Страница 55 из 87
Один за другим прозвучало еще несколько выстрелов. Затем выстрелы слились в короткую автоматную очередь. Ее покрыл все тот же разъяренный хриплый рев.
И затем Ван Лун услышал глухой крик. Кричала Галя Рыжко, это был ее голос! Ван уже вбегал в пещеру, черным провалом лежавшую ниже подземного хода. Будто в ответ на крик девушки, огромная пещера наполнилась изменчивым, волнующимся голубоватым светом. Луч прожектора Ван Луна выхватывал из полумрака отдельные камни, кучи земли, каких-то копошащихся посредине пещеры животных. И, наконец, Ван увидел то, что искал.
На расстоянии метров пятнадцати-двадцати от него, около плоской гладкой стены, выдававшейся уступом, лежала Галя. Она бессильно уронила голову в прозрачном шлеме на руки; рядом валялась винтовка.
И вдоль той же стены, к замершей в ужасе, наверно потерявшей сознание девушке, подползало громадное чудовище. Длинные тонкие усы-щупальцы извивались в воздухе. Членистое щупальце прикоснулось к неподвижной фигуре в скафандре. И широкая гребневидная лапа поднялась в воздухе над головой в прозрачном шлеме…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
Николай Петрович Рындин оторвался, наконец, от сложного чертежа, который он старательно вычерчивал на бумаге. Вадим Сокол, следивший за движениями руки Рындина, вопросительно посмотрел на академика.
— Значит, — неуверенно произнес он, — получается, что…
Рындин перевел взгляд на Вадима, затем посмотрел на чертеж. И лишь после этого ответил:
— Ничего утешительного, дорогой Вадим. Ничего утешительного!
Он рассеянно провел карандашом по краю чертежа несколько широких черточек, словно пробуя графит. И продолжал, как бы подчеркивая такими же штрихами каждое свое слово:
— Выводы вот какие. Действительно, астроплан занимал раньше положение, при котором обратный старт был возможен. Трудный, рискованный старт, но — возможный. Галя… — Он подавил невольный вздох. — Галя подала в основном верную идею. Толчок, конечно, был бы очень сильным, спору нет. Но мы пошли бы на него, иного выхода не оставалось. Несколько взрывов из всех двигателей — и астроплан, рванувшись вперед, вылетел бы за пределы ущелья. Ну, а там мы думали бы уже о том, чтобы установить правильный курс и лечь на него. Все это было возможно до визита усатого чудовища, которое почему-то решило позабавиться астропланом… Под ударами его тяжелых лап наш корабль изменил положение. Изменил кардинально. Теперь вверх задралась корма, а носовая часть уставилась в землю. Сопла двигателей смотрят в небо. Делать взрывы — значит застрять еще больше. Теперь обратный старт невозможен — во всяком случае, до тех пор, пока нам не удастся изменить положение корабля…
Изменить положение астроплана! Но и Сокол и сам Рындин прекрасно понимали, что сдвинуть с места многотонный межпланетный корабль, опустить его корму и поднять носовую часть возможно только при помощи мощных подъемных устройств. А их на астроплане не было. Правда, такие вспомогательные устройства можно было бы попытаться соорудить…
— Понятно, все эти наши разговоры имеют лишь предварительный характер, — продолжал задумчиво Рындин. — Про обратный старт нам думать слишком рано. Мы пока что ничего еще не нашли на Венере… если не потеряли. Да, друг мой, надо трезво смотреть на вещи.
Сокол опустил голову и ничего не ответил. Рындин понимал, как тяжело его молодому товарищу. Может быть, его отвлечет от грустных мыслей шутка? И Николай Петрович заговорил снова:
— Каждый день приносит нам столько неожиданностей, милый Вадим, что перед нами вдруг могут открыться новые возможности. Вот, представьте себе, что наш усатый знакомец опять вернется сюда. Допустим, что астроплан произвел на него незабываемое впечатление. Животное снова решит позабавиться — и в результате так толкнет корабль, что он примет прежнее положение. Тогда мы сможем без особых затруднений вылететь в обратный путь. Как вам нравится такая перспектива?
Но Сокол по-прежнему молчал. Он сидел подавленный и хмурый, — такой, каким был со времени ухода Ван Луна на поиски Гали Рыжко. Рындин видел, как Сокол лохматит свои кудрявые волосы, как он в который раз уже снимает и протирает очки, думая все об одном и том же — о судьбе Гали.
