Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 21 из 56

То, что Грегор сказал о Кунце, было ясно и определенно. Правда, все это никак не согласовывалось с остальными фактами, и никто не считал Кунца способным на такой поступок. Логически все было за Кунца и против Грегора, но, кроме того, глубоко в душе у судьи и присяжных должна была существовать пристрастная уверенность в невиновности Кунца. Думаю, мы сможем понять, откуда она взялась, если попытаемся осознать скрытое значение этих, на первый взгляд, рациональных аргументов и если прислушаемся к тому, что они хотели сказать, а не к тому, что, сказали фактически. Ведь кажется невероятным, что у скромного шестнадцатилетнего юноши могла быть сексуальная связь с женщиной, пользующейся плохой репутацией и вдвое его старше. Он годился ей в сыновья. Мне кажется, именно здесь появилось бессознательное нежелание принять заявление Адамсбергера. Разве это не похоже на отрицание обвинения в инцесте? Было к тому же еще одно обстоятельство, укрепившее эту бессознательную идею инцеста. Сыну Джулианы, игравшему роль посредника, было тринадцать, а ее любовнику — шестнадцать. Сила вытеснения, проявившаяся в игнорировании весьма обоснованного подозрения, может подобным образом сработать и в других случаях, например, не позволив заметить важные улики или связать один факт с другими и т.д. Такое игнорирование подозрений часто сопровождается конструированием совершенно иной картины того, как все могло произойти, — процесс, который мы называем «системой». Комплекс подобного рода идей, которые сродни мании, выглядит еще более убедительно благодаря механизму вытеснения. Существующие улики становятся более весомыми из-за того, что улики, направленные в другую сторону, игнорируются, что может иногда привести к пагубным результатам.

История преступности нескольких последних десятилетий насчитывает большое количество случаев, где некоторые возможности, оказавшиеся впоследствии фактами, игнорировались судьей, присяжными и обвинением только потому, что другие возможности казались более вероятными. Это нельзя объяснить небрежностью или недосмотром; не стоит также сомневаться в интеллектуальных способностях или честности задействованных функционеров. Должно быть, что-то непреодолимое в силу своей скрытости и неуловимости не позволило им увидеть какого-нибудь факта. В какой-то момент вытеснение повернуло мысль в другое русло. Ницше намекает на этот барьер вытеснения в своем высказывании: «Даже самый храбрый человек редко имеет мужество признаться в том, что он знает». Глупо считать всех судей, свидетелей и экспертов в деле Дрейфуса идиотами, подлецами и фанатиками, как это иногда делают. Многие, должно быть, не смогли увидеть во французском офицере, их соотечественнике, предателя, потому что это означало бы разложение армии, падение национальной чести и славы армии. Если такое возможно, то есть вероятность, что и в них могут существовать подобные импульсы. Легче допустить, что иностранец, еврей, совершил жестокое преступление. Очевидно, что одна из целей вытеснения — избежать боли, потому что обнаружение преступника в подобных случаях может ранить нарциссизм индивидуума и масс.

Бессознательные факторы, которые можно проследить в психопатологии судебной ошибки, могут действовать в двух направлениях. Они могут заставить приписать преступление невиновному человеку (невиновному в фактическом смысле) или, с другой стороны, могут не позволить обнаружить истинного преступника. То есть в зависимости от обстоятельств могут опутать человека, кажущегося виновным, весомыми уликами или заставить не заметить существующие улики против реального виновника. Бессознательная притягательность одной возможности получает поддержку благодаря работе защитного вытеснения, обусловленного другой. Большая часть неверно вынесенных приговоров происходит благодаря комбинации обеих бессознательных тенденций, подкрепляемых вескими рациональными аргументами и целой цепью кажущихся очевидными обстоятельств.

