Страница 12 из 56
Кроме необычно быстрого течения этой болезни, эпикризис (epicrisis, итог [Ред.]) этого случая представляет большой интерес. Здесь мы имеем дело со смесью чисто ипохондрических и истерических симптомов, причем в начале анализа клиническая картина болезни была неотличима от шизофрении, в то время как в конце проявились (хотя и слабые) признаки паранойи.
Механизм индивидуальных ипохондрических paresthesias (беспорядочные чувства, такие как зуд, чесотка и т.д.) весьма примечателен. Они восходят к нарциссическому предпочтению пациенткой собственного тела, но впоследствии стали — что-то вроде «физической предрасположенности» — средством выражения истерических процессов (первоначально воображаемых), например, ощущение удлинения ушей стало напоминанием о физической травме.
Тем самым становится возможным наблюдение проблем (пока еще не решенных) органических основ взаимного перехода истерии и ипохондрии. Вероятно, на первый взгляд, один и тот же застой органического либидо — в соответствии с сексуальной конституцией пациента — может иметь или чисто ипохондрическую, или превращенную истерическую «суперструктуру». В нашем случае мы имели дело, несомненно, с комбинацией обеих возможностей, и истерическая сторона невроза сделала возможным перенос и психоаналитическую разрядку ипохондрических ощущений. Там, где такой возможности разрядки не существует, ипохондрик остается недоступным для лечения и фиксируется — часто до безумия — на ощущениях и наблюдении своей парестезии.
Ипохондрия в чистом виде неизлечима; только там, где — как здесь — присутствуют невротические компоненты переноса, психотерапевтическое вмешательство может обещать некоторую надежду на успех.
Мелани Кляйн
Мелани Кляйн, психолог, обучавшаяся у Ференци и у Абрахама (Abraham), начала применять психоанализ в Германии в 1919 году. В 1926 году переехала в Англию и здесь стала лидером одной из двух групп, на которые разделились британские психоаналитики. Другую группу возглавляла Анна Фрейд, дочь Зигмунда Фрейда.
Мелани Кляйн и члены ее группы считали, что даже при работе с очень маленькими детьми аналитику следует стремиться к исследованию конфликтов влечений и после этого истолковывать их детям. Анна Фрейд занимала противоположную позицию, считая, что более целесообразный путь — понимание и уважение терапевтом инстинктивных влечений и психологической защиты ребенка, а также изменение их в нужном направлении.
После того, как Фрейд впервые провозгласил свои психоаналитические теории, одной из главных причин несогласия с его положениями было неверие в теорию детской сексуальности. Фрейд попытался доказать большинству существование сексуальных фантазий у детей с помощью анализа неврозов у взрослых. Однако имелась значительная оппозиция взглядам Фрейда на существование сексуальных чувств у очень маленьких детей со стороны тех, кто заявлял, что взрослые неврозы нельзя считать аутентичным источником информации о ранних ощущениях, а следовательно, и о детской истории сексуальности. Поэтому они утверждали, что Фрейд, работая со взрослыми невротическими пациентами, мог просто иметь дело с фантазиями, развившимися у них в более поздний период. Так продолжалось до тех пор, пока не были разработаны техники для лечения детей, что позволило исследовать сексуальные чувства и фантазии у маленьких детей посредством прямого наблюдения.
В то время как Фрейд пытался лечить ребенка, беседуя с отцом одного мальчика, а д-р Термина фон Хуг-Хельмут лечила детей старше шести лет, возможно, именно Мелани Кляйн была первой, кто изобрел метод лечения детей, начиная с трехлетнего возраста. Поскольку она обнаружила, что такие маленькие дети не способны работать с терапевтом по методу словесных свободных ассоциаций, она предлагала им игрушки и наблюдала детские игры, находя в них пути для выражения того, чем были заняты бессознательные силы. Например, ребенку разрешалось играть с куклами, изображающими отца, мать, сестру или брата, и то, как ребенок манипулировал этими игрушками, принималось за показатели его инстинктивных чувств к членам его семьи. Следуя стилю Ференци, госпожа Кляйн и ее последователи интерпретировали поведение ребенка непосредственно ребенку или взрослому, не ожидая того, что пациент придет к своему собственному пониманию, как это делали более «пассивные» психоаналитики.
В предлагаемой статье Мелани Кляйн иллюстрирует, как проводится анализ с ребенком при использовании техники игровой терапии. Детская игра, видимо, символизирует многие из его семейных проблем.
Этот случай[11] показывает, кроме того, значение раннего анализа для предотвращения развития серьезных психических расстройств у взрослых.