— Послушайте меня, Вадим, — серьезно заговорил Рындин. — Я понимаю, что вам тяжело. Но ведь и я полон тревоги за Галю. Однако разве мы поможем делу, если будем сидеть и растравлять себя? Вы поступаете неправильно, друг мой. Нужно пытаться отвлечься, заняться чем-нибудь, поймите! Мы сделали все, что могли. Ван Лун отправился на поиски. Вы слышали, он ушел в этот подземный ход. Никто из нас не может быть более полезным сейчас в поисках Гали, чем Ван. Да, очень печально, что мы не можем больше слышать его: вероятно, толстый слой земли гасит радиосигналы. Значит, нам остается только ждать и держать себя в руках.
— Ждать! Держать себя в руках! — глухо повторил Сокол. Он поднял голову и посмотрел на Рындина странно блестевшими глазами. Голос его дрожал от волнения. — Николай Петрович, не могу я! Если бы вы знали… Сколько раз я уже проклинал себя за то, что тогда, сразу же после того как она упала и покатилась под откос, не бросился и не помог ей…
— Сожалениями делу не поможешь, Вадим!
— Понимаю, Николай Петрович. Но не могу уйти от этих мыслей! Николай Петрович, вы знаете, что я ничего не скрываю от вас… Ведь я люблю Галю!
— Знаю, Вадим, — тихо откликнулся Рындин. — И она, мне кажется, тоже…
— Не знаю, ничего не знаю! — горячо перебил его Сокол. — Я никогда не спрашивал ее об этом, и сам тоже не говорил ей о своей любви. Не умею говорить об этом! Но люблю ее давно — с тех самых пор, как впервые ее увидел… еще на Земле… Мне трудно было думать о том, что я улечу с вами, а она останется… наверно, потому и говорил ей о том, как хотел бы, чтобы и она полетела с нами… Я шутил тогда, конечно, я никогда не думал, не мог себе представить, что Галя сделает так. Вы верите мне, Николай Петрович?
— Конечно, верю, Вадим.
— Ну, а потом… когда она оказалась в астроплане, мне было и радостно и тяжело: ведь я понимал, что впереди много опасностей… нет, не только это! Я понимал, что не имею теперь права говорить Гале о там, что люблю ее, и не позволял себе даже думать об этом. И никому не говорил, скрывал от всех… и от вас тоже…
Рындин едва сдержал улыбку: да, Вадим скрывал, правда. Но разве можно скрыть чувство, которое сквозит во всем? Наивный Вадим, он уверен, что никто не замечал этого!..
— Я крепко держал себя в руках, — горячо продолжал Сокол. — Ни одного слова о любви я не сказал ей с тех пор, как увидел Галю на астроплане… даже из тех немногих, которые говорил раньше, на Земле. Это было трудно, но иначе я не мог. А теперь… теперь, когда она в такой опасности… если только она еще жива… я уже не могу… не могу справиться с собой! — с отчаянием воскликнул Сокол.
Рындин положил ему руку на плечо.
— Я все понимаю, милый Вадим, — сказал он ласково и убедительно. — То, что вы сказали, не такой уж секрет для меня. Да, да, не удивляйтесь. И я одобряю вашу сдержанность. Вы хороший, честный человек — и за это я люблю вас, так же как уважаю ваш талант ученого. И Галю я полюбил за время нашего путешествия. Право, я был даже рад, что она оказалась с нами, хотя ее появление и носило несколько… гм… своеобразный характер. И знаете что, Вадим? Теперь я у вас спрошу: вы верите мне?
— Да, Николай Петрович, всегда, всей душой, вы знаете это и без моих слов!
— Так вот, заявляю вам твердо: я убежден, что Ван Лун приведет к нам сюда вашу Галю — живую, невредимую и такую же жизнерадостную, как и раньше. И она расскажет нам о каких-нибудь своих открытиях, сделанных в то время, когда мы отчаянно беспокоились о ней… И вам, друг мой, придется снова скрывать от нее ваши чувства, если сможете, конечно. А по возвращении на Землю вы пригласите меня на свадьбу, ничего не поделаешь, Вадим, в этом я тоже уверен!