил Тандар из Ти Клитуса Вителлиуса. Бусинка задрожала так, что едва не нарушила позу.

— Красивая, — похвалил Клитус Вителлиус. — Если она тебе нравится, предложи Бузебиусу цену.

— Бузебиус! — позвал Тандар из Ти. Бусинка, казалось, вот-вот лишится чувств.

— Мне нравится вот эта малышка, — указывая на нее, объявил мгновенно примчавшемуся на зов Бузебиусу Тандар из Ти. — Даю за нее тарск серебра.

— Господин так щедр, — залебезил Бузебиус, — предлагая так много за столь ничтожную девку.

— Так по рукам? — спросил Тандар из Ти.

— Пять тарсков, — выпалил Бузебиус.

— Вот подлец! Даю два.

— По рукам! — хохотнул Бузебиус. Еще бы — он в прибыли: ведь на рынке, насколько я помню, он отдал за Бусинку меньше тарска. К тому же угодил Тандару из Ти, выгодному клиенту.

Рабыня Бусинка без чувств скользнула на пол. Бузебиус снял с нее колокольчики и ошейник, стянул платье — лишь клеймо осталось — а она, нагая, все лежала без сознания у стола. Не пришла в себя и тогда, когда Тандар из Ти защелкнул наручники на ее тонких запястьях.

Но вот она открыла глаза. Голая, в его наручниках!

— Я твоя, хозяин? — протягивая схваченные железными кольцами руки, пролепетала она.

— Да, рабыня.

Обмирая от радости, она встала перед ним на колени, бросила на меня мимолетный взгляд: «Не выдавай!» Когда-то она, леди Сабина из Крепости Сафроникус, дочь Клеоменеса из Крепости Сафроникус, ради укрепления политических связей между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией, была обещана пятому сыну воина Эбуллиуса Гайиуса Кас-сиуса, Правителя города Ти, воину Тандару из Ти.

Он поднялся на ноги. Она не сводила с него глаз. Перед ней, глядя на нее, стоял Тандар из Ти, ее хозяин! Некогда ее прочили ему в жены. Теперь она стала его рабыней.

— Я люблю тебя, хозяин, — проговорила она.

— Пойдем-ка мы на постоялый двор, — объявил один из мужчин. — По-моему, тут одной рабыне не терпится послужить хозяину.

— Встань, рабыня, — приказал Тандар из Ти.

Она встала перед ним, держа перед собой скованные наручниками руки.

— Чудесно, — похвалил он.

— Спасибо, хозяин. Он осмотрел ее бедро.

— Хорошее клеймо.

Откинул назад ее волосы, держа за подбородок, повернул из стороны в сторону голову.

— Уши проколоты. Превосходно. Отступил, любуясь восхитительным телом.

— Хорошая покупка, — одобрил один из его спутников.

— Да, — согласился он. Взглянул ей в глаза: — Пожалуй, я назову тебя Сабиной.

— Хозяин? — Она вздрогнула как от удара. Пронзила меня /лазами. Я ответила ей недоуменным взглядом. Я не выдавала ее тайны!

— Разве не прелестное имя для рабыни? — спросил он.

— Да, хозяин, — послушно подтвердила она, — прелестное имя для рабыни.

— Ах ты плутовка, — схватив ее за руки, расхохотался он, — думала, я не знаю, кто ты?

— Хозяин? — только и выдавила она.

— Ты — дочь Клеоменеса, когда-то тебя звали Сабиной и прочили мне в жены.

Она смотрела на него в смятении.

— А теперь, разумеется, ты просто рабыня.

— Да, хозяин.

— Когда Совет Конфедерации рассматривал вопрос о нашем браке, — рассказал он, — я проник на тарне в Крепость Сафроникус. Выслеживал тебя, хотел узнать, понравишься ли.

— Понравилась? — вскричала она. Нравиться мужчинам — недостойно свободной женщины. Нравятся только рабыни.

— Да, — кивнул он.

— Увидев меня в уличном платье, нелегко было понять, понравлюсь ли я тебе.

— Помнишь твои покои, — спросил он, — окно высоко в стене?

— Да…

— Ничего не стоило добраться до него с крыши, по веревке. У нее перехватило дух.

— В ванне ты была очень хороша.

Она смущенно потупилась, залившись краской.

— Рабыня застенчива? — удивился он.

— Нет, хозяин, — ответила она, а потом робко добавила: — Я действительно тебе понравилась?

— Да, вполне, — отвечал он. — И эта девушка, Марла, и остальные тоже.

— Да, у меня были красивые служанки. — Она подняла на него глаза. — Красивее меня?

— На мой взгляд — нет.

— Я рада.

— Понимаешь, какая возникла передо мной дилемма, — рассказывал он. — Я смотрел на тебя, и меня охватывало вожделение. Ты так женственна, так привлекательна. Ты из тех женщин, которыми хочется безраздельно обладать. Я желал тебя. Мечтал видеть тебя нагой у своих ног, жаждал надеть на тебя ошейник. А ты была предназначена мне в жены. Ну скажи, возможно ли относиться к такой пленительной женщине иначе как к рабыне?