Страница 70 из 84
Граница здесь полупрозрачная во многих местах. Но пойди просейся через нее, если ты не разведчик ползучий, а идешь с гружеными татарками и малыми детьми. Да еще пройди на реке броды, по-местному перелазы. И впереди сплошная неизвестность.
В каждом беглом правительство теряло плательщика податей. Но несмотря на запреты и кордоны, поток вольнолюбивых переселенцев не иссякал и подавал пример другим.
По ходу жизни искатели счастья учились следопытскому и военному ремеслу. Копыта коней обвязывали шкурами. А то подковы перекуют задом наперед… Завязывали отношения с опытными вожами и звероловами, коих немало бродило. Казак нес государственную службу, дорожил привилегиями. А зверолов в любой чащобе как дома и никому не обязан, лучший друг первопоселенцев.
Долматов отметил в дневнике некоторые обычаи и говор починков Ситниковых хуторов. Тут было чему удивиться.
Переселенцы приходили из России, Малороссии и даже из Белоруссии. И в самой России много наречий и говоров, велика страна. Внимательный Долматов заносил, что на одном хуторе в двух соседних избах говор разный. Одни «окают», другие «акают». Одни чвокают, говорят «чево», другие прицвокивают – говорят «цево». По говору можно определить, из каких краев переселенец.
Во время нахождения экспедиции на хуторе устоялись погожие дни и бурая степь зазеленела. Долматов вносил в журнал новые записи:
«От пригорода Алексеевска по Самаре тянется сосновый бор. Вожа свидетельствует, что на самарском притоке – реке Бузулук – он особенно велик».
«В конце апреля теплыми вечерами толкутся в воздухе комары-толкуны. Проснулись в дуплах летучие мыши, полетели на первые весенние охоты. Появились первые бабочки».
«Первого мая первый вылет шмелей. Дубовый лес распустился и воспитал великое множество бабочек».
«В лесостепи видели много лосей и сайгаков. Сайгаки малыми табунами держатся, перекочевывают в холмистую степь. На открытом пространстве то и дело встречаются табунки тарпанов. Тарпаны ростом против среднего коня, только круглее, шерстью саврасые и голубые, и другими шерстями бывают, но редко. От киргиз-кайсацких коней головами больше и на лбу имеют западины».
«Девятого мая на землю пал мороз. В низких местах листья дуба убиты».
«Десятого мая опять потеплело. Видели крестьянина, пашущего землю. По его словам, торопится закончить пахоту и сев до цветения бобовника».
«Маленький зверолов Васек приносит яйца крупных степных птиц. У стрепета яйцо чуть зеленое, меньше куриного. У дрохвы серо-матовое, величиной с гусиное и больше. У беркута величиной, как у дрохвы, но белое. Самое большое яйцо у пеликана, вдвое больше гусиного, розовое. А у огромной птицы баклана яйцо меньше куриного, меньше, чем у маленького аиста колпицы. Яйцо бело».
«Собака звероловов принесла задавленного ею дикого гуся. Гуся запекли в горячей золе».
– Капитан! – Вожа позвал Долматова. – На ветке висит ремезово гнездо. Такие только эта птица вьет. Старики почитают его лучшим средством от зубной боли и опухоли. Гнездо нагревают в печи и прикладывают к больному месту.
По просьбе капитана гнездо сняли. Он долго рассматривал его и принялся диктовать писарю:
– Ремез малая птичка. Искусный строитель. Для гнезда собирает пух с тальника и осокоря и вьет из него гнездо наподобие чулка или кубышки. Из этого же пуха вьет долгую нить и на ней подвешивает гнездо к сучкам разных деревьев. С помощью гнезда лечат ревматизм и зубную боль.
Долматов велел упаковать гнездо ремеза для музея и продолжил диктовать дневник:
– У многих промысловых птиц идет линька. Выпадают маховые перья и летать они не могут, становятся легкой добычей волков, лисиц корсаков… Но птиц так много, что убыль их не заметна.
– А-а! – вскрикнул мастеровой Захар. – Обо что-то обжегся. Рука распухает. Болит.
Вожа посмотрел, походил и принес ядовитую гусеницу:
– Встретите такую гусеницу – не прикасайтесь. Обожгет. Должно быть, ее работа…
Казаки добывали на пропитание линную птицу ногайкой. Они нашли в степи и показали капитану интересную породу гусей, которую называли гусь-собака. Этот гусь-собака устраивал гнездовье в пустующей норе сурка и там выводил потомство. Участники экспедиции уже видели красных уток-казарок, гнездующихся в норах, и потому меньше удивились гусю-собаке, хотя и странно, как такая большая птица помещается в норе.