Я не могу привести здесь примеры, чтобы показать, как взаимодействуют психоаналитические компоненты. Мне остается удовлетвориться иллюстрацией эффективности бессознательных факторов на единственном типичном примере. Уроки, которые можно извлечь, исследуя глубины сознания, могут оказаться неприятными для судей и присяжных, гордившихся своей проницательностью. Но будем надеяться, что они быстро оправятся после травмы, нанесенной их нарциссизму и осознают, что даже их интеллект может быть иногда затуманен внезапным вторжением бессознательных импульсов. Как глуп тот, кто всегда считает себя умным!

Роберт Линднер

Роберт Линднер — американский психоаналитик. Испытал сильное влияние со стороны Теодора Райка. Хотя Линднер не внес столь значительного вклада в развитие психоанализа, как Абрахам, Ференци или Райк, его книга «Час длиной в пятьдесят минут», благодаря драматической силе ее стиля; познакомила с психоанализом многие тысячи людей, которым более научный стиль других авторов-психоаналитиков показался бы слишком трудным или слишком не интересным. Кроме того, Линднер накопил ценный опыт, применяя психоанализ в лечении преступников.

В данном конкретном случае речь идет о проблеме, часто встречающейся в психоаналитической практике — проблеме навязчивого стремления к поглощению пищи. Та бессознательная причина, на которую указывает Линднер в описании этого случая, — не единственная возможная причина такого недуга. По мнению большинства аналитиков, переедание является продуктом множества факторов.

Более важным, чем теоретические рассуждения о данном случае[34] заболевания, представляется то, что отношение Линднера к пациенту отличается от привычной ранее установки аналитика. Линднер в значительной степени отказывается от роли отстраненного и анонимного аналитика в изголовье кушетки и подобно современным психоаналитикам гораздо более активно, по-человечески заинтересованно участвует в ситуации лечения. Эта личная эмоциональная вовлеченность в отношения с пациентом впоследствии нашла свое признание и выражение в произведениях аналитиков различных теоретических ориентации.

Девушка, которая не могла прекратить есть (1954)

Удави лучше дитя в колыбели, но не дави желаний своих.

У Лоры было два лица. То, которое я увидел тогда утром, было отвратительно. Раздувшееся, как шар, который вот-вот лопнет, оно представляло собой карикатуру: глаза, утопающие в складках желтой кожи, блестели нездоровым, лихорадочным огнем, нос терялся между двумя покрытыми пятнами щеками, прячущийся в тени сальный подбородок выглядел как оскорбительная пародия на форму человеческого лица; и где-то в этой массе жирной плоти полоумно искривлялся карминный разрез рта.

Ее внешность поразила меня и пробудила во мне омерзение, которое трудно было скрыть. Увидев это, она закричала на меня, точно пытаясь избыть мучительное чувство отвращения к самой себе.

— Смотри, смотри на меня, ты, сукин сын! Смотри, пока тебя не стошнит! Да, это я — Лора. Не узнаешь меня? Теперь ты видишь, видишь, о чем я говорила тебе все эти недели, а ты сидел и ничего не делал, ничего не говорил. Даже слушать не хотел, когда я просила, просила тебя о помощи. Смотри же теперь на меня!

— Ляг, пожалуйста, — сказал я, — и расскажи мне об этом. — Из ее сжатого рта раздался отрывистый смех, короткий и режущий ухо. Подняв свои поросячьи глазки и как бы обращаясь к какому-то невидимому свидетелю, она в гневе воздела сжатые кулаки.

— Расскажи ему об этом! Расскажи ему об этом! А о чем же, черт возьми, ты думаешь, я рассказывала тебе все это время!

— Лора, — сказал я более твердо, — перестань кричать и ляг. — И, отвернувшись от нее, я хотел направиться к стулу в изголовье кушетки. Но прежде чем я сдвинулся с места, она схватила меня за руки и рывком повернула к себе так, чтобы я смотрел на ее лицо. Я почувствовал, как ее ногти сквозь пиджак вонзились в мою кожу. Ее хватка была подобна тискам.

34

Из кн.: Час длиной в пятьдесят минут.

35

Перевод С. Степанова.