Страница 47 из 87
И ни Ван Лун, ни Галя не удивились, услышав, как Сокол заговорил:
— Нет слов, чтобы рассказать об этом! Словно в фантастической машине времени мы перенеслись в далекое прошлое природы — и наблюдаем теперь то, чего не видел никогда раньше ни один человек. Дикий, ни с чем несравнимый пейзаж! Но как он привлекает именно этим своим своеобразием…
Вдруг он замолчал, не сводя внезапно расширившихся глаз с. астроплана, лежавшего на расстоянии около километра от них. Из бокового двигателя корабля вырвалось газовое облачко. Через несколько секунд — еще одно, а затем уже до них донеслись громкие звуки двух взрывов.
Путешественники замерли на мгновение. Сигнал опасности? Да, взрывы не могли означать ничего иного.
— Смотрите! — вскрикнула Галя, указывая на астроплан.
Ван Лун и Сокол увидели, как у кормы межпланетного корабля мелькнул огромный темный силуэт. Мелькнул — и исчез.
— За мной! — скомандовал Ван Лун и бросился бежать вниз.
Перепрыгивая через крупные камни, ломая на пути жирные и сочные листья папоротников, путешественники бежали вниз, к астроплану, куда их звали тревожные сигналы Николая Петровича Рындина.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
Оставшись в астроплане, Николай Петрович внимательно слушал все, что Галя сообщала ему с помощью своего переносного радиопередатчика. Он наносил на лист бумаги, где была начерчена схема корабля, аккуратные пометки о повреждениях: хотя о старте с Венеры еще рано было думать, академику хотелось иметь точное представление о состоянии астроплана.
Радиосвязь не прерывалась, пока разведчики не начали своего путешествия вверх по склону и дальше, к лесу. Сначала Галя еще рассказывала Николаю Петровичу о своих впечатлениях, но затем, увлекшись, просто забыла про обещание. Николай Петрович улыбнулся. Он не сердился. Академик подумал: какая изумительная пора жизни — увлекающаяся, порывистая юность! Возраст, когда все вокруг человека словно поет, играет и смеется, когда все окружающее тебя кажется приветливым, сияющим — и уж совсем не таким, каким оно представляется человеку потом, в зрелом возрасте… не говоря уже о старости…
У Николая Петровича все еще немного болела голова. Резкий удар о пульт во время падения астроплана на Венеру давал себя чувствовать. Ничего, еще сутки-двое — и все будет в порядке. Кстати, оказывается, на Венере можно говорить «сутки» в том же значении, как и на Земле: продолжительность дня и ночи здесь равнялась земной. Вот почему так незначительна разница температуры между освещенной и не освещенной Солнцем сторонами Венеры, что всегда удивляло астрономов! Действительно, температура освещенной стороны Венеры не поднималась, как давно установили ученые, выше +50-60 градусов, зато и температура теневой стороны никогда не опускалась ниже — 25 градусов. Причины этого, как оказалось, были просты: время обращения Венеры вокруг своей оси не превышало, как ч для Земли, 24 часов. Но, в отличие от земной, атмосфера Венеры, а тем более ее поверхность, скрытая густой пеленой облаков, не успевала ни сильно разогреться, ни сильно остыть за такой короткий срок.
Больше всего Николая Петровича беспокоил состав воздуха на Венере. Не произошло ли все-таки какой-нибудь ошибки при анализе? Пятнадцать процентов углекислоты в атмосфере — обстоятельство, крайне осложняющее работу экспедиции на Венере. Что ж, пока есть время, надо повторить анализ.
Это заняло у академика Рындина около получаса напряженной работы. Закончив анализ, Николай Петрович откинулся на спинку кресла и в раздумье постучал пальцами по столу. Ничего утешительного, решительно ничего!
Правда, а воздухе Венеры не оказалось каких-либо особых примесей по сравнению с земным воздухом. Те же самые, что и в атмосфере Земли, кислород, углекислота, азот, чрезвычайно незначительные примеси аргона, неона, криптона. Ничего нового. Но количество углекислоты!