Зато капитан пришел в восторг при виде высоко и изящно скачущих сайгаков: «Самое приятное зрелище представляют глазам сайгаки. От ружейного выстрела рассыпаются по степи и представляют изрядный балет».
И то скажите, кого цветущая степь не приведет в восторг. Да и степь ли это? Кругом куртины кустарниковой вишни, низкорослой яблони, бобовника… Нередко встречаются небольшие дубравы и сосновые боры.
В пути капитан занес очередную запись:
«…Земли тучные и хлебородные. Множество вод и переизрядных трав. Воздух здоровый и благодарственный. Двадцатого мая зацвел бобовник».
«Двадцать первого мая зацвел ковыль».
«Двадцать третьего мая появились комары-кусаки».
«Двадцать четвертого мая зацвели сирень и калина».
«Двадцать шестого мая первое цветение земляники».
«Вся равнина покрыта розовым и белым цветом бобовника и вишенника, среди коих яркая зелень и белые кисти таволожника. Прекраснейший вид. Распустились тюльпаны всех видов и цветов. Их луковицы едят мыши, выклевывают грачи и галки. Многие птицы по красоте цветам не уступают. Сизоворонки и зимородки – одни из чудеснейших птиц».
«На речке Ташле, впадающей в Самару, нашли хороший мягкий точильный камень, к точению ножей способный. Образцы взяли».
Когда экспедиция вышла к Бузулукскому бору, капитан дал знак остановиться. За стеной у него степь, а впереди высокая стена леса. По опушке леса много низкорослого цветущего кустарника, встречались вековые березы, осины, но выше всех медноствольные сосны. На сколько хватало глаз и влево и вправо простирался сосновый бор.
– Покойный ныне Петр Великий был бы рад видеть такой лес, годный для корабельного дела, – сказал Константин Константинович.
– Велик сей бор в степи? – спросил геодезист. – Есть ли здесь река?
– В длину не знаю докуда мерить, а в ширину по прямой верст пятьдесят-шестьдесят, – ответил Вожа. – За бором степь. Течет здесь река Бузулук. Впадает в Самару.
– Ишь, как бор шумит, разговаривает о чем-то, – прислушался Долматов.
– Известно, о чем говорит, – сказал Вожа. – Дождь будет. Самое время шалаш ставить.
Из стана на опушке бора экспедиция совершила пешую вылазку в глубь бора. Подивились обилию оленей, лосей, медведей и других зверей и птиц. Но дольше остаться не могли. Впереди долгий путь, много работы. К верховьям реки от Бузулукского бора экспедиция продвигалась быстро.
– Благодатные места, – восхищался капитан. – Долина реки Самары и сама река – славные.
Казак Надей Боев согласно кивнул головой:
У нас так говорят: Волга-матушка, Тихий Дон Иванович-батюшка, Яик Горынович – золотое донышко с серебряной покрышечкой, Самарушка-сударушка. Самара в числе знатнейших вольных рек. Невестка.
– Смотрите! – Вожа показал на двух путников в черных одеяниях, бредущих среди степи, поросшей кустарником. Странники. Не иначе монахи.
Капитан счел важным встретиться и расспросить монахов. Чего ради два человека с одними посохами в руках отправились в столь опасное странствие, в котором их могли и убить, и полонить.
Оказалось, что монахи представляли один из ручейков великого переселения в Дикое поле. Они и сами поселенцы одного из волжских монастырей и способствовали переселению других. В Поле пошли с целью распространения Божьего слова и привлечения беглых россиян селиться на монастырских землях. Принимали и бесписьменных беглых.
Православным монастырям на Волге правительство выделяло землю для заселения еще в прошлом веке… Но во время правления придворной партии Бирона давление испытывало не только крестьянство, но и православные священники. Вопреки прежним устоям у священников отбирали детей в солдаты, а нередко и самих грамотных священников насильно в приказном порядке отправляли служить в армию или в контору завода… ввиду нехватки грамотных людей. Оттого священники, случалось, тоже пополняли ряды беглых. Но куда важнее то, что в эти годы произошло сближение угнетаемого крестьянства и утесняемого священничества.