Ребенок, который не мог спать (1924)
У семилетней Эрны присутствовало множество серьезных симптомов. Она страдала от бессонницы, вызванной отчасти тревогой (обычно в форме страха перед грабителями) и отчасти рядом навязчивых действий. Последние состояли в том, что она лежала лицом вниз и билась головой о подушку, делала покачивающиеся движения, сидя или лежа на спине, а также в навязчивом сосании пальца и чрезмерной мастурбации. Все эти навязчивые действия, мешавшие ей спать ночью, продолжались и в дневное время. Особенно обращала на себя внимание мастурбация, которой она занималась даже при посторонних, например, в детском саду и причем уже продолжительное время. Она страдала серьезными депрессиями, которые описывала такими словами: «Что-то мне не нравится в жизни». В отношениях с матерью она была очень нежной, но временами ее поведение становилось враждебным. Она полностью закабалила свою мать, не давая ей свободы передвижения и надоедая ей постоянными выражениями своей любви и ненависти. Как выразилась однажды ее мать: «Она меня как будто проглатывает». Этого ребенка справедливо можно было бы назвать трудновоспитуемым. В страдающем выражении лица этой маленькой девочки можно было прочесть навязчивую грусть и странную недетскую серьезность. Кроме того, она производила впечатление необычайно преждевременно развитой сексуально. Первым симптомом, бросившимся в глаза во время анализа, было ее сильное отставание в учебе. Она пошла в школу через несколько месяцев после того, как я занялась ее анализом, и сразу же стало ясно, что она не могла приспособиться ни к школьным занятиям, ни к своим школьным товарищам. То, что она чувствовала себя больной (с самого начала лечения она умоляла меня помочь ей), очень помогло мне в анализе.
Эрна начала игру с того, что взяла маленький экипаж, стоявший на небольшом столе среди других игрушек, и толкнула его ко мне. Она объяснила, что собирается поехать ко мне. Но потом вместо этого она посадила в экипаж игрушечную женщину и игрушечного мужчину. Эти двое любили и целовали друг друга и двигались все время вниз и вверх. Игрушечный мужчина в другой коляске сталкивался с ними, переезжал и убивал их, а потом зажаривал и съедал. В другой раз борьба заканчивалась по-другому, и поверженным оказывался нападавший; но женщина помогала ему и утешала его. Она разводилась со своим первым мужем и выходила за нового. Этот третий человек присутствовал в играх Эрны в самых различных ролях. Например, первый мужчина и его жена были в доме, который они защищали от грабителя, третий был грабителем и прокрадывался внутрь. Дом загорался, муж и жена сгорали в огне, оставался в живых только третий человек. Потом третий человек был братом, приходившим в гости; но когда он обнимал женщину, то бил ее по носу. Этим третьим маленьким человеком была сама Эрна. В ряде подобных игр она показывала, что желает оттеснить своего отца от матери. С другой стороны, в других играх она прямо демонстрировала Эдипов комплекс — стремление избавиться от матери и завладеть своим отцом. Так, она заставляла игрушечного учителя давать детям уроки игры на скрипке, ударяя его головой[12] о скрипку, или стоять на голове, читая книгу. Потом она могла заставлять его бросать книгу или скрипку и танцевать со своей ученицей. Две другие ученицы целовались и обнимались. Здесь Эрна неожиданно спросила меня, разрешила ли бы я учителю жениться на ученице. В другой раз учитель и учительница — представленные игрушечными мужчиной и женщиной — давали детям уроки хороших манер, показывая им, как делать поклоны и реверансы, и т.д. Вначале дети были послушными и вежливыми (точно так же, как и Эрна всегда старалась быть послушной и хорошо себя вести), потом они внезапно нападали на учителя и учительницу, топтали их ногами, убивали и поджаривали их. Теперь они превращались в чертей и наслаждались мучениями своих жертв. Но тут неожиданно учитель и учительница оказывались на небе, а бывшие черти превращались в ангелов, которые, по словам Эрны, не знали о том, что были когда-то чертями — просто «они никогда не были чертями». Бог-отец, бывший учитель, начинал страстно целовать и обнимать женщину, ангелы поклоняться им, и все снова были довольны — хотя вскоре так или иначе вновь происходила перемена к худшему.
11
«Обсессивный невроз шестилетней девочки». Из кн.: Психоанализ детей.
12
Сравните этот навязчивый симптом с тем, что она билась головой об подушку. Другая игра ясно показала, что для бессознательного Эрны голова имела значение пениса: игрушечный мужчина хотел войти в машину и ударился головой в стекло, после чего автомобиль сказал ему: «Лучше войди правильно!» Автомобиль обозначал ее мать, приглашающую ее отца вступить с ней в сношение.