Воздух Земли имеет в своем составе только 0,03 процента углекислого газа. Три сотых… А на Венере, как окончательно установил Рындин, углекислоты было 15,5 процента! Чудовищное количество!
Хотя, с другой стороны, кто знает, может быть в доисторические времена и в атмосфере Земли было не меньше углекислоты? Геологи и палеонтологи ведь резонно полагают, что в атмосфере Земли в эпоху зарождения и первоначального развития живых существ углекислого газа было значительно больше, чем теперь. В течение многих десятков и сотен тысячелетий растения постепенно поглощали углекислоту из воздуха и обогащали его кислородом, пока не установился современный, привычный для человека, состав атмосферы. Не так ли происходит и на Венере? В конце концов возможно, что это вполне закономерный процесс в гигантской природной химической лаборатории, какой является молодая планета.
Хорошо, пусть так. Но как быть людям? Человек может дышать таким воздухом только очень ограниченное время. Вдыхая воздух Венеры, он будет все время ощущать острый недостаток кислорода. Это повлечет за собой глубокие, почти конвульсивные, вдохи и выдохи. Так может продолжаться, скажем, минут пятнадцать. А затем… затем организм человека, которому хронически не хватает кислорода, начнет проявлять признаки отравления углекислотой. Появится так называемая асфиксия — удушье. Сначала затуманится разум, притупится чувствительность, погаснут рефлексы, прекратится дыхание, и, наконец, остановится сердце. Вот и все…
Склонив голову на руки и рассеянно поглядывая в иллюминатор, Рындин напряженно размышлял. Конечно, вообще-то выйти из астроплана без скафандра на несколько минут можно, человеку будет только трудно дышать. Но лишь на десять-пятнадцать минут, не более. Дальше начнутся явления неумолимой асфиксии. Следовательно, все работы вне астроплана придется проводить в скафандре, несмотря на неудобства, причиняемые им.
Да, Сокол не ошибался, когда решительно настаивал, что сейчас на Венере должен протекать период, аналогичный земному юрскому. Растительность. планеты, насколько можно было установить за время первой вылазки, почти такая же, какая была на Земле в этот геологический период, если не считать ее фантастической окраски. Что же касается фауны — животного мира, — то здесь дело обстояло совсем по-иному. Земная палеонтология не имеет данных о таком невероятном развитии мира насекомых во время юрского периода на Земле. Хотя, с другой стороны, отсутствие данных еще никогда не служило надежным доказательством того, что явления вообще не могло быть. Данные могли и не сохраниться на протяжении миллионов лет.
— Так или иначе, — размышлял Рындин вслух, — здесь, на Венере, какой-то рай для насекомых. Можно ли предположить, что переизбыток углекислоты в атмосфере планеты отражается и на развитии животного мира? Безусловно, можно. Животные дышат этим воздухом. Следовательно, их организмы, приспособляясь к нему на протяжении тысячелетий, должны были как-то видоизмениться. И, как результат этого, они приобрели формы, отличные от земных. Разве не доказывает это вид ночного дракона, который заглядывал в иллюминатор астроплана?.. Помнится, он выглядел просто дико, до нелепого чудовищно, с земной точки зрения. И это ведь только один какой-то вид из многих и многих, обитающих на Венере, — иначе не может быть…
Но что это? Неужели природа Венеры решила познакомить его еще с одним представителем своей несуразной фауны?.. Рындин невольно отшатнулся от иллюминатора.
Раздвигая ветви деревьев, ломая на своем пути оранжевые папоротники и низкорослые пальмы, по склону ущелья передвигалось громадное животное. Передняя его половина, коринневая и глянцевитая, напоминала огромного рака. Длинные тонкие усы-щупальцы беспокойно извивались в воздухе. Блестящие черные глаза озирались по сторонам. Они сидели в углублениях твердого панцыря, покрывавшего голову и всю переднюю часть туловища животного. Броневик с головой рака — вот на что было похоже это странное существо.